Член жюри премии Кандинского, знаменитый французский искусствовед, куратор Национальных музеев Франции ЖАН-ЮБЕР МАРТЕН ответил на вопросы ИРИНЫ КУЛИК.
Жан-Юбер Мартен был директором Центра Помпиду, парижского Музея искусства Африки и Океании и дюссельдорфского музея Kunst Palast, курировал выставки "Москва--Берлин" и "Москва--Париж" конца 1970-х годов, "Маги земли" 1989 года в Центре Помпиду, Лионскую биеннале 2000 года, Artempo на нынешней Венецианской биеннале.
— Каковы ваши первые впечатления от того, что представлено на конкурс, от этого среза местной арт-сцены?
— Мне не хватает многих художников, которых я знаю, но, возможно, это просто случайность.
— А легко ли вам судить произведения российских художников, не будучи погруженным в местный контекст?
— Сложно. Ведь даже работы, которые кажутся не вполне завершенными и совершенными, могут быть результатом очень интересного мышления. Мне нужно понять, откуда взялось то или иное произведение. Приходится обращаться за объяснениями к моим русским коллегам. Одна, две, три представленные на конкурс работы — этого явно недостаточно, чтобы судить об эволюции художника.
— Российские художники, включены ли они в международный контекст или по-прежнему существуют в очень замкнутом мире?
— Россия, конечно, более или менее интегрирована в международный контекст. Но я все же удивлен, как быстро Запад, с таким энтузиазмом открывавший для себя русское искусство в 1980-1990-х годах, вновь закрыл русскую тему. Русское искусство вышло из моды, сегодня модны китайцы, а завтра, наверное, будет еще кто-то. Мир современного искусства подвержен амнезии, он забывает очень быстро. Я стараюсь по-прежнему отстаивать перед коллегами значимость русского, московского круга художников, который я немного знаю. Меня всегда поражали серьезность и глубина философской базы московской школы. Но множество людей в Европе совершенно ничего об этом не знают. И здесь новая премия также может сыграть положительную роль.
— Китайское современное искусство, которое вы упомянули, мастерски обыгрывает свою экзотику. Может, русские художники просто перестали быть достаточно экзотическими, так и не став при этом западными?
— В 1980-1990-х русское искусство как раз было экзотикой. Многие ваши художники в то время включали в свои картины надписи на кириллице, это выглядело таким русским, таким модным. Но у любого художника есть выбор: постараться интегрироваться в международный стиль, в котором растворится его локальная, региональная культура, или же, напротив, настаивать на своих корнях и представлять на международной сцене именно свою страну. И я вовсе не считаю, что только один из этих путей является правильным. Но каждый художник должен сделать этот выбор сам.
— Среди работ, представленных на премию Кандинского, довольно много явно не имеющих отношения к современному искусству. Имеет ли какую-то ценность этот также по-своему иной способ видения и интерпретации мира?
— Да, я видел там много картин, которые я могу связать с русской живописной традицией, с местной версией кубизма и посткубизма. Я не считаю это интересным. Художнику все же важно быть в одной фазе со своей эпохой. И если он соотносит себя со старинными культурными моделями, но не улавливает дух своего времени, он не сможет помочь своей публике понять и почувствовать тот момент, который мы вместе проживаем сейчас.
— Вы были куратором первых, уже исторических выставок "Москва--Париж" и "Москва--Берлин". Не так давно на выставку "Москва--Берлин" сделали своего рода сиквел, посвященный уже второй половине ХХ века. А возможно ли было сделать такой же сиквел "Москвы--Парижа"?
— Если и можно, то только выборочно, может быть, на материале первых послевоенных лет. Позднее взаимоотношения русского андерграунда с миром выстраивались не только через Париж, но и через США, остальную Западную Европу. А сегодня встречи художников, которые раньше проходили в кафе Парижа и Берлина, а затем Нью-Йорка, происходят во время монтажа международных выставок: сегодня в Кванджу, завтра в Йоханнесбурге, Касселе, Венеции. Это очень важные моменты обмена идеями между художниками со всех концов света.
— Но это же куда менее спонтанные и свободные встречи, чем посиделки в богемных кафе...
— Да, конечно. Чтобы о тебе узнали сегодня, нужно много путешествовать. И в этом смысле художники становятся куда ближе к театральным актерам или музыкантам, они тоже все время на гастролях.