Жизнь замечательных машин
На фестивале «Руртриеннале» показали спектакль об искусственном интеллекте
Главным событием продолжающегося в Германии фестиваля искусств «Руртриеннале» стал спектакль польского режиссера Лукаша Тварковского «Оракул», посвященный проблемам искусственного интеллекта и судьбе великого британского ученого Алана Тьюринга. Не знала, чему больше удивляться, технической сложности постановки или хитросплетениям сценической истории, Эсфирь Штейнбок.
Спектакль «Оракул» режиссера Лукаша Тварковского на фестивале «Руртриеннале»
Фото: Katrin Ribbe / Ruhrtriennale
Спектакль «Оракул» режиссера Лукаша Тварковского на фестивале «Руртриеннале»
Фото: Katrin Ribbe / Ruhrtriennale
Лукаш Тварковский в последние годы прославился двумя блокбастерами, объездившими немало европейских фестивалей,— иммерсивной, многонаселенной «Республикой», продукцией Литовского национального театра, и технически изощренным спектаклем «Ротко», поставленным в рижском театре «Дайлес». С его новой постановкой про великого британского математика и криптографа Алана Тьюринга, считающегося основателем информатики, вряд ли справился бы в одиночку любой театр, так что «Дайлесу» пришлось прибегнуть к помощи богатого «Руртриеннале», благодаря поддержке которого получилось создать четырехчасовое представление такой технической сложности, что зрители на премьере сидели, забыв закрыть рты.
Главных героев в спектакле четверо. Первый — это сам Тьюринг, во время Второй мировой войны расшифровавший код, которым нацисты шифровали свои военные команды,— считается, что благодаря его машине была существенно приближена победа над фашистской Германией. Второй героиней стала Хеди Ламарр — австрийская и американская актриса и, что не менее важно, изобретательница радиоуправляемой торпеды и технологий, из которых много позже родились Wi-Fi и Bluetooth. Второе действие спектакля почти полностью посвящено шотландской ясновидящей и медиуму ХХ века Хелен Дункан, последней из тех, кто был осужден в Великобритании по закону о колдовстве, принятому еще в первой половине XVIII века. Есть еще и современный герой — Блейк Лемойн, американский инженер, уволенный из компании после того, как в 2022 году объявил, что созданная им модель ИИ обрела нечто подобное человеческому разуму.
Театр уже довольно давно пытается освоить ИИ.
Вероятно, одним из первых спектаклей на эту тему была еще «Зловещая долина» Штефана Кэги из группы «Римини Протокол» (в 2019 году спектакль был показан в Новом пространстве Театра наций в Москве), где взаимодействие с антропоморфным роботом должно было вызывать у зрителей тревогу от непонимания, видят ли они искусственное или естественное существо. С тех пор, разумеется, появилось немало спектаклей, где АI-персонажи взаимодействовали с живыми актерами, музыкантами и зрителями или, например, где все персонажи классических пьес были заменены на запрограммированных имитаторов.
«Оракул» Лукаша Тварковского вовсе не «празднует» приход нового мира на театральную сцену. Это же как посмотреть — одни увидят в спектакле угрозу катастрофы, у других перехватит дух от ощущения открывающихся возможностей. Но сама постановка сделана надежными театральными руками. Драматург Анка Хербут весьма ловко, хотя и не без длиннот и иногда излишне подробных диалогов, сплела четыре сюжетные линии. Реальные персонажи из прошлого и настоящего вступают в неожиданные взаимоотношения как бы поверх исторической правды и времени как такового. При этом Тварковский уделяет достаточно театрального времени и места на сцене, чтобы рассмотреть лица, понять характеры и оценить взаимоотношения людей,— иногда действие напоминало мне даже советский фильм «Девять дней одного года»: сложные личные истории героев, занятых научными исследованиями на фоне социальных проблем эпохи. Сравнение с кино напрашивается само собой: большую часть спектакля за персонажами следят многочисленные операторы — и крупные планы выводятся на большие экраны.
Прием не новый, но тщательная проработка видеопартитуры вкупе с мастерством актеров труппы рижского театра придает мультимедийной составляющей «Оракула» эффект открытия.
То же самое относится и к театральной машинерии, и к самой декорации: модульная конструкция, придуманная Фабианом Ледо, бесшумно и быстро перестраивается, распадаясь на части, собираясь заново и принимая самые разные формы. Кроме того, распадаются, появляются и исчезают многочисленные видеоэкраны, на них чередуются гиперреалистические и абстрактные изображения, а во второй части лица людей не только превращаются в негативы, но и окрашиваются в кислотные цвета. Долгая сцена спиритического сеанса той самой Хелен Дункан обретает очевидный гипнотический эффект, буквально на грани управляемой зрительской галлюцинации. Научная лаборатория, кабинет начальства, городская улица, студия телевизионного ток-шоу, документы и фото, завораживающие изображения вращающихся деталей — все это складывается в «Оракуле» в огромную, тревожную и непонятную реальность, похожую на сон.
Разумеется, устраивая матч между эстетикой и техникой, Лукаш Тварковский хочет не просто заморочить публику.
Все это техническое (и исполнительское) великолепие помогает появиться важнейшему чувству: мы понимаем, что находимся по соседству с чем-то, что может оказаться больше, важнее и умнее нас. Что это результат вечной человеческой тяги к неопознанному и неуправляемому. Что любопытство может стать губительным. И что, вероятно, один из вариантов нашего будущего — преображение в компьютер. Об этом и предупреждает Блейк Лемойн в ключевой сцене «Оракула»: чтобы понять, как действует и чего хочет машина, человеку придется стать ею.