Две мозаики были представлены вчера публике в галерее "Риджина" на выставке "Артисты — метростроевцам". Одна из них принадлежит классику официального искусства Юрию Непринцеву, другая, классику неофициального — Константину Звездочетову. Обе хороши.
Юрий Непринцев родился в 1909. Народный художник СССР, действительный член Академии художеств СССР, Лауреат Сталинской премии 1951 года. Показанная в "Риджине" мозаика — версия его картины 1959 года "Метростроевцы-проходчики" — должна была украсить одну из новых станций ленинградского метрополитена. Она изображает трех проходчиков — "трех богатырей ленинградских строек".
Константин Звездочетов родился в 1958. Он успел принять участие во всех крупных выставках советского неофициального искусства. Мозаика Константина Звездочетова "Артисты — метростроевцам" была сделана им в 1992 для германской Documenta в Касселе, куда он был приглашен вместе с Ильей Кабаковым и Марией Серебряковой. Мозаика изображает Никулина, Вицина и Моргунова, трех киноактеров, известных в России не меньше, чем братья Маркс на Западе.
Мозаики висели друг против друга согласно логике названия "Артисты — метростроевцам". Сопоставление могло бы стать убийственным для мозаики Звездочетова. Автор знаменитой барочной идиллии "Отдых после боя" (она же "Василий Теркин") в своей работе мастеровит, лаконичен и серьезен. Звездочетов бессмысленно избыточен, многоцветен и вообще излишне забавен.
Однако сравнение невозможно просто в силу того, что работа Непринцева, будучи по своим формальным признакам мозаикой, мозаикой и остается. Не то — работа Звездочетова, которая является не предметом, а жестом, и вся избыточная тщательность, все бесчисленные ассоциации, которые стоят в России за этой византийской, императорской, имперской техникой, весь труд бригады мозаичистов который потрачен на то, чтобы сделать этот жест, лишь дополнительно подчеркивает его эфемерность.
Тем лучше, мы можем теперь вплотную оценить идею: сделать трех советских комиков героями классической мозаики, поставив их тем самым рядом со святыми Святой Софии или великими полководцами со станции "Комсомольская-кольцевая". Заметим, что это можно счесть и воплощением требования "изобразить простого советского человека" — ведь нет сомнения в том, что не мускулистые метростроевцы-проходчики, а Трус, Балбес и Бывалый наилучшим образом выражают народную душу. По сути, это попытка назвать по именам современных советских святых — и совершенно естественно самыми что ни на есть народными святыми оказываются клоуны. Превратив троицу почти что в Троицу, Константин Звездочетов совершил весьма свойственную ему чрезвычайно благонамеренную по сути и глубоко издевательскую по виду подмену.
Работа, которую видели очень немногие, но о которой столько говорили после Касселя, оказалась в коллекции Владимира Овчаренко. А не в коллекции Людвига, который хотел эту работу купить, но запрошенный автором "миллион" справедливо расценил как клоунаду. Российская культура не понесла, таким образом, тяжелую утрату, но всегда столь респектабельная в своей радикальности "Риджина" похвасталась приобретением очень странным способом. Вещь, которая уже обрела статус музейной, становится предметом не очень даже веселого спектакля: из водопроводного крана под картиной гостям вернисажа наливают портвейн.
Трудно представить себе более неудачный способ показа, но трудно не увидеть за всем этим абсолютное нежелание Константина Звездочетова поддерживать имидж знаменитого художника принятыми ныне способами — вроде попыток выставлять в галереях малейшие свидетельства своего существования.
АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ