У нас длинные речи

10 октября президент России Владимир Путин в Душанбе после трех дней работы в этом городе дал пресс-конференцию, во время которой рассказал, исчерпан ли потенциал Анкориджа и что он думает насчет того, что Дональду Трампу не дали Нобелевскую премию мира, и что вскоре Россия может предъявить миру новое мощное оружие, и про новую форму «понтажа» в Киеве. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников задавал некоторые вопросы, на которые были получены эти ответы.

Пресс-конференция президента России должна была состояться после подписания документов, согласованных главами СНГ. Следовало только переехать в резиденцию российского президента в Душанбе, но это близко, как и все в Душанбе.

Впрочем, в планы вмешалась встреча с президентом Казахстана Касым-Жомартом Токаевым, перенесенная на этот день накануне, так как вниманием президентов тогда полностью завладел хозяин таджикистанских саммитов Эмомали Рахмон, и с его гостеприимством трудно было совладать.

Поэтому делегация журналистов разделилась: часть ее поехала на двустороннюю встречу, часть — на пресс-конференцию. Впрочем, мероприятия проходили в километре друг от друга.

Между тем обе части были под одинаковым впечатлением от усилий Эмомали Рахмона, отправившего в пресс-центр саммита СНГ два огромных казана плова, которые выстрадал фотограф ТАСС Владимир Смирнов, не удержавшийся от нервного диалога с президентом Таджикистана, когда тот вместе с фото- и тележурналистами ждал последнего из гостей саммита СНГ в Национальной библиотеке Таджикистана, то есть Владимира Путина (а что, молчать, что ли, как все остальные, когда к вам обращаются?), и рассказавший президенту Таджикистана в ответ на его вопросы всю горькую правду: за три дня не дали вкусить ни грамма плова.

При этом встреча у президентов России и Казахстана вышла не длинной, хоть, видимо, и емкой.

И поскольку Владимиру Путину ехать на второю точку было быстрее, чем журналистам идти, то в резиденции возникла суматоха: надо было собраться всем вдруг и перераспределить обязательную часть вопросов (а такие, не будем скрывать, есть) о развитии двусторонних экономических и гуманитарных отношений с Таджикистаном и о политической востребованности саммита «Россия—Центральная Азия».

Впрочем, мгновенная перегруппировка сил оказалась напрасной: первое построение доброжелательным полукругом перед микрофоном президента России оказалось бесполезным: не пришел. И полукруг был распущен до дальнейших распоряжений.

Они, впрочем, поступили минут через десять. Снова тревога, все опять на местах, обступили микрофон (причем, заметим, уже без ПЦР-тестов, которые были суждены, казалось, пожизненно и еще не ушли в прошлое окончательно, но ведь и не практикуются с тем же энтузиазмом, что еще недавно) и готовы принять Владимира Путина таким, какой он есть.

При этом после начала протокольной части встречи с президентом Казахстана в группу спрашивающих влилась группа освещающих, которая все-таки добежала (а в основном дотащилась со своими кофрами на колесиках) с двусторонней встречи на многостороннюю пресс-конференцию, чтобы спросить так, как никто больше не спросит, о том, про что и знать никто не хочет. (Таким образом, произошло моментальное обратное перераспределение обязательных вопросов.)

Что ж, Владимир Путин так не считал. Он отвечал на вопросы про Таджикистан и саммит чрезвычайно подробно и даже старательно, ибо нам-то только и дай новость про какое-нибудь новое сокрушительное оружие (была, была, слава богу, потом и такая), а они там у себя вынуждены глубоко копать — как раз под двусторонние отношения (в смысле фундамента).

Впрочем, следует признать: очень быстро начался «свободный микрофон». Президент начал рассказывать, что не стоит говорить о кризисе «межгосударственных отношений» с Азербайджаном (и теперь, после вчерашнего, уже, возможно, и правда не стоит) и что расследование таких происшествий, как в случае с крушением самолета компании Azal, очень сложное:

— Я сам когда-то, когда учился на юридическом факультете Ленинградского университета, практику проходил в транспортной прокуратуре, в том числе был прикреплен к следователю, который вел такие дела. Я знаю, что это такое, понимаете?.. Это очень кропотливая, скучная на первый взгляд работа, в которой нельзя допускать ошибок.

Так выяснилась новая подробность биографии Владимира Путина. (Нет, они никогда, видимо, не иссякнут. К тому же все время возникают новые.)

Я спросил о том, что не дает покоя:

— Перед вашей поездкой в Душанбе один из заместителей министра иностранных дел России сказал, что потенциал Анкориджа исчерпан. Вы согласны с таким утверждением? Что теперь все?

Согласитесь, вопрос, а особенно его последняя часть, был по существу.

Но стоило ли три раза за день выходить к одному и тому же свободному микрофону с одним и тем же вопросом? Удалось продолжить:

— И еще один вопрос, если позволите. Только что стало известно, что Дональд Трамп не получил Нобелевскую премию мира. Как вы считаете: а должен был, заслужил, имел право?

А ведь это и правда прямо сейчас выяснилось, так что это был еще один вопрос по существу. Да, Дональда Трампа этот вопрос волновал больше, чем Владимира Путина. Но что волнует Дональда Трампа, то волнует весь мир.

Реакция президента России была неожиданной:

— Что касается первой части вопроса. Вы что хотели бы услышать-то примерно?

Тут уж надо отвечать, конечно, сразу, причем за все свои слова.

— Я могу сказать, да...— поискал я глазами свободный микрофон и нашел.— Хотел бы услышать, что не исчерпан все-таки.

Признаюсь, у меня был большой соблазн ответить, что президент вряд ли хочет сказать то, что я хочу услышать, но я на ходу успел подумать, что, ладно, не будем испытывать судьбу на пустом месте, хотя от нее, конечно, не уйдешь, но хотелось бы.

— Вы понимаете, в чем дело? Мы же не открывали полностью то, о чем шла речь в Анкоридже,— рассказал Владимир Путин.— Мы просто говорили о том, что в целом у нас есть понимание и со стороны Соединенных Штатов, и со стороны Российской Федерации о том, куда надо было бы двигаться и к чему надо стремиться для того, чтобы прекратить этот конфликт, причем мирными средствами. И это непростые вопросы.

Владимир Путин, между прочим, отвечал очень откровенно. Он прямо сказал, что большая часть переговоров недоступна нашему пониманию. Мы про это вообще ничего не знаем, потому что они никому ничего не говорили.

Впрочем, что-то все-таки дал понять мне помощник президента Юрий Ушаков перед началом саммита СНГ за несколько часов до пресс-конференции, и вот их версии теперь полностью совпадали, а значит, можно было говорить о том, что информация по всем высоким стандартам “Ъ” получена из двух разных источников. Да, не таких уж и разных, но все-таки точно не одинаковых.)

Стало хотя бы понятно, почему президенты в Анкоридже ограничились заявлениями, хотя были предусмотрены вопросы, причем многочисленные: Дональд Трамп, может быть, не мог и не хотел, да просто отказывался, ручаться за самого себя. Да, его бы наверняка прорвало.

— Мы договорились с Дональдом о том,— продолжал Владимир Путин, своим ответным вопросом про то, что я хотел бы услышать, словно взявший время на размышление и теперь, использовав его по назначению, отвечал уверенно и быстро, решив, возможно, сказать еще больше, чем обычно,— что и мне нужно будет в Москве подумать и поговорить с нашими коллегами, и с союзниками тоже обсудить этот вопрос. И он мне то же самое сказал.

Так что расчет на разговор президента США с союзниками, очевидно, до сих пор и в силе. Да, видно, сила эта оказалась небеспредельна.

— Это вопросы сложные, требующие дополнительной проработки,— добавил президент России.— Но мы остаемся на базе той дискуссии, которая в Анкоридже состоялась. Мы для себя здесь ничего не меняем, полагаем, что нужно что-то еще доработать с обеих сторон. Но в целом мы остаемся в рамках договоренностей Аляски.

То есть потенциал Анкориджа все-таки не исчерпан. Гора с плеч.

— Да, про Трампа,— продолжил президент России.— Знаете, это не мне решать, кому присуждать Нобелевскую премию (это уж точно.— А. К.). Во-первых, мне кажется, вряд ли кто-нибудь здесь из вас и из ваших зрителей, слушателей будет возражать... Вряд ли... Сейчас скажу, что имею в виду...

Владимир Путин собрался с мыслями. И оно того стоило:

— Были случаи, когда комитет присуждал Нобелевскую премию мира людям, которые для мира ничего не сделали. И, на мой взгляд, этими решениями они нанесли огромный ущерб авторитету этой премии. Ну, человек пришел – хороший, плохой — ему сразу через месяц, через два — бум!..

Речь, разумеется, была о Бараке Обаме, с которым отношения у Владимира Путина в свое время, конечно, не сложились (потому что сложились у Дмитрия Медведева, ну или зато сложились), но говорил он это не потому:

— За что? Да вообще ничего не сделал! Разве так работают (это про организаторов премии, а не про Барака Обаму.— А. К.)?! Это же за заслуги за какие-то нужно! И поэтому авторитет, мне кажется, в значительной степени утрачен... Бог с ним, не мне судить.

Но вот о чем Владимир Путин хотел сказать:

— Достоин или не достоин действующий президент США Нобелевской премии, я не знаю. Но он реально много делает для того, чтобы разрешить сложные, годами, а то и десятилетиями длящиеся кризисы. И уже говорил точно, я знаю: по отношению к кризису на Украине он искренне стремится к этому. Чего-то там удалось, чего-то не удалось... Может быть, еще нам многое удастся сделать на основе договоренностей и обсуждений в Анкоридже. Но он уж точно старается, точно работает над этими вопросами — вопросами достижения мира и разрешения сложных международных ситуаций.

Может быть, в таком тоне Владимир Путин даже еще не высказывался про своего коллегу. Но на фоне организаторов Нобелевской премии Дональд Трамп и правда выглядел просто образцово.

— Самый яркий пример — это ситуация на Ближнем Востоке. Если удастся довести до конца все, к чему Дональд стремился, все, о чем он говорил и что он пытается сделать,— это историческое событие! — воскликнул президент России.— Это просто историческое событие.

С этим не поспоришь, причем настолько историческое, что сгоряча даже не верится, что мы являемся современниками. (И не закончилось бы созданием палестинского государства, а точнее, закончилось бы...), но в то же время, пока не верится, все это происходит, причем очень быстро, словно у всех участников процесса с ног, рук и с души слетели какие-то тормоза, всем вдруг надоело воевать, и то, что казалось неразрешимым десятилетиями,— жизнь и судьба «Хамаса» в Газе, например, решается за часы.

— И если вы обратили внимание, я вчера разговаривал с премьер-министром Ирака, он сейчас возглавляет Лигу арабских государств,— добавил Владимир Путин.— Мы договорились с ним, что мы даже перенесем нашу встречу «Россия и Лига арабских государств». Это была моя инициатива. Я сделал это именно потому, что не хочу мешать процессу, который сейчас, как мы надеемся, наладился и идет, кстати, по инициативе и при прямом участии Трампа, на Ближнем Востоке (то есть в происходящем есть и заслуга Владимира Путина.— А. К.). Разве это не достижение?! Это достижение. Но, повторяю, не мне решать, достоин он этой премии или нет и достойна ли эта премия достижений такого рода.

А вот про то, что эта премия недостойна Дональда Трампа,— это уж было тем более, признаться, впечатляюще.

И надо сказать, ответ ведь последовал мгновенно. Дональд Трамп оценил. Вскоре он уже торопливо писал в своей социальной сети Truth social: «Спасибо вам, президент Путин!»

Вот и поговорили.

Владимир Путин тем временем рассказывал, что на день рождения «один из командующих передал мне две иконы, которые были на наших бойцах, и эти иконы их спасли, на них вмятины от пуль, и они мне передали эти иконы в подарок. Я им очень благодарен, я их обязательно найду, с ними переговорю... И пусть их Господь хранит так же, как хранил до сих пор».

Корреспондент телеканала «Звезда» между тем спрашивал про «Томагавки», которые может разрешить все тот же Дональд Трамп (теперь-то, после того как не дали премию мира, и вовсе можно расслабиться.— А. К.).

— Что, что?.. Про какие «Томагавки»? — переспрашивал российский президент, потому что начались выкрики с журналистских мест хором.

— Те самые,— не терялся корреспондент телеканала «Звезда».— Американские!..

— Пожалуйста,— кивал Владимир Путин.

Микрофон был все еще свободный.

— В Киеве Зеленский угрожает бить по России «Томагавками», чуть ли не по Кремлю! И говорят даже о том, что это такая некая форма понтажа… шантажа России!..

Корреспондент нервничал.

— Вы не оговорились! — обрадовал его Владимир Путин и сам, кажется обрадовался такой находке.— И понтажа тоже! Понт здесь присутствует!

— Наш ответ на это готов? — застенчиво интересовался корреспондент.

— Наш ответ — это усиление системы ПВО Российской Федерации,— Владимир Путин был величествен и краток.

Выяснилось, что шансы на продление истекающего ДСНВ не малы.

— Хватит ли нескольких месяцев для того, чтобы принять решение о продлении? — переспрашивал президент России.— Думаю, что этого будет достаточно, если есть добрая воля к продлению этих соглашений. А если американская сторона посчитает, что это им не нужно, для нас это некритично совершенно. У нас все в этом отношении идет по плану... Если нет — значит, нет. Жаль будет, потому что вообще ничего тогда не останется с точки зрения сдерживания в области стратегических наступательных вооружений.

Тут-то и было сказано о новом оружии (да не такое уж оно, как выяснилось, и новое):

— Новизна как бы наших средств ядерного сдерживания выше, чем у любого другого ядерного государства, и мы развиваем все это активно очень (что ж, мурашки по коже.— А. К.). То, что я говорил в прежние времена, в прежние годы, это все развивается... Мы доводим до ума, и, думаю, у нас будет возможность сообщить в ближайшее время о новом оружии, которое мы когда-то анонсировали. Оно появляется, проходит у нас испытания, они идут успешно...

В продолжение истории с Нобелевской премией мира прозвучал еще один вопрос:

— Зеленский заявлял, что поддержит кандидатуру Трампа, если он поставит «Томагавки» Украине. То есть, получается, мир в обмен на оружие. Как вы оцениваете такой в кавычках деловой подход?

Ответ был полностью продиктован вопросом:

— Думаю, что мнение главы сегодняшнего киевского режима вряд ли интересовало Нобелевский комитет при принятии решения. Первое. Второе: связывать Нобелевскую премию мира с поставками оружия — это нелепо и просто говорит об уровне сегодняшнего киевского режима в целом.

Владимир Путин еще отвечал на вопросы, но уже сокращал ответы. Он хотел закончить эту пресс-конференцию.

Интерес к ней если и был (а это вряд ли), то был исчерпан.

Но и так уже получилось не скучно.

Андрей Колесников