Зрители исторического VII съезда народных депутатов РФ помнят представленную мэром Лужковым блистательную мизансцену: в ответ на депутатские угрозы отрешить его от должности мэр рассмеялся с трибуны совершенно сатаническим смехом. Теперь найденная мэром мефистофельская стилистика нашла свое продолжение в титанической распре главы московского правительства и председателя Госкоимущества, адекватно описанной в популярных куплетах Мефистофеля: "На земле весь род людской чтит один кумир священный, что царит над всей вселенной. Тот кумир — московская недвижимость". Развивая тему куплетов — "В угожденье богу злата край на край встает войной", — Лужков отметил, что "рыночник Чубайс собрался приватизировать снаряды и оружие".
Конечно, рыночник Чубайс слишком долго собирался. Судя по локальным войнам и бандитским разборкам, участники которых не испытывают ни малейшего недостатка в оружии, приватизация военных арсеналов произошла давным-давно. Но сама идея подвести артиллерийско-стрелковое снаряжение под чековые и денежные аукционы свидетельствует о немалом хитроумии председателя ГКИ — ведь приватизации подлежат только средства производства (в нашем случае — пушечные и гранатные дворы), а никак не готовая продукция в виде пушек и фугасов. Видя такую выдающуюся способность к недобросовестной подмене объектов приватизации, мэр стал опасаться, что склонный к подлогам Чубайс сумеет по дешевке приватизировать даже мэрию с московским правительством — и мощно восстал против ненавистного волчеризатора.
Теоретически говоря, коллизию с приватизацией пушечных снарядов должен был бы разбирать Черномырдин, однако московская недвижимость оказалась таким обильным источником житейского волненья, корысти и битв, что премьер-министр сочел себя рожденным для вдохновенья, звуков сладких и молитв — и отправился на приморскую виллу писать мемуары, в которых, вероятно, воздаст по заслугам и Чубайсу и Лужкову.
На фоне скандалов типа вышеописанного как-то незамеченным оказался распространившийся среди наших политиков новый обычай писать мемуары отнюдь не после отставки, а прямо в самом разгаре государственных дел. Сперва своим видением самых последних событий публику порадовал Ельцин, теперь собирается порадовать Черномырдин. Вероятно, президент и премьер-министр решили нарушить запрет на совмещение государственной и литературной деятельности, учтя опыт предшественников. Мемуары знаменитых перестройщиков (премьера Рыжкова, вице-премьера Абалкина, самого Горбачева, наконец) были совершенно не замечены публикой как раз потому, что их авторы сперва закончили государственное поприще — следственно, тут же оказались всеми забыты, — и только затем представили на суд общественности свои мемуары. Не желая, чтобы литературный труд пропал втуне, премьер решил писать воспоминания в самый разгар руководимого им спада производства и успешной его селективной поддержки.
Но и такая методика не дает ответа на вопрос, что делать полуотставленному политику типа Сергея Шахрая, который частично отстранен от ведения дел, а частично к нему призван. С одной стороны, писать мемуары рано, поскольку высшая государственная должность еще не достигнута, с другой стороны, вроде и поздно, потому что достигнута вряд ли и будет. Шахрай, однако, нашел третий путь, использовав казус с полуотставкой для обогащения личного житейского опыта: "Случившееся помогло мне выявить как моих истинных сторонников, так и противников и даже предателей".
Отставка наглядно выявляет сторонников и противников ушедшей персоны — это очевидно. Менее очевиден вопрос с "предателями", ибо предать может лишь тот, кто прежде был связан какими-то специальными узами верности. В принципе можно было бы предположить, что Шахрай имеет в виду каких-то региональных руководителей, которые присягали ему на верность, а затем предали. Такое сообщение является, однако, довольно странным, ибо по своей должности наркомнаца Шахрай должен был отстаивать пред регионами интересы федерального центра, а заключение тайных присяг с региональными руководителями, каковые присяги объективно оказывались направленными против федеральных властей, отдает сомнительной заговорщицкой деятельностью, которой Шахрай должен быть чужд, ибо он сам заявил, что должностная этика для него превыше всего. Учитывая, что вице-премьер благоговеет перед должностной этикой, следует отвергнуть и гипотезу, что предали его товарищи по какому-то тайному обществу типа масонской ложи. Остается последний вариант, заключающийся в том, что Шахрая предали товарищи по партии. В самом деле, высокопоставленные члены ПРЕС типа вице-премьера Шохина никоим образом не поддержали шахраевского демарша и шахраевских апокалиптических пророчеств, так что, вероятно, вице-премьер инкриминирует иудин грех другому вице-премьеру.
В оправдание Шохина можно заметить, что в это горячее время Шохин, очевидно, скрывался от генерального директора "АвтоВАЗа" Владимира Каданникова. Дело в том, что Каданников решительно отрицает свою причастность к введению заградительных пошлин на ввоз иномарок: "Многие считают, что это работа ВАЗа. Это не так, я лично пытался найти автора этого проекта, но у меня ничего не получилось, хотя я спрашивал даже у Шумейко, у многих министров".
Пару месяцев назад Шохин перед прессой лично отстаивал разумность пошлин, указывая, что они послужат косвенным (через непомерное вздувание цен на "Жигули") источником инвестирования в автомобильную промышленность, конкретно — в имеющий некоторое отношение к Каданникову концерн AVVA. Незадача здесь лишь в том, что Шохин забыл сообщить Каданникову о своем инвестиционном начинании. Но теперь настало время открыться, ибо, если вице-премьер чистосердечно во всем признается гендиректору, его ждет приятный сюрприз. Каданников, "для того чтобы доказать всем нашу непричастность к этой глупости", пообещал разгадчику тайны учрежденный АвтоВАЗом приз — "ВАЗ-2105". Так что Шохин может считать себя обладателем новенького лимузина.
Обкатывая "пятерку", вице-премьер сможет отчасти забыться от новой неприятности, заключающейся в реинкарнации Хасбулатова. Оказывается, слова поэта-песенника Высоцкого — "хорошую религию придумали индусы — что будто бы, отдав концы, не умираем мы совсем" — применимы не только к физической, но даже и к политической смерти. Описав "убийственную", по его мнению, бюджетную схему, предложенную его бывшим товарищем по "кабинету реформ" Сергеем Глазьевым, Шохин обнаружил разительное сходство двух видных экономистов: "Это почти как у Хасбулатова. Мы (то есть парламент) вам прибавим 15 триллионов (к расходной части. — Ъ), и вы (правительство) так закрутитесь, так заработаете".
В том, как дух Хасбулатова вселился в Глазьева, и в том, как на это перевоплощение отреагировал Шохин, много удивительного. С одной стороны, Шохин много жаловался на то, что уровень инфляции чрезмерно низок, что надо бы повысить — а когда Глазьев внял его жалобам, Шохин, вместо того чтобы обрадоваться тому, как не стареет старая дружба по "кабинету реформ", обозвал вундеркинда Глазьева академиком Хасбулатовым. С другой стороны, приватным образом изъясняя свою патриотическую непримиримость к исполнительной власти и внезапно вспыхнувшую дружбу с Говорухиным, Зорькиным, группой "Смена" etc., Глазьев указывал, что причина того — в горькой обиде, которую нанес ему Гайдар и "Выбор России", поддержавшие в кабинетных интригах весны-лета 1993 года глазьевского антагониста Владимира Шумейко. Гайдар, обидевший вундеркинда, положим, не прав, однако странно, что отомщать Гайдару Глазьев решил посредством нанесения болезненных ударов по Шохину и минфину Дубинину, которые сроду ни в каком "Выборе России" не участвовали.
Вероятно, Глазьев проникся словами своего собрата по "Согласию ради России" Валерия Зорькина: "Устранение с политической арены обанкротившихся политиканов — непременное условие движения вперед", — и в меру сил решил попользовать политикана Шохина с политиканом Дубининым.
С политиканами иначе нельзя — более забавно другое. Неявку Зорькина на заседание "Согласия во имя России" благожелательные наблюдатели объясняли тем, что преданные президенту члены КС в ультимативной форме запретили Зорькину заниматься политикой. Вероятно, те же члены забыли указать Зорькину, что публикация на страницах газеты "Завтра" (бывш. "День") призывов типа вышесказанного тоже имеет к политике известное отношение.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ