расспрашивал Дмитрий Ренанский
Как вам работается в Доме творчества "Репино", где жили ваши авторы?
Приезжаю сюда двадцать лет подряд. С Гаврилиным я не был знаком, но видел его гуляющим по этим тропинкам. Шостаковича не застал, но теперь вот, простите за подробности, сплю на кровати, на которой он, возможно, почивал. Впрочем, личной ауры здесь не чувствую. А вот гений места — это да.
Вы переиграли массу современной музыки в присутствии авторов. Хотели бы пообщаться с Шостаковичем и Гаврилиным?
Будь Гаврилин жив, я бы с удовольствием поиграл бы ему и послушал, что он мне скажет. Но вообще-то исполнитель обязан играть "от себя". Он должен становиться соавтором.
В отношении цикла "Из еврейской народной поэзии" сложился определенный канон, в том числе и исполнительский. Будут ли какие-то существенные перемены?
Есть эталонная запись, где за роялем сам автор. Удивительно, что трагизм он подает нейтрально, даже спокойно, никак не комментирует. А мы будем все эти смыслы поднимать гораздо более активно. Музыка все-таки не совсем условное искусство. Шостакович — один из немногих композиторов, обладавших даром на абстрактном уровне рассказывать о конкретных вещах. Я читал воспоминания свидетелей премьеры — у всех было ощущение прикосновения к чему-то тайному, грандиозному. И, конечно, думали: сейчас нас всех заберут.
Не боитесь, что Шостаковича с его социальной окраской и злободневными подтекстами будет трудно конвертировать из одной эпохи в другую?
Мне, наоборот, кажется, что это совершенно актуальная музыка. Конечно, все эти коды, заложенные Шостаковичем, будут читаться не так остро, как на премьере. Тогда как раз отгремело знаменитое дело кремлевских врачей-убийц, "Правда" пестрела обличительными статьями. А у Шостаковича в финале счастливая еврейская семья восторженно поет: "Врачами стали наши сыновья". Это даже и сейчас комментировать не нужно.
Большинство ваших программ задуманы под конкретных исполнителей. Так будет и теперь?
Да, со всеми тремя вокалистами я работаю очень давно. Я не знаю других теноров, кроме Марата Галиахметова, которые могли бы идеально спеть цикл Шостаковича. У Яны Иваниловой и Ларисы Костюк голоса удивительно подходят друг другу. К тому же все трое большие умницы, а это редкость среди певцов. "Русская тетрадь" почти не исполняется в концертах — на такую вещь певице нужно решиться. Но вот появилась Лариса Костюк, и я просто не смог не сделать с ней эту программу. Концерт будет абсолютной премьерой даже для самих нас. Цикл Шостаковича я играл только однажды — девять лет назад в Москве. Кстати, на концерте, посвященном 50-летию образования государства Израиль.
А какая связь между двумя сочинениями?
Никаких особых смыслов искать не нужно. Просто есть хорошие исполнители и есть гениальные произведения. Мы ими полтора года занимались: начинали и откладывали, потом начинали снова. Вот, наконец, решили показать свою работу — и тут же Малый зал Филармонии предложил нам сыграть концерт 25 сентября, в день рождения Шостаковича. Это считается очень престижным и ответственным. А у нас как раз готова новая программа. Шостакович и Гаврилин абсолютно разные художники: к счастью, Гаврилин почти не испытал влияния Шостаковича, как было с его современниками. А о русско-еврейской теме в этом концерте я вообще не хочу говорить. Тут любое слово будет работать против меня.