95 лет назад, в 1912 году, была присуждена одна из самых спорных Нобелевских премий по физике. Ее получил Густав Дален, шведский изобретатель и основатель фирмы АГА, которая на протяжении многих десятилетий оставалась лидером в производстве ацетилена и устройств для его хранения и применения — от фонарей и прожекторов до газосварочных аппаратов, высоко ценившихся не только машиностроителями, но и "медвежатниками" всего мира. Сигнальные устройства Далена служили на русских железных дорогах и маяках. Как выяснил обозреватель "Денег" Евгений Жирнов, в советские времена завод АГА в Москве дольше всех других иностранных предприятий сопротивлялся насильственной национализации.
Взрывное свечение
В наше время история перемен в освещении жилищ выглядит просто и понятно. От лучин и коптилок наши предки перешли к восковым свечам. Затем, хотя это уже мало кто помнит, настал век керосиновых ламп, на смену которым пришли электрические светильники. Однако на деле путь от лучины к лампочкам Эдисона и Ильича был куда длиннее и тернистей.
Еще в начале XIX века люди осознали, что главный недостаток свечей — отнюдь не слабый свет, а очень высокая цена при довольно коротком сроке службы. Это, естественно, делало производство свечей крайне выгодным делом. Так, в Российской империи главный доход церковь получала не от пожертвований и не от платы за исполнение треб, а из прибылей епархиальных свечных заводов. И именно поэтому отец Федор из "Двенадцати стульев" и мечтал обзавестись таким "хлебным" производством.
Вот только это совсем не устраивало потребителей, и свечам упорно искали замену. В Англии запатентовали особые светильники, работающие на сале или животном масле, и одно время они пользовались популярностью в Европе и даже дошли до России. Но по мере роста цен на эти продукты их использование в осветительных целях оказалось под большим вопросом.
Ученые и инженеры начали экспериментировать с различными горючими газами — от хорошо знакомого всем бытового, который тогда именовали нефтяным газом, до летуче-горючих веществ, получаемых из угля и торфа. А с началом более или менее массовой добычи нефти в ход пошли ее производные. Люди оценили простоту обращения с керосином, который, правда, при горении издавал довольно неприятный запах. Но далеко не во всех странах были собственные запасы нефти, а привозной керосин стоил весьма дорого. Изобретатели предлагали светильники на мазуте, но он застывал на холоде и благоухал хуже керосина. Панацеей от всех бед показался было получаемый из нефти парафин, и изготовленные из него свечи стали активно вытеснять восковые. Однако светили они хуже восковых, а чадили гораздо сильнее.
Как ни странно сегодня это звучит, электрическое освещение пользователи оценили далеко не сразу. Обзаведение и пользование им стоило немалых денег, лампочки быстро перегорали, да и генерирующие станции не отличались стабильностью, так что всегда приходилось держать под рукой свечи или керосиновые лампы.
В 1890-х годах ученые сразу нескольких европейских стран вдруг объявили, что панацея от всех бед с освещением найдена и называется ацетиленом. При горении этот газ давал света в четыре с половиной раза больше, чем пропан, и почти в десять раз больше, чем добывавшиеся из углей светильные газы. Мало того, его получение не представляло большого труда. На карбид кальция, получавшийся при спекании извести с древесным углем, просто лили воду — и начинал бурно выделяться ацетилен. Собственно, именно так и был открыт способ производства карбида и ацетилена. В 1892 году американский инженер Томас Вильсон после неудачных опытов по получению металлического кальция выбросил получившуюся никчемную бурую массу в пруд, а в сторону появившихся на поверхности пузырьков, раскурив трубку, запустил непотушенную спичку. После взрыва карбида Вильсон понял, что сделал открытие, и вскоре приступил к производству карбида и ацетилена.
Единственным неприятным эффектом поначалу считался неприятный запах продуктов горения. Появились также опасения, что ацетилен ядовит. Ученые проделали опыты на основных подопытных кроликах XIX века — солдатах (как писалось в отчетах, все происходило не по воле исследователей, а совершенно случайно) и установили, что, проспав ночь в комнате, где находился отсыревший карбид, защитники отечества действительно отравились выделявшимся ацетиленом. Один впал в долгий и тяжелый сон, а другой вел себя как принявший чрезмерную дозу алкоголя. Однако вывести их из этого состояния оказалось куда легче, чем отравленных угарным газом. Так что по части вредности продуктов горения ацетилен отнесли к сравнительно безопасным.
К тому же преимущества использования ацетилена, как казалось тогда, не шли ни в какое сравнение с недостатками. Практически во всех странах началось производство карбидных фонарей замечательно простой конструкции: сосуд, в который бросали кусочек карбида и заливали водой, горелка и корпус с отражателем или без. Но очень скоро оказалось, что достоинства этой конструкции одновременно являются ее недостатками. Известь, от которой поначалу не умели очищать карбид, при горении забивала горелку, и ее приходилось едва ли не ежедневно чистить. А остановить процесс выделения ацетилена, если нужда в свете отпадала, было просто невозможно. Те же, кто пытался просто погасить пламя, узнавали на собственной шкуре о самом страшном свойстве ярко горящего газа: смесь ацетилена с воздухом в некоторых пропорциях легко взрывалась.
Казалось бы, история применения ацетилена в быту и технике после этого должна была завершиться. Но в создание карбидных производств уже были вложены значительные средства, а потому бизнесмены не хотели отступать. Не собирались сидеть сложа руки и ученые. Выход напрашивался сам собой. Ацетилен нужно очищать от известковых примесей, а потребители должны получать его, как и светильный и бытовой газ, в баллонах (по тогдашней терминологии — в "бомбах"), а прекращать горение — простым закручиванием вентиля. Но если справиться с примесями удалось без серьезных хлопот, то хранение и перевозка ацетилена стали головной болью для всех ввязавшихся в его производство компаний. При попытках упаковать его ацетилен разлагался или взрывался.
Вроде бы уже можно было махнуть рукой на неудобный газ. Но, как оказалось, смешанный с чистым кислородом, он при горении давал пламя, способное резать и сваривать металлы, причем даже под водой. Изобретением заинтересовались военные, машиностроители и взломщики сейфов всех стран. Карбидные горелки имели те же недостатки, что и лампы. Но новое открытие подстегнуло работы по ацетилену еще сильнее.
Ацетиленовых дел мастер
Интенсивные исследования во всех промышленно развитых странах привели к однозначному выводу: ацетилен нужно хранить растворенным в ацетоне. Однако и этот продукт невозможно было хранить в баллонах. Затем исследователи решили наполнить баллоны пористыми веществами, чтобы ацетон с ацетиленом впитывались в них в возможно большем количестве. И вот тут началась самая настоящая гонка. Тот, кто смог бы найти оптимальный состав смеси для наполнения "бомб", фактически получал весь рынок ацетилена — его производства и использования.
Ученые экспериментировали со множеством материалов, от мельчайших металлических шариков до кизельгура — горной породы, добывавшейся в Африке, которую толкли в порошок и обычно использовали для полировки мрамора и гранита. Наблюдателям, следившим за ходом этой гонки, казалось, что успеха вот-вот достигнут немцы или французы. Но совершенно неожиданно для всех наилучшую смесь для заполнения "бомб" получили и запатентовали шведы. Крупнейшему европейскому знатоку ацетиленовых проблем германскому профессору И. Г. Фогелю оставалось констатировать:
"После долголетних усилий о-ву Svenska Gasaccumulator в Стокгольме удалось выпустить первую действительно годную к употреблению массу. Шведская масса получила широкое распространение во всех странах, между прочим и в Германии. Она состоит главным образом из смеси кусков древесного угля, кизельгура и асбеста, связанных между собою цементом. Масса сбивается в виде кашицы и при непрестанном встряхивании и утрамбовывании набивается в сосуды. Затем приготовленные таким образом сосуды в течение 5-6 недель с соблюдением особых мер предосторожности сушатся в печках при температуре до 250° (для удаления воды) до постоянного веса. При этом происходит схватывание цемента, и по окончании процесса сушки пористая масса целиком заполняет бомбы. Более точные сведения о составе массы, а также об особых способах ее изготовления и о мерах предосторожности при этом являются секретом фабрикующих фирм".
Автором перевернувшего технический мир открытия оказался шведский инженер Нильс Густав Дален, основавший в 1904 году "Шведское акционерное общество Газоаккумулятор", сокращенно именовавшееся АГА. Доходы от производства главной продукции фирмы, "бомб", и продажи лицензий на их производство вполне позволяли Далену безбедно почивать на лаврах до конца жизни. Но он продолжал исследования и делал все новые устройства. Он правильно рассчитал, что в скандинавских странах с их изрезанной береговой линией и бесчисленными шхерами тратятся огромные средства на обслуживание маяков и бакенов, и принялся за работу над сигнальными устройствами с ацетиленовым огнем, которые не требовали бы вмешательства человека. Газоаккумуляторы давали для этого прекрасные возможности. Дален сделал клапаны, позволявшие ацетиленовой горелке вспыхивать с заданной частотой, и на него посыпались заказы от навигационных служб не только Швеции, но и большинства европейских стран и Соединенных Штатов.
Но Дален снова не остановился на достигнутом. Для экономии газа маяки и прочие сигнальные устройства следовало выключать на время светового дня. Дален придумал "солнечный клапан", который под воздействием солнечного света нагревался и перекрывал выход газа из баллона. При этом в пасмурный день, как это и требовалось, маяк продолжал работать так, как будто вокруг стояла тьма. Мало того, Дален придумал смеситель, позволявший составлять оптимальную смесь из ацетилена и воздуха и сокращавший потребление ценного газа в разы. Теперь посещать маяки, осматривать бакены и менять на них "бомбы" можно было лишь раз в полгода. В описании продукции АГА в 1915 году приводились конкретные цифры. Литр газа обеспечивал 10 тыс. мерцаний, что вело к сокращению затрат в десятки раз. Маяк в устье американской реки Делавэр до установки оборудования Далена обходился заокеанским налогоплательщикам в $1640 в год, а после переоборудования затраты сократились до $12,35. Навигаторы всех стран готовы были носить Далена на руках.
В 1912 году во время очередных экспериментов в его лаборатории произошел взрыв, и Дален ослеп. По совпадению или нет, но в конце того же года Шведская академия присудила земляку Нобелевскую премию по физике. И с тех пор до сегодняшнего дня продолжаются споры о том, была ли премия действительно заслужена Даленом или ему дали награду из сострадания.
Однако слепота не помешала Далену продолжать научную работу и руководить фирмой. Он разработал систему автоматической сигнализации для железных дорог и взялся за оснащение ацетиленовым освещением паровозов и вагонов. Его ацетиленовые лампы и баллоны устанавливали в пассажирских вагонах на дорогах Швеции и Венгрии. Причем, как писал инспектор венгерских железных дорог А. Погани, проводились многочисленные эксперименты с целью доказать безопасность применения ацетилена. Трубопроводы накалялись докрасна, но идущая по ним смесь воздуха и газа не взрывалась. А об экономичности новой системы Погани просто слагал песни.
От ацетиленовых баллонов работали не только паровозные прожекторы, но и фары автомобилей. В эпоху, когда установленные на двигателях и вырабатывавшие электричество магнето были крайне дороги, ненадежны, а их мощности едва хватало на работу свечей зажигания, ацетилен справлялся с освещением дороги вполне приемлемо. Мало того, многие автомобильные компании, особенно за океаном, ставили на свою продукцию ацетиленовые стартеры. Профессор Фогель в 1923 году писал:
"Пуск в ход с помощью рукоятки двигателей внутреннего сгорания, играющих в наше время большую роль в виде автомобильных, лодочных и воздухоплавательных моторов, очень неприятная вещь, в особенности когда мотор берет с трудом. Здесь вступает в действие ацетиленовое пусковое приспособление. Посредством маленького приспособления, прикрепленного на передней доске автомобиля, берется отмеренное количество ацетилена из бомбы со сжатым ацетиленом и впускается в отдельные цилиндры мотора, где он смешивается с воздухом. Смесь взрывают, включая зажигание, и мотор начинает работать".
Правда, к этому изобретению Дален отношения не имел, но в конструкции использовались его газоаккумуляторы, что приносило АГА все новые доходы. Фирма процветала. В начале 1914 года сигнализацией Далена оснащались железные дороги России, Франции, Англии и Соединенных Штатов. Оборудование для паровозов и вагонов намеревалось заказать множество стран. Во всей Европе на ура шли ацетиленовые очаги и печи АГА. Причем одно из первых мест по их использованию занимала Германия. Там в некоторых городках и деревнях существовали коллективные станции по получению ацетилена, который по трубам шел в дома для отопления и освещения.
Апологеты применения ацетилена находили все новые сферы для использования чудесного газа. К примеру, они утверждали, что в курятниках, где установлено ацетиленовое освещение, резко возрастает яйценоскость кур. Но так это было на самом деле или нет, никто не проверял. Началась первая мировая война, цена на химически чистый карбид резко возросла, и применение ацетилена в Европе свелось к сигнальным огням и автогенным резакам. Дален создал компактные прожекторы для борьбы с военными новинками — аэропланами и дирижаблями, однако большого интереса эта продукция нейтральной страны у воюющих держав не вызвала.
В 1915 году АГА предприняла массу усилий, чтобы укрепить свое положение на русском рынке, даже открыла "Русское общество Газоаккумулятор" в Петрограде. Однако за военные заказы ожесточенно боролись крупные русские и иностранные компании, и отсутствие мощного русского партнера вкупе с узкой специализацией даленовского детища не позволило ему добиться сколько-нибудь значительных результатов, кроме участия в оборудовании новых маяков и береговых сигналов.
Новую попытку закрепиться в России компания предприняла в начале 1920-х, когда Швеция и Германия оказались единственными странами, поддерживавшими нормальные торговые отношения с ненавистным остальному миру режимом большевиков.
Варяжские гости столицы
В начале советской эпохи у АГА в России оставалось лишь несколько опорных точек — порты, где навигационное начальство до революции начало использовать аппаратуру Далена. Гидрограф П. И. Башмаков писал в 1925 году:
"С открытием безопасного способа пользования ацетиленовым газом и изобретением автоматических аппаратов Даленом этот самый последний и совершенный способ освещения маяков одновременно с заграницей получил также и в России самое широкое распространение, главным образом в освещении шхерных и створных огней и буев. С этого времени количество тех и других огней в России начало быстро увеличиваться, благодаря чему маячная сеть на морях за самое короткое время значительно расширилась. В связи с этим, а также предполагавшимся дальнейшим развитием этого способа освещения на наших морях в 1910 г. были разработаны проекты заводов для выработки ацетиленового газа при Дирекциях маяков в Баку, Архангельске и Севастополе, и в течение ближайших же 2-3 лет они были закончены сооружением. Освещение нефтяным газом маяков и бакенов с этих пор стало постепенно выходить из употребления, так как оно требовало дорогостоящих и громоздких сооружений и специальных судов для развозки газа. Начиная с 1911 года ввиду многих преимуществ ацетиленового освещения перед всеми прочими способами было решено постепенно вводить его и на больших маяках; пока же этот способ применялся исключительно на предостерегательных огнях и буях. Первым в России из указательных маяков, освещенных ацетиленом, является Наргинский маяк в Каспийском море, освещенный этим способом в 1912 году.
В 1914 г. сразу же начавшаяся с войною доставка громадного количества военных и других грузов из-за границы в Россию через ее северные моря потребовала проведения самых срочных мер по ограждению маяками подходов к портам Архангельскому и ко вновь начавшему строиться незамерзающему Мурманскому. Осенью 1915 года на Мурмане было установлено 8 автоматических ацетиленовых огней и две пары освещаемых створных знаков. Из них 6 огней и один створ ограждали Кольский залив до порта Мурманска и два огня и один створ обеспечивали вход на Иокамский рейд — базу отряда тральщиков. Те же последствия, что и для Мурманского берега, в отношении роста маячной сети война имела и для Белого моря. Было улучшено ограждение морского пути в Архангельск от Святого Носа установкой 9 ацетиленовых огней и двух пар освещаемых створных знаков... Тогда же было произведено ограждение маячными огнями подходов к селению Кандалакша, куда доставлялись морем строительные материалы и подвижной состав для строившейся Мурманской железной дороги. Подходы к портам Онежскому, Сорокскому и Кемскому в смысле ограждения огнями также были улучшены путем установки автоматического ацетиленового огня. В 1917 году был переосвещен на ацетилен Святоносский маяк, на котором был установлен аппарат Далена с огнем в 100 000 свечей".
Однако большого интереса к продолжению этого сотрудничества у новых властей не возникло. Керосин стоил относительно недорого, а рабочее время бакенщиков и маячных смотрителей — и того дешевле. Куда важнее для большевиков было налаживание производства качественных керосиновых фонарей. Такое предложение, полученное АГА в 1924 году, выглядело полным абсурдом. Фирме, на протяжении всей своей истории боровшейся за продвижение ацетиленового освещения, предлагалось сделать семимильный шаг назад. Но чтобы хоть как-то закрепиться на русском рынке, руководство АГА приняло предложение советских чиновников.
Московское предприятие фирмы, завод "Люкс", как обязалась АГА, в первый год своего существования должен был выпустить запчасти для 15 тыс. ручных и автомобильных фонарей и 1 тыс. фонарей в сборе. Совнарком и руководство фирмы договорились о постепенном наращивании выпуска продукции. И по большому счету до начала 1930-х годов никаких особых проблем у русского филиала АГА не возникало. Фонари и фары пользовались неизменным спросом у населения, а особенно у силовых ведомств. Так что, когда нужно было подчеркнуть свою значимость, начальство "Люкса" напоминало, что поставляет продукцию в ОГПУ и военное ведомство.
Собственно, ничего случиться и не могло до того момента, пока прямая линия партии изогнулась в неприятную для иностранных инвесторов сторону. Предприятия, в которые они вложили средства и для которых ввезли в СССР оборудование, у них решили отобрать. В первую очередь занялись крупными и солидными производствами, на фоне которых "Люкс" казался сущей мелочью. Но в 1931 году очередь дошла и до него.
Методику сравнительно честного отъема собственности советские чиновники к тому времени отработали до мелочей. Сначала подогревалось недовольство рабочих иностранным менеджментом, для чего подыскивался подходящий повод. На "Люксе" рабочие резко выступили против проведенного шведами значительного повышения зарплаты инженерам, техникам и служащим. Но поднять большую волну недовольства так и не удалось. Работа на предприятии была непыльной, хорошо оплачиваемой, поэтому, как ни подбивали коммунисты рабочих, дело ограничилось исключением из профсоюза нескольких служащих. По обычному плану следующим пунктом программы национализации бывало предъявление работодателю таких требований по коллективному договору с сотрудниками, которые разорили бы предприятие и позволили забрать его за долги. По указке свыше рабочие потребовали поднять их культурный уровень, для чего построить при заводе клуб. Однако стойких шведов так просто было не взять.
"Нам стало известно,— писал из Стокгольма один из руководителей АГА Н. Вестберг в Совнарком СССР,— что при переговорах о коллективном договоре со стороны рабочих было выставлено требование, что мы должны уплатить сумму в 70 000 рублей — на постройку помещения для клуба и на различные культурные нужды. Это требование было на основании протеста нашего уполномоченного г. Якобсона отклонено в первой инстанции, однако в третейском разбирательстве было вновь возбуждено председателем, и, несмотря на наш протест, нам было присуждено уплатить сумму. Мы берем на себя смелость обратиться к Вам и указать на следующее:
1. Рабочие уже имеют в нашем фабричном помещении столовую, в которой происходят собрания и где проводится общественная работа.
2. В наших представленных концессионному комитету планах расширения предприятия, которые были представлены также и Вам, мы предусматривали расширение помещения для рабочих, однако эти планы не были одобрены.
3. Наше предприятие уже платит на культурные нужды отчисление в 11% с жалованья и зараб. платы, что при настоящем состоянии работ составляет в год 40 000 рублей.
4. Требуемая сумма превышает нашу годовую прибыль за операционный год 1930-1931.
5. Уплата такой суммы заставила бы нас повысить соответственным образом продажные цены.
6. Для требования не имеется никакого основания в концессионном договоре".
Взять нахрапом шведов не удалось, поэтому власти стали действовать с помощью мелких, но чувствительных ударов. К примеру, когда на заводе сломался один из грузовиков, "Люксу" не разрешили ввезти новый грузовик из-за границы и долго не позволяли купить советский. Жене руководителя завода "Люкс" Якобсона, бывшей советской гражданке, перешедшей с согласия советских властей в шведское подданство, после отпуска запретили въезд в СССР. А советскому техническому руководителю завода Бочарову, не имевшему московской прописки, запретили работать в столице. Шведы недоумевали: почему человек, столько лет работавший у них без всяких проблем, вдруг должен покинуть завод?
Шведы держались, однако самое неприятное было впереди. В 1934 году Цветметсбыт перестал поставлять "Люксу" необходимое для выполнения заказов количество металлов, прежде всего латуни. В третьем квартале года вместо требуемых 26,4 т металлов заводу пообещали 7,25 т, а дали всего 401 кг. Руководители "Люкса" и АГА жаловались на нарушение договора с правительством СССР и обещали обратиться в суд. Договор предусматривал компенсацию всех потерь иностранного инвестора советской стороной, и шведы не сдавались. Однако ситуация становилась все более невыносимой.
В том же 1934 году руководство АГА само предложило Совнаркому заключить сделку о завершении договора и выкупе завода. Но советские чиновники все еще пытались получить "Люкс" задарма. Собственно, это была уже не работа, а мучение, и обе стороны это понимали. Правление АГА хотело остаться на советском рынке хотя бы в качестве поставщика выпускавшейся в Швеции продукции. Якобсон и Вестберг добились встречи с Георгием Пятаковым, который обещал им поддержку и договоры с соответствующими советскими ведомствами — авиационным, заинтересованным в прожекторах и фонарях, и с металлургами, которые хотели иметь специальные печи АГА. Но шведы не представляли расстановки сил в советском руководстве и не понимали, что старый большевик и оппозиционер Пятаков уже не играет сколько-нибудь значительной роли. А знакомство с ним не только бесполезно, но и на фоне начавшихся политических процессов просто опасно.
Речь шла уже не о спасении собственности, а о защите жизни, и руководство АГА отступило, хотя опять не сдалось. В 1936 году Совнарком СССР принял решение о расторжении договора с акционерным обществом "Газоаккумулятор", которое получило за все про все полмиллиона крон и 150 тыс. рублей. Это, конечно, были сущие гроши, но все же лучше, чем ничего.
Следующее столкновение интересов случилось уже после второй мировой войны, когда советские власти конфисковали газовый завод фирмы в немецком Кенигсберге, который стал советским Калининградом. Теперь уже ни о какой компенсации и речи не было, да и руководители АГА об этом даже не заикались. Ведь получалось, что фирма из нейтральной Швеции активно помогала военной промышленности нацистской Германии.
Настоящее возвращение АГА на постсоветский рынок произошло в 1993 году, когда фирма приняла участие в приватизации газового завода на Украине, названного "Днепрокислород". Годом позже АГА вернулась на свой бывший завод в Калининграде и тогда же купила контрольный пакет акций подмосковного Балашихинского кислородного завода. И с тех пор фирма лидирует на русском рынке. Правда, теперь не в качестве продавца ацетилена, а в секторе получения газов из воздуха.