Право кредиторов не терпит пробелов

Появление в России личных фондов неизбежно вызвало вопросы о соотношении интересов кредиторов, учредителей, выгодоприобретателей и самих личных фондов. Чтобы не допустить ухода некоторых лиц от долгов путем выведения активов в личный фонд, закон предусмотрел взаимную субсидиарную ответственность. Проще говоря: если фонд не справится с обязательствами перед кредиторами — дотянутся и до его учредителя и наоборот, в течение определенного времени после создания фонда. Вице-президент и директор правового департамента Сбербанка Игорь Кондрашов рассказал BG о нюансах этого механизма, а также о том, как закон пытается сбалансировать интересы кредиторов, учредителей и выгодоприобретателей.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Как работает субсидиарная ответственность

Субсидиарная ответственность — правовой механизм, при котором одно лицо несет дополнительную гражданско-правовую ответственность по обязательствам другого лица, если основной должник не может их исполнить.

Согласно положениям гражданского законодательства, в течение трех лет после создания личного фонда он несет субсидиарную ответственность по обязательствам своего учредителя, а учредитель, в свою очередь, отвечает по долгам фонда. В отдельных исключительных случаях срок ответственности может быть продлен до пяти лет. Это касается ситуаций, когда кредиторы личного фонда или его учредителя по уважительным причинам не могли обратиться с требованиями в течение первоначального трехлетнего периода. При этом законодательство не дает конкретных ориентиров, что считать «уважительной причиной», что оставляет большую свободу для судебной практики и может вызывать вопросы на практике.

Фактически закон признает: создание личного фонда может влиять на имущественное положение кредиторов учредителя. Поэтому временно сохраняется правовая связь между учредителем и фондом для возможности обращения взысканий соответствующих кредиторов.

Только по истечении указанного срока — трех или пяти лет — личный фонд формально отделяется от учредителя в гражданско-правовом обороте и перестает отвечать по обязательствам своего учредителя в рамках субсидиарной ответственности (и наоборот).

Субсидиарная ответственность в контексте личных фондов носит объективный, вмененный характер. Она возникает автоматически в связи с самим фактом создания фонда и передачи в него имущества, если имущества основного должника оказывается недостаточно. При этом не имеет значения, насколько добросовестен учредитель: даже если он не пытался вывести активы, не вмешивался в управление фондом и не контролировал его деятельность, он или сам фонд все равно могут быть привлечены к субсидиарной ответственности.

С одной стороны, такое решение выглядит спорным. С другой — оно выполняет ключевую функцию: обеспечивает доверие к новой правовой конструкции. Пока практика применения закона только формируется, введение гарантий для кредиторов позволяет поддерживать стабильность гражданского оборота и повышает доверие к личным фондам как со стороны государства, так и со стороны бизнеса. Подобный подход близок к зарубежным механизмам, когда суд при выявлении нарушения принципа добросовестности может отождествить фонд и его учредителя, рассматривая активы фонда как имущество учредителя, на которое могут быть обращены взыскания кредиторов.

Российская модель личных фондов в этом смысле выглядит как опережающее регулирование: закон заранее вводит меры, которые, по мнению законодателя, минимизируют риск будущих гражданско-правовых споров. Субсидиарная ответственность в этой конструкции фактически выступает переходным этапом между моментом учреждения фонда и его полным обособлением от учредителя. Она не препятствует долгосрочному функционированию фонда, но создает дополнительные риски для учредителя в первые годы.

При этом универсальное применение субсидиарной ответственности без учета добросовестности учредителя и его вины вступает в противоречие с общими принципами гражданско-правовой ответственности. Фонд — это отдельное юридическое лицо, имущество которого должно быть обособлено. Возможность привлечения к ответственности в течение трех или пяти лет, по сути, нарушает идею имущественной самостоятельности личного фонда и его самостоятельной ответственности.

Такая модель может снизить интерес к личным фондам со стороны потенциальных учредителей. Добросовестные лица, не планирующие уклоняться от обязательств, вынуждены принимать на себя повышенные риски по сравнению с созданием других организационно-правовых форм. Закон при этом не предусматривает освобождения от субсидиарной ответственности даже при доказанной добросовестности учредителя.

Правовое регулирование могло бы развиваться в сторону установления презумпции добросовестности учредителя, которую можно было бы опровергнуть только при наличии доказательств злоупотреблений. Пока же законодателем выбран иной путь, позволивший принять закон о личных фондах в его нынешнем виде, с сохранением повышенных гарантий для кредиторов на первых этапах существования фонда.

Другие способы защиты прав кредиторов

Права и интересы кредиторов учредителя личного фонда могут быть защищены не только через субсидиарную ответственность, но и через признание создания фонда или передачи имущества в него недействительной сделкой. Речь идет о мнимой сделке в соответствии с общими положениями гражданского законодательства, то есть совершенной без намерения создать реальные правовые последствия. Этот механизм упоминался и в пояснительной записке к законопроекту о личных фондах.

Так, мнимой сделкой может признаваться передача имущества в фонд, если в учредительных документах предусмотрен возврат имущества учредителю, который при этом является единственным выгодоприобретателем и продолжает использовать активы фонда. Дополнительными признаками мнимости сделки могут быть: факт внесения имущества в преддверии неблагоприятных для учредителя событий, например банкротства, а также отсутствие у директора или управляющего фонда реальной свободы в принятии решений.

К сделкам по передаче имущества личному фонду применимы и специальные нормы оспаривания сделок, предусмотренные в законе о банкротстве. Так, вклад учредителем имущества в личный фонд в течение периода подозрительности (три года) может быть оспорен в рамках процедуры банкротства как подозрительная сделка, совершенная с целью причинения вреда имущественным правам кредиторов.

Срок исчисляется как три года до принятия заявления о признании должника банкротом либо после его принятия. Исковая давность на такое заявление составляет один год с момента, когда арбитражный управляющий узнал или должен был узнать о наличии оснований для оспаривания сделки. При этом если у учредителя на момент внесения имущества не было кредиторов, говорить о намерении причинить им вред проблематично или невозможно.

В случае же банкротства личного фонда привлечение учредителя к субсидиарной ответственности по долгам фонда будет зависеть в том числе, от того, может ли он быть признан контролирующим должника лицом. Контролирующие должника лица — это те, кто в течение трех лет до возникновения признаков банкротства и после их возникновения до подачи заявления о банкротстве имеет право давать обязательные указания или иным образом определять действия должника (то есть осуществляющие фактический контроль над должником).

Фактический контроль определяется независимо от формальных признаков аффилированности. Он учитывает степень вовлеченности лица в управление фондом и влияние на принятие ключевых решений. Применительно к личным фондам это оценивается по фактическому участию учредителя в управлении фондом, его участию в органах фонда и полномочиям, которые он при этом имел (учитывая, что учредитель не может быть единоличным исполнительным органом или членом коллегиального органа фонда). Кроме того, закон допускает опровержимую презумпцию, что учредитель является контролирующим лицом, если он назначал или избирал руководителя фонда.

Ответственность выгодоприобретателей

В отличие от взаимной субсидиарной ответственности учредителя и личного фонда, для выгодоприобретателей законодатель выбрал другой подход — предоставление своего рода иммунитета. В рамках текущих положений гражданского законодательства выгодоприобретатель и личный фонд не отвечают по обязательствам друг друга. Права выгодоприобретателя неотчуждаемы, и на них не может быть обращено взыскание по его долгам. Кроме того, закон предусматривает ничтожность сделок, нарушающих эти правила.

Логика здесь простая: выгодоприобретатели не участвуют в управлении фондом и не принимают управленческих решений, а лишь получают имущество и доходы от фонда в случаях, предусмотренных его внутренними документами.

С одной стороны, такой правовой статус может ограничивать возможности кредиторов выгодоприобретателей, особенно если у них нет другого достаточного имущества для удовлетворения требований. В то же время, например, выгодоприобретатели могут продолжать пользоваться недвижимым имуществом фонда и получать доходы от него. С другой стороны, с точки зрения закона кредиторы все же могут обратить взыскание на денежные средства и иное имущество, получаемое выгодоприобретателем от фонда. Однако остается открытым вопрос: какие меры правовой защиты доступны кредиторам, если выплаты из фонда перестают осуществляться специально для того, чтобы избежать взыскания.

Куда двигаться дальше

Личные фонды, как уже отмечалось, создаются для структурирования владения личными активами и долгосрочного наследственного планирования. Соответственно, их правовое регулирование должно учитывать интересы всех участников: учредителей, выгодоприобретателей, самого фонда, кредиторов и государства. Механизм вмененной взаимной субсидиарной ответственности стал компромиссным решением: он направлен на укрепление доверия к новой организационно-правовой форме и защиту интересов кредиторов на раннем этапе существования фонда. При этом, чтобы сохранить привлекательность личного фонда как инструмента наследственного планирования и обеспечить стабильность гражданского оборота в долгосрочной перспективе, подход к определению ответственности фонда требует уточнения.

В частности, можно выделить несколько направлений возможного совершенствования регулирования. Первое — предусмотреть возможность освобождения от субсидиарной ответственности при доказанной добросовестности учредителя и отсутствии признаков вывода активов, чтобы суд мог учитывать реальные фактические обстоятельства дела. Второе — установить более четкие критерии для продления срока вмененной субсидиарной ответственности с трех до пяти лет.

Совершенствование законодательства в части создания более гибкого и адаптивного механизма ответственности, а также повышение правовой определенности позволит правовой конструкции личных фондов стать одним из востребованных и эффективных инструментов управления частным капиталом в России.