Горел Восток ведущей новой

5 сентября президент России Владимир Путин пришел на Восточный экономический форум (ВЭФ) необычайно рано (для себя) и не дал скучать участникам форума, а также специальному корреспонденту “Ъ” Андрею Колесникову.

В первом ряду раньше других возник глава «Росатома» Алексей Лихачев. Он, во-первых, появляется, когда другие только и думают о том, как не наговорить лишнего журналистам, а для этого есть верный способ: войти, когда в зале гасят свет. Во-вторых, у него всегда есть новости, потому что его компания действительно работает, а это ведь нечастое явление, и не все в зале могли похвастаться таким необычным фактом.

К тому же людей в зале было и вообще совсем мало, потому что на входе скопилась огромная очередь из участников пленарного заседания. Это было связано с ужесточением режима безопасности. Проверка носила, по признанию некоторых, обескураживающий характер. Людей проверяли с искренним пристрастием. (Накануне я сам столкнулся с этим: в пресс-центре досматривали так, словно делали массаж, deep tissue грубо говоря.)

В выигрыше оказывались те, кто пришел ранним утром, то есть, например, Екатерина Жученко и Михаил Смирнов из газоочистительной компании «Кондор-Эко» со штаб-квартирой в поселке Семибратово Ярославской области. Они уже давно сидели в самом центре центрального сектора и снисходительно получали сообщения коллег о том, что те чем дольше стоят, то тем дальше, кажется, от вожделенных рамок, а не ближе к ним.

— Давно уже пора давать ветеранам Восточного форума золотые значки, которые дают право прохода без очереди,— с досадой, что его не ценят, говорил мне один из участников, и был ведь прав.

Или быть знакомым с кем надо, ибо и здесь, конечно, существовал проход для тех, кто не знает, что где-то в мире и правда есть очереди.

Ожидание затягивалось, как обычно, и кто-то во втором ряду, я видел, уже снимал ботинки, с удовольствием вытягивая ноги, и носки оказывались непременно коротковаты, и по всем признакам лучше было не делать всего этого тут. А, это были иностранные участники из дружественных азиатских стран.

Но до сих пор я не видел, чтобы здесь, в проходе у первого ряда, появился американский актер Стивен Сигал, чтобы поздороваться с такими тяжеловесами, бойцами его уровня, как Андрей Костин, Герман Греф и Олег Белозеров. А тут увидел. Самое странное, что он выглядел тут, в постепенно сгущающейся толпе, органично.

Я думал, что ждать придется еще долго, так как знал, что после всех ночных мероприятий Владимир Путин вызвал к себе еще заместителя главы администрации Максима Орешкина и приступил к обсуждению своей речи на пленарном заседании, а это могло закончиться, как понятно, когда рассвело.

Но нет, ничего подобного. Нас сейчас ждал приятный сюрприз: в зале неожиданно стемнело (даже это ничего не значит, и порой на ВЭФ и ПМЭФ режим темноты продолжается еще хоть час), а через несколько минут к людям вышел президент России.

Телеведущая Мария Рыбакова, появившись на сцене вместе с президентом России Владимиром Путиным, премьерами Монголии и Лаоса Гомбожавыном Занданшатаром и Сонсай Сипхандоном и с членом политбюро ЦК Компартии Китая Ли Хунчжуном, сразу дала о себе знать.

— Добрый день,— говорит,— участники форума, зрители в зале, те ранние пташки, которые на западной части нашей страны проснулись, для того чтобы посмотреть нашу пленарную сессию.

Нет, никто всех этих людей в первых пяти рядах еще не называл пташками. Может, она имела в виду лишь зрителей, но я видел, что участники форума приняли обращение, конечно, на свой счет и повнимательнее начали приглядываться к модератору.

— Впереди,— продолжила она,— естественно, нас с вами ждут и выступления почетных гостей. Но в самом начале я бы хотела немножко перетянуть одеяло на свою сторону. Владимир Владимирович, вы не против?

Про одеяло было тоже не очень, честно говоря, понятно. Не настолько интимно тут все было.

— Хочу сразу признаться, я не экономист,— признала Мария Рыбакова.— Я ведущая новостей, я в прошлом юрист, я москвичка, одним словом, гуманитарий. Но я также часто хожу в магазины, я тот человек, который смотрит на цены в этих магазинах и, мягко говоря, иногда удивляется. Я действительно очень много в экономике не понимаю... И у меня, наверное, как и у любого обычного россиянина, возникает вопрос: кому верить, Владимир Владимирович, кому верить из этих экономистов?

Он, конечно, мог и должен был сказать, что только ему. Есть и цитата, к тому же, как известно, Мюллера: «Мне — можно».

Но Владимир Путин как-то сразу не зажегся. Процесс горения ведущей на сцене не производил на него огромного впечатления.

А было, видимо, принято решение, что она должна именно гореть. Плюс Мария Рыбакова должна была играть на сцене именно роль, о которой сразу предупредила: домохозяйки, которой не все равно. Этим она могла отличаться от других модераторов, причем выгодно.

Замысел организаторов просматривался отчетливо. Она ведь к тому же выглядела не просто как домохозяйка, а как отчаянная домохозяйка (из одноименного сериала), то есть телегенично.

— Вы знаете,— произнес Владимир Путин,— я уже отвечал на вопросы подобного рода. Верить никому нельзя. Нужно исходить из собственного опыта, обращаться к мнению не просто тех людей, которые с удовольствием сидят в интернете и высказывают свою точку зрения, обращаться к мнению специалистов, если есть желание глубоко разобраться в вопросе, который вас интересует. Ничего революционного я вам не скажу.

Нет, не сказал.

— Вот вы сказали про цены,— добавил президент, хотя ничего такого она вроде бы не говорила, но он в начале хотел сказать про цены, вот и говорил.— Рост цен — это как бы инфляция. Центральный банк борется с этой инфляцией и пытается вернуться к известным и нужным показателям, не больше 4–5%. Но это связано с высокой ключевой ставкой, это вызывает вопросы у тех, кто занимается реальным производством, и наверняка многие сидящие здесь в зале скажут: да, это безобразие, невозможно, нужно ключевую ставку резко снижать. Но тогда цены будут расти.

Собственно говоря, господин Путин кратко пересказал все споры в правительстве по этому поводу.

— Давайте я быстренько расскажу, как все будет сейчас происходить, по какому принципу строиться,— продолжала Мария Рыбакова.

О, тут и правда словно намечался какой-то сериал про одних домохозяек для других. И уже звучал трейлер:

— Формат, я думаю, здесь всем знакомый. Сначала у нас будет официальная часть, это выступления уважаемых гостей, Владимира Владимировича. И дальше мы перейдем к блоку вопросов и ответов. Очень хочется рассчитывать, что это будет дискуссия. Но пока я не уверена, что получится, потому что с Владимиром Владимировичем спорить сложно, но я, по крайней мере, попробую.

Скажем сразу: она пыталась.

Мария Рыбакова хотела, наверное, сразу стать своей для людей в зале и по ту сторону экрана, она была с ними вся, она умела быстренько, скоренько пересказать содержание предстоящих серий. Мария Рыбакова была хороша.

Но доминировать в их отношениях на сцене призван был все-таки Владимир Путин.

Он выступил со своей долгожданной речью.

Наверное, в ней было много нюансов для посвященных. Наверное, она стоила ночного бдения. Наверное, что-то в последний момент добавляли и что-то убавляли, а потом остаток ночи жалели об этом. Возможно, над этой речью даже были пролиты чьи-то слезы.

Но все это не бросалось в глаза.

Между тем что-то, видимо, нужно (кому-то) отметить. Просто для того, чтобы потом спросить: а говорили же про это еще десять лет назад. Где же все это?

— Предлагаю сделать кардинальный шаг, а именно: что называется, бесшовно, с сохранением условий для действующих инвесторов запустить на всей, подчеркну, на всей территории Дальнего Востока и Арктики единый преференциальный режим для бизнеса,— заявил президент.— И сделать это нужно с 1 января 2027 года.

Он добился некоторых аплодисментов.

— Речь идет о том,— пояснил Владимир Путин,— чтобы упростить использование инструментов поддержки предпринимателей, компаний, их новых проектов. Иными словами: куда бы ни пришел инвестор, в любой дальневосточный или арктический регион, город, поселок, он везде будет иметь право на льготы.

Президент предлагает шире использовать беспилотники, причем не только в Донбассе.

— На таких пространствах почему беспилотие-то не развивать? — недоумевал он.— Здесь нет таких угроз, которые могут складываться в густонаселенных районах страны. Да и сама жизнь требует применения таких технологий. У нас, допустим, лесные пожары возникают на расстоянии сотен километров от тех центров, из которых можно реагировать на эти пожары. Вот беспилотие в самый раз использовать на этих пространствах.

«Беспилотие» — хорошее слово. Да и дело тоже.

— В этой связи,— добавил президент,— считаю возможным распространить экспериментальный правовой режим в части беспилотных систем на все дальневосточные регионы и расширить его в первую очередь на такие направления, как использование цифровых платформ, искусственный интеллект и оборот данных.

Пожалуй, про речь, посвященную исключительно развитию Дальнего Востока, все.

— С ближайшим будущим и долгосрочным Дальнего Востока все в порядке, можно выдохнуть спокойно,— констатировала Мария Рыбакова.— Так символично... Если посмотреть на наш главный символ — двуглавый орел,— он тоже смотрит на Запад и на Восток!

Владимир Путин явно не понимал, к чему клонит Мария Рыбакова, и насторожился.

— У вас была достаточно яркая поездка сейчас в Китай на саммит ШОС. Складывается такое впечатление, что орел начинает смотреть своими обеими головами в одну сторону, в сторону Востока! — торжествующе заключила она.— Все мировые таблоиды облетела фотография, где вы вместе с господином Си Цзиньпином, вместе с господином Нарендрой Моди. И вообще, символично сказали о том, что это новый союз «слона, дракона и медведя». У меня вопрос: а какое место медведь в этом союзе занимает? Он кто там?!

— Медведь — он и есть медведь,— вздохнул Владимир Путин.

Нет, он не хотел быть продолжателем метафор Марии Рыбаковой.

— Но он достаточно суров, Владимир Владимирович,— настаивала она.

— Вы сейчас сказали про то, что наш орел куда-то смотрит: Восток, Запад... Есть еще и Юг...— он вынужден был поддерживать разговор.

— Хорошо, он смотрит юго-восточнее — вот так назовем! — обрадовалась модератор.

— Мы же обсуждали с коллегами многократно эту тему,— добавил тогда президент.— Я говорил, что наше взаимодействие, расширение нашего взаимодействия и совместной работы с нашими друзьями в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в Глобальном Юге, не связано с текущей политической конъюнктурой вообще.

Впрочем, позже он уже говорил:

— По политическим соображениям многие европейские компании ушли — это да, с убытками для себя. Мы же знаем, у нас контакты есть, многие ждут не дождутся, пока всякие ограничения политического характера отпадут, и в любую секунду хотели бы возвратиться. Мы же ни от кого не отворачиваемся. Вот мы сказали, мы куда-то смотрим. Никуда мы… У нас стабильная, предсказуемая и внешняя политика, и экономическая политика!

Да, Марии Рыбаковой следовало притормозить с ее энтузиазмом.

— А вообще-то о взаимодействии между драконом и слоном это же не я сказал — это председатель Си Цзиньпин сказал, потом уже добавили и медведя. Медведь, конечно, символ России, но мы на Дальнем Востоке находимся: самый большой тигр в мире, кстати, уссурийский — российский тигр,— у Владимира Путина все-таки созрела метафора.

После выступления премьер-министра Лаоса она еще спрашивала, «где будем брать деньги», то есть тормозить отказывалась, а зря.

— Деньги — всегда важная вещь, но не самая главная,— отчего-то убеждал Владимир Путин.

Премьер-министр Монголии Гомбожавын Занданшатар тоже выступил, Мария Рыбакова дождалась, пока он сядет, и безукоризненно произнесла:

— Господин Гомбожавын Занданшатар...

Сказывались навыки телеведущей.

— Вы сказали о «Силе Сибири»,— продолжала она.— У меня какой вопрос... Я искала информацию... Не знаю, может быть, она уже появилась... Вы газ наш брать будете или это только транзитные услуги?

Сейчас Мария Рыбакова выступила неожиданно. То есть она знала, что говорила.

Монгольский премьер между тем долго говорил о пользе «Силы Сибири-2» и ничего о том, будет ли он брать наш газ.

— То есть берёте газ? — не выдержала Мария Рыбакова.

— Сейчас проводим исследовательские работы. Дьявол кроется в деталях, поэтому нам нужно еще исследовать и обсудить,— премьер ответил как мог.

— Прошу зафиксировать, господин Миллер (Алексей Миллер, глава «Газпрома».— А. К.), что я договорилась только что, получается так! — констатировала Мария Рыбакова.

Нет, так не получалось. Но попытка была хорошая.

В таком тоне разговор продолжался еще некоторое время.

Потом еще Мария Рыбакова стала интересоваться, кто кому будет вставлять палки в колеса в связи со всем этим.

— Это не ко мне вопрос. Мы никаких палок, ничего не вставляем ни в какие колеса,— раздраженно ответил Владимир Путин.

Да, что-то с этим пленарным заседанием было не так.

— Понятно,— быстро сказала Мария Рыбакова.

Она, кажется, тоже что-то поняла.

— Вы же в начале спросили про нашего орла, который является одним из наших символов,— добавил все же господин Путин.— Он смотрит в одну сторону и в другую. Но вы посмотрите на этого орла сейчас. Мы что, разве от кого-то отвернулись, что ли? Нет, мы ни от кого не отворачивались. Он как смотрит в две стороны, так и смотрел.

— Благодарю,— так же быстро и, по-моему, немного испуганно ответила Мария Рыбакова.

Выступил член Политбюро Центрального комитета Коммунистической партии Китая, заместитель председателя постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей Ли Хунчжун. Это заняло еще несколько минут.

Затем Мария Рыбакова решила перейти к «международке»:

— В Париже буквально накануне, это было вчера, завершилось очередное заседание «коалиции желающих». В принципе по финалу каких-то таких конкретных решений лично я не увидела,— без особого сожаления пожала она плечами.

Я уже понимал: значит, их и не было.

— Пока это только разговор о том, что будет размещен военный контингент на территории Украины,— довела она до сведения российского президента.— Но Дональд Трамп сказал, что он позвонит. Первый вопрос: звонил или еще нет? И второй вопрос: как вы относитесь к тому, какие решения предлагает та сторона?

— У нас с президентом Трампом открытый диалог. Есть договоренность о том, что при необходимости мы можем друг другу звонить, связываться, разговаривать. Он знает, что я открыт к этим разговорам; и он тоже — я об этом знаю. Но пока по результатам вот этих консультаций в Европе у нас разговоров не было. Собственно, мне сложновато было это делать, я только что из Китая приехал, здесь (Во Владивостоке.— А. К.) нахожусь. Здесь никаких проблем для коммуникаций у нас нет. Первое. Второе, что касается возможных воинских контингентов на Украине. Это одна из первопричин втягивания Украины в НАТО. Поэтому если там будут появляться какие-то войска, особенно сейчас, в ходе ведения боевых действий, исходим из того, что это будут законные цели для их поражения.

Владимир Путин, видимо, готовился это сказать здесь, при большом скоплении народа, чтобы точно услышали.

— А если будут достигнуты решения, которые приведут к миру, к долгосрочному миру, то тогда я просто не вижу никакого смысла в их нахождении на территории Украины, вот и все,— закончил он.— Если договоренности будут достигнуты, пусть никто не сомневается, что Россия их будет исполнять в полном объеме. Мы будем уважать те гарантии безопасности, которые, конечно, должны быть выработаны и для России, и для Украины. И повторю еще раз, безусловно, Россия будет эти договоренности исполнять. Во всяком случае, с нами на серьезном уровне пока это никто не обсуждал, вот и все.

— Значит, ждем. Время покажет, как говорится,— закольцевала его мысль телеведущая.

Затем она еще решила поинтересоваться, ждут ли все-таки Владимира Зеленского в Москве.

Терпение господина Путина было, видимо, на исходе.

— Все-таки я попросил бы вас поближе быть к тематике Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества. Но я понимаю, что без решения таких острых проблем и сотрудничество в целом имеет обременение, поэтому это вопросы законные. Что могу сказать? Первое. Ведь совсем недавно руководство киевского режима, мягко говоря, нелестно о нас отзывалось и исключало всякие возможности прямых контактов. Сейчас мы видим, они об этих контактах просят, во всяком случае, предлагают.

Президент кратко пересказал то, что он уже говорил на пресс-конференции в Пекине, и закончил:

— Послушайте, украинская сторона хочет этой встречи и предлагает эту встречу. Я сказал: «Готов. Пожалуйста, приезжайте. Мы точно совершенно обеспечим условия для работы и безопасность, гарантия стопроцентная». Но если нам говорят: «Мы хотим с вами встречи, но вы поезжайте туда-то на эту встречу...» — мне кажется, что это их просто избыточные запросы в наш адрес!

По крайней мере, все было понятно. Один не едет, куда другой зовет. Других вариантов нет. Хотелось бы думать, что пока.

— Можно еще один вопрос я задам? И потом точно про Дальний Восток будем говорить...— успокаивала Мария Рыбакова Владимира Путина.— Я хотела бы вернуться к теме первопричин спецоперации… Буквально опять же на той же пресс-конференции вы говорили о том, что вообще не видите никаких препятствий или проблем вступления Украины в ЕС. При этом в этот же день вышло заявление бывшего президента Украины Януковича, он тогда поддерживался, мы были в дружеских отношениях. Я так поняла, что он тоже всегда говорил о том, что хотел и смотрел в сторону Запада... Я, может быть, как-то не так это поняла... (Скорее всего.— А. К.). То есть вы говорили про одно и то же или все-таки нет?..

— Я не знаю, как вы поняли,— оборвал ее Владимир Путин.— Сейчас я расскажу, как на самом деле все складывается, а складывается следующим образом...

На самом деле вопрос был принципиальный. Ведь именно после того, как под давлением России господин Янукович вдруг объявил об отмене ассоциации с Евросоюзом, появился майдан, который и снес Виктора Януковича. Это и был, собственно говоря, госпереворот. Но с чего он начался, если и правда говорить о первопричинах?

И вот теперь Владимир Путин намерен был объясниться.

— Проблема для нас на тот период времени, когда президентом был Янукович,— рассказывал российский президент,— заключалась в том, что встраивание Украины в европейскую систему экономических отношений было связано для нас с некоторыми проблемами экономического характера, потому что Украина входила в зону свободной торговли, у нас были открыты таможенные границы, и для нас это имело определенные последствия. И Украина должна была сопоставить, положить на чашу весов, что она теряла в контактах с нами в прямом денежном выражении и в кооперационном, и что она приобретала там. Над этим и задумывался президент Янукович. Он посчитал (не без помощи Владимира Путина, а то не хотел.— А. К.) и прослезился, потому что открытие рынков для конкурентоспособной, высоко конкурентоспособной европейской продукции убивало производство на самой Украине и закрывало кооперационные и торговые связи с Россией. В этом была проблема. Он не отказывался, насколько я помню, от вступления в ЕС, наоборот, хотел этого. Я уж не знаю, что он сейчас сказал, но я точно знаю, что он этого хотел и стремился к этому, но на приемлемых для Украины условиях. Нас это никак не касалось — только с той точки зрения, что затрагивало наши интересы при кооперационных связях. А так, пожалуйста, мы никогда не возражали против каких-то интеграционных начал в политике Украины на европейском направлении!

То есть и сейчас не будут возражать.

Через некоторое время Мария Рыбакова говорила:

— Я залезла на сайт по поиску работы во Владивостоке. Не нашла ни одной телеведущей, кстати, среди вакансий, но с любопытством изучила...

Она сказала, что не уверена, что после этой пленарной сессии будет работать на прежнем месте, и поэтому залезла на сайт.

Да, такая вероятность, кажется, возрастала с каждым ее вопросом.

А может, все это только казалось. И мы были свидетелями небольшого безобидного домашнего спектакля, из тех, что разыгрываются постоянно на таких и не на таких мероприятиях для привлечения, как говорится, внимания. И ведь привлекли. «Отчаянная домохозяйка» все-таки была в ударе и не сдавалась.

Она тем временем спрашивала, не много ли получают водители и сварщики.

— Мне кажется, что чем больше люди получают, тем лучше,— отвечал президент.

— Тут поддерживаю,— веско произнесла Мария Рыбакова.

В остальном у нее было, видимо, особое мнение.

— Я здесь не один,— в какой-то момент напомнил ей президент России, невольно перехватывая уже функции модератора, и Мария Рыбакова начинала интервьюировать коллег Владимира Путина.

Они поговорили еще про вспомогательную, а не какую-нибудь другую роль искусственного интеллекта.

— Надеюсь, меня не подсидит пока искусственный интеллект, я имею в виду тех, кто занимается нашей работой,— снова выступила Мария Рыбакова.

— Почему же?! — обрадовался Владимир Путин.— Есть же нейросети, уже есть, по-моему, и телеведущие...

— Все, на мне поставлен крест,— предположила она.— Но человеческое, Владимир Владимирович, ведь уйдет, если искусственный интеллект будет задавать вам вопросы?

— Или будет совершенствоваться с помощью искусственного интеллекта,— было отвечено.

— Мы плавно с вами приближаемся к финишу,— сообщила Мария Рыбакова.

В ее случае это было верно.

Андрей Колесников, Владивосток