О перспективах русского искусства на международном арт-рынке с Симоном де Пюри, ведущим торгов аукционного дома Phillips de Pury, разговаривала Ирина Кулик.
В 1988 году вы вели аукцион Sotheby`s в Манеже, который считается первым прорывом российского современного искусства на международный художественный рынок. Как возникла идея провести те исторические торги?
— Тогда я был исполнительным директором европейского отделения Sotheby`s и с 1982 года бывал в России, потому что курировал коллекцию барона Тиссен-Борнемиса и организовывал четыре ее обменные выставки с Эрмитажем и ГМИИ имени Пушкина. И мне пришла в голову идея провести аукцион в Москве. Мне страшно повезло, что я организовал эти торги и сам вел их, хотя это был один из самых напряженных моментов в моей карьере. За полчаса до начала у нас отказали все телефоны. Единственный раз в жизни я решил выпить перед аукционом — кто-то из русских друзей налил мне рюмку водки. Вести торги мне пришлось перед десятками телекамер. Потом все наладилось: телевизионщики не исчезли, но телефоны все же включились. Тогда я впервые увидел работы Ильи Кабакова, Эрика Булатова, Олега Васильева, и просто влюбился в них. Теперь эти художники наконец получили всемирное признание, которого они заслуживают.
Были ли эти художники известны на Западе и международном арт-рынке до московского Sotheby`s?
— Практически не были. Именно после того аукциона все изменилось: многие художники начали выезжать за границу, а некоторые там и остались, как те же Кабаков и Булатов. Они выставлялись во многих ведущих мировых музеях. Но это было именно музейное, а не рыночное признание. И лишь сейчас работы русских художников из музейного контекста перешли в рыночный и стали выставляться на торги.
Значит ли это, что коллекция современного русского искусства Джона Л. Стюарта продавалась в расчете прежде всего на русских покупателей?
— Наша задача — открыть русское искусство международной аудитории. Я верю, что крупнейшие русские художники имеют общемировое значение. Мы показываем их работы вместе с произведениями европейских, американских, индийских, китайских художников. Но, конечно, мы рассчитываем на интерес русских коллекционеров и сами заинтересованы в них. В 1988 году русских художников покупали только западные собиратели. Теперь эти работы, возможно, вернутся на родину.
Какова история коллекции Джона Л. Стюарта?
— Это американский коллекционер, который еще в конце 1980-х одним из первых понял значимость русских художников. Как ни удивительно, но среди покупателей первого русского Sotheby`s его не было. Он начал покупать русское искусство в Нью-Йорке, на выставке в галерее Рональда Фелдмана, а затем познакомился и подружился со многими русскими художниками. Джон Стюарт собирает не только русское искусство, но и произведения ведущих западных художников, у него замечательный глаз. И он постоянно пополнял свое русское собрание — произведения Владимира Дубосарского и Александра Виноградова появились в нем недавно.
А почему он решил продать свое собрание?
— Сейчас на редкость благоприятный момент — появилось много русских коллекционеров, российских фондов, готовых купить лучшие произведения ваших художников. Мне кажется, Джон Стюарт будет рад, если произведения из его собрания вернутся на родину. Но я попросил его не приходить на торги — это было бы слишком большим нервным напряжением и для него, и для меня.
А с историческим русским авангардом вы работали?
— Лишь однажды, в 2000 году, аукционный дом Phillips de Pury продал одну картину Казимира Малевича за $17 млн. Мы осознанно специализируемся на искусстве последних сорока пяти лет. Собирая актуальное искусство, вы можете купить самые лучшие работы, но если вы предпочитаете русский или западный авангард, классическое искусство, вы просто не сможете собрать коллекцию первоклассных работ. И дело тут не только в деньгах, а в том, что работы такого класса просто не появляются на рынке. Два величайших коллекционера ХХ века — Щукин и Морозов покупали молодых современных художников того времени — Матисса, Пикассо. И покупали международное искусство.
А пока русское искусство не стало международным — как, например, китайское современное искусство?
— Ну, вначале его покупали все же западные собиратели. Да и сейчас появляются новые зарубежные коллекционеры русского искусства. Так, одна из наших постоянных клиенток из Германии увидела нашу предаукционную выставку, на которой русское искусство выставлено вместе с топовыми международными художниками. И впервые пожелала купить что-нибудь от русских художников, которых она раньше не знала. И этого бы не произошло, если бы мы проводили русские торги отдельно от интернациональных. На самом деле рынок русского искусства еще только рождается. А теперь наступает некое восстановление равновесия. То же самое, кстати, происходит сейчас и с китайским искусством. В 1970-х — начале 1990-х годов лучшие работы китайских художников были куплены зарубежными коллекционерами, а сегодня они возвращаются в Китай.
Какие работы из выставленных на аукцион вызывают лично у вас наибольшую симпатию?
— Самые значительные работы из представленных — полотна Эрика Булатова. Это один из величайших русских художников. Еще я всегда обожал работы Олега Васильева. Мне кажется, они вписаны в русскую традицию пейзажной живописи. Это и очень русское, и в то же время абсолютно универсальное искусство, находящееся как бы вне времени.
А что вам нравится в русском искусстве?
— О, это, наверное, русская душа, то, что есть только в русском искусстве и ни в каком другом. Каждый раз, когда я приезжаю в Россию, я начинаю испытывать особую меланхолию еще по дороге из Шереметьево. Это совершенно особое чувство.