премьера современный танец
Главный парижский питомник авангардного сценического искусства — муниципальный Theatre de la ville — открыл сезон мировой премьерой спектакля "Миф" в постановке модного хореографа Сиди Ларби Шеркауи и в исполнении его труппы Toneelhuis. Из Парижа — ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
В Theatre de la ville нет собственной труппы. Его задача — представлять парижанам самые животрепещущие новинки в мире современной музыки, театра и танца. Поэтому на трех его площадках круглый год царят гастролеры всех рангов и со всего света — от свежеоткрытых африканских экспериментаторов до грандов вроде Пины Бауш, которая по традиции завершает каждый сезон своей очередной премьерой. Столь же престижно выступать на открытии сезона. На сей раз эту миссию доверили хореографу Сиди Ларби Шеркауи, слывущему главной надеждой мирового танцевального театра, и его труппе, названной по имени своего театрального дома в Антверпене — Toneelhuis.
30-летний полумарокканец-полубельгиец, в юности отдавший дань хип-хопу и джаз-танцу, поучившийся contemporary dance в бельгийской школе Анны-Терезы де Кеерсмахер и начавший профессиональную карьеру танцовщика одновременно с карьерой хореографа, действительно оказался спасителем современного танца, забуксовавшего было после взлета 80-х. У Сиди Ларби Шеркауи редкий дар: он умеет ставить спектакли авторские и одновременно масштабные — для больших сцен. Балет Монте-Карло, женевский Grand Theatre, датский Кульберг-балет, не говоря уж о бельгийском Les ballets C de la B, где он трудился в качестве танцовщика, оценили этот талант еще в начале века и наперебой заказывали ему постановки, пока два года назад хореограф не обзавелся собственной труппой. На его новый спектакль, еще неизвестный "Миф", уже выстроилась очередь из городов и стран: запланировано девяносто представлений. Первые четырнадцать — в Theatre de la ville, и все уже билеты распроданы: поперек афиши красуется надпись "Complet".
В "Мифе" Сиди Ларби Шеркауи разглядывает сегодняшних персонажей через лупу культурного архива, придумав для этого замечательный ход — действие его спектакля разворачивается в библиотеке. Стеллажи и шкафы с книгами занимают весь задник, оставляя на втором этаже площадку для оркестра — семь музыкантов, вооруженных старинными инструментами, во главе с автором музыкальной композиции Патрицией Бови сопровождают действие ариями итальянского и испанского Возрождения.
Под эти завораживающие баллады на сцене разворачивается почти комиксовый ужастик: на трех "читателей" и двух "смотрителей" библиотеки набрасываются их "тени" — девять неправдоподобно гибких, легких, бесплотных, неуловимых существ, учиняющих натуральный погром — и в библиотеке, и в размеренном существовании персонажей. Книги падают с полок, из шкафов вываливаются забытые скелеты, люди впадают в панику, и тени овладевают ими в буквальном смысле. Спектакль делится на "главы" — в каждой подвергается ревизии очередной базовый постулат: любовь, материнство, искусство, религия. Пожилая толстуха, оприходованная безликим неуловимым хулиганом, с ужасом выдавливает из-под подола чудного белокурого херувима — и отмахивается от него, как от дьявола. Рыжая дылда — записная интеллектуалка с очками на носу,— истерзанная демонами своего подсознания, сумеет-таки их укротить, схватив за холку, как дворовых псов. Негр-транссексуал спасается от нашествия призраков в безумии нарциссизма: уткнувшись в ручное зеркальце и не обращая внимание на облепивших его монстров, он закатывает целое шоу с пением и пританцовыванием.
В отличие от своих коллег, исследующих природу душевного травматизма, Сиди Ларби Шеркауи не теряет ни юмора, ни фантазии. Его "читатели" борются с призраками по голливудским рецептам: используют распятие, чеснок и осиновый кол. А сами монстры похожи на кляксы из детской страшилки. Они рычат по-собачьи, с неимоверной быстротой ползают по-пластунски, бесследно исчезают в стенах и растекаются по стеллажам. Хореограф, смешав все мыслимые виды движений — от японского буто до брейка,— придумал для своих "теней" уникальный пластический язык, основанный на беспрерывном вращении. Крутятся головы, перекатываются тела, бедуинские колеса сменяются пируэтами — этот беспрерывный круговорот завораживает и вводит в транс, как танцы дервишей. К тем же древним корням относится эффектное соло, в котором "тень" буквально распадается на части, теряя "конечности" и съеживаясь в комок мягкого мрака — так работали бродячие акробаты на рынках средневековых городов.
К финалу спектакля от арабских мотивов хореограф выруливает на христианство: дверь--стеллаж библиотеки распахивается и является "спаситель" — человек, влекущий на плечах два скрещенных шеста. Тени растекаются по щелям декораций, люди расползаются по углам, и на сцене воцаряется благостная тишина. Явно временная — пока следующий сон разума человечества не породит новых чудовищ.