Атлант Атланты

На 54-м году жизни скоропостижно скончался Андрей Чемеркин. Он был последним из когорты великих отечественных штангистов-супертяжеловесов, самых сильных людей в мире, а его олимпийская победа в Атланте в 1996 году до сих пор остается одним из главных чудес, которые когда-либо видели главные спортивные соревнования.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

На Андрее Чемеркине пока завершается этот ряд из спортсменов, у которых на родине был особый статус, особая популярность — сродни тем, что имели первые космонавты, примы балета, лучшие хоккеисты и футболисты или чемпионы мира по шахматам. В СССР, обожавшем тяжелую атлетику, их называли самыми сильными людьми на планете, а штамп, строго говоря, вполне соответствовал действительности: ну, в самом деле, может кто-то быть сильнее штангиста-супертяжеловеса? Их, титанов ремесла, добравшихся до его вершины — олимпийского золота, которое Советский Союз, безумно ценивший это свое первенство, никому не отдавал три с половиной десятилетия (исключением оказалась Олимпиада в Лос-Анджелесе в 1984 году, которую он проигнорировал), было несколько. Сначала — Юрий Власов, за ним — Леонид Жаботинский, потом Василий Алексеев, Султан Рахманов, Александр Курлович. Добрый гигант из Ставрополья, в некоторые моменты карьеры весивший под два центнера и, словно по какому-то исправленному «на флажке» недоразумению, до 14 лет занимавшийся не тяжелой, а легкой атлетикой, на элитный уровень вышел, когда страны, которую все они представляли, уже не стало. В сборной России он быстро превратился в безусловного лидера, а ярчайший подвиг Чемеркину суждено было совершить безумно молодым по меркам вида, в 24 года.

Это был обычный для Олимпиады в Атланте душный и жаркий июльский день, на который выпала одна из драм, бережно хранимых спортивной историей как событие эксклюзивное. В турнире штангистов наступила кульминация — состязались супертяжи.

Андрей Чемеркин был фаворитом по понятным причинам — выиграл предолимпийский чемпионат мира, поднимал рекордные килограммы. Но быстро выяснилось, что «бумажный» расклад от реального отличается радикально.

Александр Курлович, теперь белорус, не смог побороться с Чемеркиным за лидерство. Но смогли два других штангиста — немец Ронни Веллер и недавно сменивший болгарское гражданство на австралийское Стефан Ботев. И в рывке они подняли по 200 кг, на два с половиной килограмма больше, чем основной претендент на победу.

Впрочем, рывок у Андрея Чемеркина, как у большинства штангистов с экстраординарными габаритами, никогда не был козырем. Козырем был толчок: в нем масса, если ею правильно пользоваться, здорово помогает.

Но и второе упражнение ничего хорошего ему не сулило. Во второй попытке Чемеркин поднял гроссмейстерские 250 кг. Но столько же взял Ботев, а Веллер, поймавший какой-то невероятный кураж, переживавший озарение, случающееся раз в жизни, взял 252,5 кг. То есть Чемеркин по-прежнему был позади них.

Для третьего, заключительного подхода Рони Веллер со Стефаном Ботевым заказали по 255 кг, чуть больше мирового рекорда. Ботев не сдюжил, а Веллер, зафиксировав снаряд над головой и, дождавшись, когда судьи засчитают попытку, упал на спину, потом разулся и кинул штангетки в зал, как кидает разорванную майку зрителям понявший, что покорил их, довел до экстаза, рок-музыкант. Да многие в этом зале уже произвели в уме нехитрые калькуляции. Так, если Чемеркин хочет золото, то ему недостаточно сравняться с Веллером по сумме, потому что в штанге кто легче, тот имеет преимущество, а легче, гораздо легче немец. Фавориту надо опередить его, а минимальный шаг при увеличении веса на штанге — 2,5 кг. В общем, надо брать какие-то немыслимые 260 кг. К этому весу нет никакого смысла и примеряться.

А потом на штангу, лежащую на помосте, и вправду накрутили дополнительные блинчики, и выяснилось, что Андрей Чемеркин все-таки заказал 260 кг. Дальше было что-то такое с виду простое, что только подчеркнуло всю уникальность момента.

Чемеркин не сделал ничего выходящего за рамки своей соревновательной рутины — спокойно подошел к снаряду, спокойно примерился к грифу, ровненько, даже не постонав сверх привычной меры, взял его на грудь и практически без паузы, будто решал совершенно обыденную задачу, вытолкнул вверх.

Шоу, в отличие от Ронни Веллера, он не устраивал, со стороны, отвечая на поздравления от людей из российской команды, выглядел чуть ли не равнодушным. Все эмоции сводились к сдержанной улыбке человека, всего-то неплохо сделавшего работу по добыче медали, которую родина не имела права упустить. «Ну не немцу же она должна была достаться»,— говорил, встречая Чемеркина, кто-то из тренеров. Немец в это время раздраженно напяливал на себя свежую майку, готовясь к награждению и ерничаньям по поводу глупости преждевременных празднований в спорте. Хотя кто мог представить, что его празднование может таким оказаться?

После американской Олимпиады Андрей Чемеркин продолжал царить в своей исключительной категории. Он завоевал еще три золота чемпионатов мира, крушил рекорды, обращал внимание на беды, которые испытывали российская штанга и российский спорт в целом — стипендий едва хватает, чтобы нормально питаться. На свои вторые Олимпийские игры отправлялся в полной уверенности, что и на них подерется за титул. Но в Сиднее в 2000 году неудачи терпели одна за другой российские легенды, представлявшиеся неуязвимыми,— борец Александр Карелин, пловец Александр Попов. Чемеркин занял лишь четвертое место, в бронзовое трансформировавшееся постфактум, из-за допинговой дисквалификации армянина Ашота Даниэляна. Менялась эпоха. В новой Чемеркин, кажется, комфортно чувствовал себя в роли регионального политика и спортивного функционера, а российская тяжелая атлетика, только что такая грозная, постепенно, невзирая на улучшившееся финансирование, теряла позиции, пока не очутилась в глубочайшем кризисе, из которого начала выходить совсем недавно. Самые сильные люди планеты, ее прежняя гордость, рождались уже в других странах.

Алексей Доспехов