Название одного из самых знаменитых своих фильмов Ингмар Бергман позаимствовал из Библии, из тринадцатой главы послания апостола Павла к коринфянам: "Теперь мы видим, как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю подобно, как я познан". Павел готовит новообращенных христиан к встрече с Богом, то есть к смерти, как моменту истины и прозрения.
Но если Бергман и был религиозным режиссером, то только в том смысле, что протестантское воспитание было частью его личности, что гипотеза Бога присутствовала в его космосе, и эту гипотезу он проверял безжалостно и изощренно: "Я делал этот фильм, одержимый злобным упорством, жестоким напряжением воли... Я считаю, что христианский бог — нечто разрушающее, опасное для человека, вызывающее к жизни темные, разрушительные силы". По словам режиссера, эта уверенность сложилась в нем именно на съемках фильма "Сквозь тусклое стекло".
Юная Карин (Хэрриетт Андерсон), опровергая слова Павла, получает возможность увидеть Бога наяву, лицом к лицу, при жизни. Да, Бог — это бред, Карин — шизофреничка, развитие болезни которой фиксирует в дневнике Давид, ее отец-драматург (Гуннар Бьернстранд). Кстати, отец плачет, отдавая себе отчет, что болезнь дочери стала для него источником вдохновения. Похоже, что он, вообще, альтер-эго Бергмана, точно так же претворявшего страдание в материал для своих фильмов. Да, безумие Карин вызвано отчасти видимой бесчувственностью отца, забывшего в своих бесконечных разъездах по миру о детях. Да, в этом безумии есть сексуальный аспект: свое отчаяние Карин пытается избыть, вступая в инцестуальную связь с братом Фредериком (Ларс Пасгаард). Но все эти бытовые обстоятельства не делают ее мистический опыт вульгарной галлюцинацией. Так, скажем, в "Плохом лейтенанте" Абеля Феррары герой увидит Бога, вусмерть удолбавшись крэком, но его опьянение, как и безумие Карин, вовсе не означают, что он Бога не видел.
Вопреки христианским стереотипам, "нищие духом" не блаженны, встреча с Богом — не благодать, а кошмар. Бог таится в заброшенной комнате семейного дома, где разводы сырости на обоях складываются в письмена. Бог — это чудовищный паук, пытающийся изнасиловать Карин. Конечно, это цитата из "Преступления и наказания": Бергман довел до логического финала мысль Федора Достоевского. Только Достоевский не решился предположить, что паук, таящийся в душном помещении, где мы, как чудится Свидригайлову, окажемся после смерти, это и есть Бог. Бергман договорил за него. "Что такое вечность? Это банька. Вечность — это банька с пауками", — уже в наши дни подхватит тему Виктор Пелевин.
Но Бергман всецело принадлежал не только вечности, но и шестидесятым годам. А для шестидесятников символом вечности и человеческого одиночества был, скорее, пустынный пляж. На нем оказывался мальчик-беглец в финале "400 ударов" Франсуа Трюффо, на него море выбрасывало невиданное чудовище в "8 1/2" Федерико Феллини, по кромке воды бродили разобщенные герои Микеланджело Антониони. И в прологе фильма Бергмана четыре героя бредут по такому же пляжу. Впрочем, сам режиссер на том самом пляже чувствовал себя вполне комфортабельно и никаких пауков не видел: фильм снимался на острове Форе, который Бергман выбрал в качестве своего последнего пристанища, и на котором умер месяц тому назад.
"Сквозь тусклое стекло" (Sasom I en spegel, 1961)