В Санкт-Петербургском Театре им. В. Ф. Комиссаржевской состоялась премьера мелодрамы Александра Дюма-сына "Дама с камелиями". Спектакль, вызвавший шумный ажиотаж, поставил режиссер из Бишкека Владислав Пази, хорошо известный своей версией "М. Баттерфляй". Негласное соперничество с Романом Виктюком продолжилось и в "Даме с камелиями"-- художником спектакля стала Алла Коженкова.
"Дама с камелиями", широко разрекламированная как самый дорогой петербургский спектакль, представляет собой зрелище пышное и красивое: зеркальные двери и белоснежные драпировки, деревья и корзины с камелиями, ступеньки, оплетенные травой, и огни канделябров. Зрители восхищенно ахают на каждый новый наряд прелестной куртизанки: нежно-розовая дымка кринолина, голубоватая пена пеньюара, стразы черного платья, отражающие пламя свечей. А в финале — фейерверк, снежный вихрь и целая вереница персонажей в сверкающих костюмах всех цветов радуги.
"Театральная красота — это такой вкусный соус, под которым можно съесть и родного отца",- сказал однажды Николай Евреинов. Под "вкусным соусом" в театре им. В. Ф. Комиссаржевской подают сентиментальную и наивную мелодраму Дюма-сына. Роль Маргариты Готье — роль звездная, сольная, упоительная для любой актрисы. Сара Бернар играла "камелию", даму полусвета. Элеонора Дузе — трагическую жертву. Грета Гарбо воплощала на экране загадку абсолютной красоты. Зинаида Райх в спектакле Мейерхольда — обреченность вечной женственности. Маргарита Готье Татьяны Кузнецовой в петербургской версии — лишь импрессионистический эскиз знаменитой роли, намек, обещание. Кокетливая игра прекрасных сиреневых глаз, манерное пожатье сутуловатых плеч, по-детски чистый лоб, облачко сценического обаяния, легкий аромат недолговечного цветка. Размытая акварель в пестрой палитре "Дамы с камелиями".
Созданный Коженковой мир приглашает к причудливой театральной игре. Искушенный зритель легко узнает и рисунок головинского занавеса, и другие отсылки к "Маскараду" Мейерхольда. Помосты и ступени, маски и домино, мотивы костюмированного бала предлагают некое эстетическое остранение классической мелодрамы, театральную рамку, ироническое и ностальгическое воспоминание о сомовских маркизах и сапуновских паяцах. Но режиссер не развивает тему. К страданиям героини он относится совершенно всерьез, без доли иронии. В результате скучноватая любовная история и театральная феерия существуют в спектакле, не соединяясь и даже мешая друг другу. Отвергая условия игры, предложенной Коженковой, Пази, однако, не решается и на то, чтобы ставить чистую мелодраму. Он нагружает постановку рефлексиями о женской природе, вставляя в спектакль фрагменты из "Манон Леско" и "Блеска и нищеты куртизанок". Это позволяет Коженковой вывести на сцену очередные хороводы театральных персонажей, но тормозит и без того вялое действие.
Отказавшись от последовательности в отношении к жанру, Пази остановился на полпути и в решении проблемы стиля. В "Даме с камелиями" нет стилистического единства, но нет и сознательной эклектики. Мелодрама в кринолинах озвучена попурри из джазовых пассажей, плача скрипок, современной эстрады и японской музыки гагаку. В финале звучит, разумеется, Верди. Пошловатые танцы напоминают бальный конкурс в провинции, а песня Армана — вокальную манеру Михаила Боярского. Можно, конечно, гадать, где здесь замысел, а где вкусовой сбой, но впечатления это не меняет. Блеска и великолепия так много, что спектакль тонет в этой лавине. Соус заменяет блюдо. Неосмысленная, непереваренная роскошь выполняет бессмертный завет "Сделайте нам красиво". Триумф художника не может замаскировать поражение режиссера, а блеск не способен скрыть нищету. Куртизанкой, похоже, оказался театр. Утешимся тем, что куртизанкой хорошенькой.
КАРИНА Ъ-ДОБРОТВОРСКАЯ