«Я самый безвредный разыскиваемый в истории ФБР»

В августе руководитель центра «Креативная дипломатия» Наталья Бурлинова, внесенная ФБР США в список «самых разыскиваемых россиян», предприняла очередную попытку добиться пересмотра своего дела, возбужденного еще при администрации Джо Байдена. О том, что дает ей надежду на успешный результат и что роднит ее с президентом Дональдом Трампом, она рассказала в интервью специальному корреспонденту “Ъ” Елене Черненко.

— С момента прихода к власти в США Дональда Трампа вы неоднократно обращались к американским госорганам с запросом о снятии обвинений, выдвинутых предыдущей администрацией, а также санкций, наложенных на вас и возглавляемую вами организацию. К кому вы обращались? Получили ли уже какой-то ответ?

— Да, действительно, когда сменился президент в США, то появилось основание подумать о возможности обратиться к новой администрации на предмет пересмотра дела. Я начала с того, что подготовила обращение на имя нового генпрокурора США Памелы Бонди, нового главы ФБР Кэша Пателя и, конечно, на имя самого президента Трампа.

Письма были направлены как по электронной почте, там, где имелись публичные контактные данные, так и на бумажном носителе «Почтой России», причем стандартной доставкой. Электронная доставка писем была без обратной связи, то есть я даже не знаю, были ли письма прочитаны хоть кем-то. Что касается бумажного варианта, то «Почта России» отчиталась о доставке писем адресату, то есть по официальному адресу получателя: Белый дом, Минюст и ФБР США.

Также я продублировала письма на посольство США в Москве, но на февраль 2025 года, как мне сказали в головном офисе «Почты России», посольство не направляло курьеров для того, чтобы забирать официальную корреспонденцию, то есть они не коммуницировали с внешним миром практически никак. Позже почтовый статус писем изменился, видимо, их все же забрали.

Но были ли письма прочитаны по месту доставки, или же они попали в мусорную корзину, достоверно я сказать не могу.

В августе 2025 года благодаря замечательной команде юристов одной российской фирмы, которая ведет мое дело pro bono, и с помощью одного из лучших юристов по санкциям Сергея Гландина было сформировано и подано заявление в OFAC (Управление по контролю за иностранными активами Министерства финансов США.— “Ъ”), то есть в ту самую американскую структуру, которая вводит и снимает санкции против физических и юридических лиц. Тут уже точно можно сказать, что все получено, потому что есть официальная регистрация моего обращения, остается дождаться обратной связи.

— Что дает вам основание надеяться, что обвинения и санкции будут сняты?

— Вы правильно употребили слово «надеяться», потому что в моем случае нужно говорить именно о надежде на какую-то нормализацию и разумность в наших отношениях с американцами.

Моя история и истории других российских общественников и экспертов, которые долгие годы работали на треке выстраивания отношений между Россией и США и пострадали за это, произошли за очень короткий, но очень темный период в отношениях Москвы и Вашингтона, который еще, кстати, не пройден. Предыдущая администрация создала в США такой политический климат, когда всё русское стало токсичным, а все, кто так или иначе работали с Россией или, наоборот, от лица России работали с США, стали подвергаться опале.

Трамп также пострадал от этой ситуации, вспомним ничем не подкрепленные обвинения о вмешательстве России в выборы, многочисленные суды против него.

Он, что называется, натерпелся и, как мне кажется, при всей его эксцентричности не склонен к созданию атмосферы ненависти в отношении кого-либо. Собственно, его первые шаги и решения его команды, той же генпрокурора Памелы Бонди, показали, что они настроены на снижение градуса ненависти в американском обществе и токсичности к России, в частности.

Ну и есть еще один любопытный факт, что судья индийского происхождения Моксила А. Упадхьяя, которая выносила решение об ордере на мой арест,— это та же самая судья, которая активно вела дела против Трампа и даже вступила с ним в перепалку во время одного из заседаний. Так что у нас с президентом Трампом есть пересечение, как я шучу, мы с ним практически родственники по судье. Она, кстати, уже не работает федеральным судьей, ушла на понижение при Трампе.

— Но ордер на ваш арест был не сразу, сначала в отношении вас и возглавляемого вами центра «Креативная дипломатия» ввели санкции, верно?

— Да. Все началось в конце июля 2022 года, когда упомянутый мною OFAC внес наш центр «Креативная дипломатия» и меня индивидуально в санкционный список под маркировкой «прокремлевской организации и агента российских спецслужб».

— В чем вас обвинили?

— В том, что, реализовывая проект публичной дипломатии для молодых лидеров из стран Европы и США под названием Meeting Russia («Навстречу России».— “Ъ”), якобы действовали «от имени или в интересах правительства Российской Федерации».

В тексте пресс-релиза OFAC также содержится интересная формулировка, которая описывает наши злодеяния на ниве публичной дипломатии России как прокси-организации Кремля, которая является частью кремлевской сети «клептократии» (что бы это ни значило), которая «манипулирует открытыми обществами для продвижения взглядов Кремля, разжигания разногласий и отвлечения международного сообщества от насущных проблем». Вот так.

— А как было на самом деле? Расскажите об этой программе подробнее.

— Программа Meeting Russia — это программа публичной дипломатии для молодых лидеров, которая была нацелена на выстраивание качественного, обстоятельного и профессионального диалога между молодыми, перспективными людьми из США, стран ЕС и России. Суть программы состояла в том, что отобранные по открытому конкурсу участники приезжали в Россию, посещали профильные структуры, например МИД, Российский совет по международным делам, различные аналитические центры по внешней политике, встречались с известными российскими экспертами-международниками, политиками, общественными деятелями, а также общались с молодыми российскими коллегами. Тем самым формировалось сообщество молодых людей, которые могли лучше понимать Россию, ее внешнюю политику, политическую мотивацию и так далее. В этом и состоит суть классических программ публичной дипломатии, которые те же американцы и европейцы активно реализуют. Я сама была участницей некоторых таких проектов, и мне хотелось, чтобы у России тоже была такая программа, в рамках которой она общается с молодыми лидерами в сфере внешней политики из других стран.

Собственно, мы ничего не изобретали, взяли лучшие образцы подобных западных программ и сделали то же самое. Но у американцев подход таков: что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку.

Они исходят из того, что они могут работать с молодыми лидерами и продвигать свою внешнеполитическую повестку, а Россия, Китай, Иран и другие не очень симпатичные им страны не могут. В 2017 году в американском экспертном сообществе даже научный концепт родился для описания этого подхода: все, что делают они сами,— это «мягкая сила», а то, что делаем мы,— «острая сила», которой надо обязательно противостоять. Вот они и противостоят.

— После санкций в отношении вас возбудили еще и уголовное дело, объявив в розыск по линии ФБР?

— Да, в ночь на 18 апреля 2023 года мне позвонил бывший коллега по «РИА Новости» и сообщил новость, что американцы объявили меня в розыск, я ему не поверила и посмеялась его шутке. Но это оказалась не шутка. На сайте ФБР США появился розыскной постер, какой обычно показывают в американских криминальных фильмах, я такой постер видела на бен Ладена, других масштабных преступников. Этот постер был сделан в связи с тем, что судья Моксила А. Упадхьяя удовлетворила ходатайство специального агента ФБР США по имени Аарон Стекети о возбуждении в отношении меня уголовного дела.

— В чем вас обвинили и что за это грозит?

— Стекети посчитал, что я являюсь угрозой американской безопасности, поскольку я, проживая в России, реализовывала мероприятие для молодых лидеров, в котором принимали участие в том числе молодые американцы. Возглавляемая мною организация «Креативная дипломатия» действительно несколько лет организовывала в России упомянутую выше программу публичной дипломатии Meeting Russia, куда приезжали американские участники. Подчеркну еще раз, мероприятие проходило не в США, а на территории России, в Москве. То есть следователь посчитал мероприятие в Москве угрозой национальной безопасности США, а сбор информации для выдачи виз, по его мнению, был частью плана по сбору информации о гражданах США, что тоже является угрозой национальной американской безопасности.

Еще одним моим большим «грехом» было то, что проект осуществлялся на средства гранта Фонда президентских грантов, что значительно отяготило мою вину перед Стекети, поскольку привело его к выводу о том, что нас финансировало российское государство.

— Но разве это не государственные средства?

— Это средства Фонда президентских грантов, который действительно был создан по поручению президента России с целью поддержки и развития российского гражданского общества. И да, опосредованно государственные деньги.

Но, во-первых, почему-то для американских НКО не является зазорным получать средства Государственного департамента США и почившего USAID (Агентство США по международному развитию.— “Ъ”), а также других правительственных структур. Однако такой способ финансирования они допускают только для себя, а вот для других брать деньги у своих собственных правительств — это табу.

Во-вторых, надо понимать российские реалии, наше государство в 2012 году запустило процесс суверенизации российского некоммерческого сектора, что автоматически отрезало возможности получения финансирования из других источников, кроме государства, тем более из иностранных источников. С одной стороны, это абсолютно правильно, но, с другой стороны, это дает повод западникам упрекать наше НКО-сообщество, особенно тех, кто работает во внешнеполитической сфере, в прямой зависимости от государства. Они прекрасно знают об этом, поэтому все время клюют нас и пеняют за это. Ну и опять работает принцип: им можно брать деньги у своего государства, а нашим НКО у своего государства брать деньги нельзя, это в их глазах преступление. Такие вот двойные стандарты.

— В материалах дела утверждается, что ваша программа курировалась спецслужбами РФ.

— Вывод о моих связях со спецслужбами России, которые якобы руководили всей деятельностью нашей организации, конечно же, по заданию не меньше чем самого Кремля, американский следователь сделал на основании каких-то собственных умозаключений, в основе которых, видимо, лежала простая логика: раз президентский грант, то работает на государство, раз визы через посольство, значит, работает на спецслужбы.

И за это я должна быть подвергнута наказанию, для чего, собственно, в США существует закон FARA (Закон о регистрации иностранных агентов.— “Ъ”) и смежное с ним законодательство. Поэтому была выбрана статья, аналогичная той статье, по которой была арестована проживавшая на тот момент в США Мария Бутина, а именно отсутствие регистрации в качестве иностранного агента. Минимальный срок по данной статье — восемь лет лишения свободы.

Но при этом я никогда в США не жила, не работала, была там несколько раз, участвуя в экспертных мероприятиях, сама не проводила мероприятия на территории США. Поэтому у них оставалось только одно — вынести ордер на арест заочно и объявить меня в розыск.

Таким образом, я включена в список самых разыскиваемых персон из России не потому, что я подозреваюсь в терроризме, наркоторговле или другом тяжелом преступлении, нет, мое нарушение, по мнению следователя Стекети, состоит в том, что я не зарегистрировалась по американским законам как иностранный агент, именно за это я попала в список The most wanted Russians. Как вам такое?

— Наш МИД на это отреагировал?

— Да, МИД России спустя некоторое время отреагировал на такую агрессивную политику, и уже с нашей стороны спецагент ФБР Аарон Стекети попал в список находящихся под санкциями РФ, включая запрет на въезд в страну. Кроме того, в рамках брифинга по текущим вопросам внешней политики официальный представитель министерства Мария Захарова пояснила официальную позицию МИДа в отношении политического преследования и указала, что экстерриториальное применение законодательства в США создает реальные риски для российских экспертных и научных кругов.

Я слежу за американскими юридическими сайтами: сами американские юристы находились в легком изумлении от того взрывного роста дел при предыдущей администрации как в отношении самих граждан США, так и в отношении иностранных граждан по статьям печально известного закона FARA и сопутствующего законодательства. Очевидно, что при Джо Байдене был четкий политический заказ на такие дела, вот Стекети и другие следователи и старались. Вполне вероятно, что после прихода команды Трампа он уже и не работает в ФБР или был отстранен за профнепригодность, потому что новый глава ФБР провел там чистки, были уволены люди, которые при Байдене клепали подобные политические дела пачками.

— Как санкции и обвинения ФБР повлияли на вашу жизнь и работу?

— Меня не беспокоят санкции, потому что нечего санкционировать, но остро встает вопрос по поводу того, что я числюсь на сайте ФБР в списке «самых разыскиваемых русских». Здесь, конечно, поражает масштаб несоответствия такого статуса и моей персоны. Как говорят родные, я самый безвредный разыскиваемый в истории ФБР.

Мне кажется, что если кто-то в ФБР заново начнет разбираться в основаниях возбуждения уголовного дела против меня, то у него будет много вопросов к следователю Стекети, который, собственно, и готовил мое дело. Читая документы, которые были опубликованы, складывается ощущение, что Стекети — это такой следователь НКВД 30-х годов, задача которого состояла в том, чтобы обязательно найти врага, иностранного шпиона или агента, который своей деятельностью угрожает безопасности американского государства.

Судя по документам, господин Стекети очень пристально и долго следил за моей жизнью, в том числе через мессенджер WhatsApp, имел доступ к почте на Google.

Так что, немного отвлекаясь от темы, могу сказать, что на личном примере я убедилась, насколько мы все под колпаком у американцев, когда пользуемся этими сервисами, и это действительно угроза национальной безопасности России.

Розыск делает проблематичными поездки за рубеж, в этом главная проблема.

— Ваше дело было очень громким — подробное обвинение, постер розыска с тремя фотографиями и надписью «склонна к побегу», нет ли у вас ощущения, что власти США тогда намеренно это все так демонстративно обставили?

— Да, собственно, обнародуя такое громкое решение — ордер на арест и розыск, американцы явно хотели навести шум, напугать всех тех, кто работал на американском направлении на тот момент в сфере гуманитарного сотрудничества. Наша организация была, по сути, единственной, кто пытался выстраивать диалог с молодыми американцами, и поэтому поступили с нами максимально и демонстративно жестко, расправившись с моей репутацией и как бы показав всем другим, чтобы даже не смели думать в сторону США.

Но мы стали не единственными, есть еще десятки людей, которые так или иначе пострадали, были вынуждены бежать из США,— например, Елена Брэнсон, к которой домой пришло ФБР, известный телеведущий Дмитрий Саймс, другие менее публичные люди, связанные с экспертной и публичной дипломатией. Американцы разгромили все наши гуманитарные структуры в США, в том числе по линии соотечественников, у нас же там ничего не осталось, людей либо выдавили, либо поставили в такую ситуацию, что работать невозможно. При администрации демократов была настоящая истерика по поводу русских, как во времена маккартизма в 1950-е годы. Ну и фактор политических мигрантов тоже нельзя сбрасывать со счетов, думаю, что ФБР не само по себе обращает внимание на тех или иных россиян, доносчиков там из числа уехавших много, к сожалению, Бог им судья.

— А чем сейчас занимается «Креативная дипломатия»?

— Что касается деятельности «Креативной дипломатии», то мы по-прежнему существуем, работаем и развиваемся. Мы занимаемся Латинской Америкой, замечательный, интересный континент, также ушли в образовательную сферу, дел много.

— Но они уже не связаны с США?

— США нам больше не интересны. Не потому, что мы испугались, а потому, что это бесперспективное направление с точки зрения нормальной человеческой коммуникации. Участники проектов, которые приезжали к нам, в этой сложной для нас ситуации с санкциями и обвинениями показали себя не с лучшей стороны. Настоящей дружбы между американцами и русскими, думаю, не получится, мы слишком ментально разные. Но общаться и делать дела можно.