Суд удалился для объятий

В парижском Дворце правосудия 27 августа прошло заседание Кассационного суда. Защита российского баскетболиста Даниила Касаткина просила освободить его из тюрьмы под домашний арест вплоть до рассмотрения в суде вопроса о его экстрадиции в США, чего требуют американские власти. Суд в освобождении отказал. Почему — не объяснил, а вот как — наблюдал корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Зал заседаний в парижском Дворце правосудия, с одной стороны, полон пафоса: высокие кресла, деревянные панели, скульптуры, фрески. С другой — выглядит как обшарпанный класс в старой школе: парты, скамьи, полки для адвокатских портфелей.

Лишь несколько человек в черных мантиях: трое судей, прокурор, защитник. Остальные — в чем попало. Один человек в черном костюме — российский консул Алексей Попов. Он пришел подтвердить, если суд спросит, что посольство готово предоставить Даниилу Касаткину квартиру, где тот может дожидаться суда по экстрадиции в США.

Суд уже отказал ему в освобождении, сейчас вторая попытка. Адвокат Фредерик Бело так объясняет ситуацию: «Во время прошлого заседания судьи решили, что аренда квартиры, предложенной тогда для домашнего ареста, была лишь временной и действовала до 25 июля. А контракт с клубом НБА истекал 31 июля 2025 года. На этот раз у нас есть согласие российского консульства о предоставлении жилья на срок расследования. Мы принесли контракт на ближайшие два года с баскетбольным клубом “Енисей” и свидетельства родителей, которые готовы оказывать ему финансовую поддержку во Франции».

В Америке, где Касаткин жил и выступал в НБА, ему грозят сразу два обвинения в киберпреступлениях.

Наказание по одному — 5 лет тюрьмы, по другому — 20. У французского правосудия к Касаткину претензий нет, но запрос серьезный — его арестовали в парижском аэропорту, куда он приехал с невестой Аней, и отправили в тюрьму.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Аня пришла в суд поддержать Даниила. Она уже два месяца во Франции, но может только говорить с ним по телефону. «Видеться в тюрьме пока так и не разрешили,— жалуется она.— Ни отказа, ни ответа на протяжении почти двух месяцев. Не знаю, по какой причине». Она, конечно, надеется на сегодняшнее заседание и пришла в розовом платье, с длинными светлыми волосами — как будто бы не в суд, а в ЗАГС. Но понятно, конечно, что оделась она вовсе не для судейских, а для своего жениха. Сегодня они впервые увидятся — в суде, раз не в тюрьме.

Три женщины за судейским столом смотрят на Даниила, которого ввели в зал и сняли наручники. Высоченный, очень худой, одетый в черное, голубоглазый, с соломенного цвета вьющимися волосами, он сильно выделяется на фоне своего караула — плотной темноволосой девушки в синей жандармской форме.

Суд зачитывает историю, которую все в зале уже знают: как он прилетел, как был арестован, какие претензии к нему у Америки. Они готовы выслушать ходатайство адвоката.

Выступает Фредерик Бело. Он напоминает, что суд отклонил предыдущие гарантии, но теперь защита предлагает новые — и нет оснований им не доверять. Он говорит, что два месяца в тюрьме без режима и тренировок уже сказались на его подзащитном: «Это совсем не тот Даниил, которого я встретил два месяца назад». Он подчеркивает, что разлука с невестой и отказ в свиданиях, никак не оформленный официально, но фактически действующий уже два месяца, возможно, являются дополнительным средством давления со стороны тюремщиков, чтобы Даниил согласился на выдачу в Америку, от чего тот категорически отказался.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Адвокат Бело просит освободить Касаткина под домашний арест и дать ему возможность дождаться суда — единственного органа, который может определить его виновность или невиновность,— в человеческих условиях, а не в тюремной камере. «Перед вами обычный скромный парень, а не киберпреступник, увешанный золотом и летающий на частных самолетах»,— говорит он и просит суд о снисхождении.

Почему бы и нет, соглашаюсь я с ним, глядя на симпатичных женщин за столом и вспоминая, как часто в последнее время читаю в газетах сетования на «необоснованно мягкие» приговоры.

Прокурор в ответ сразу же называет Даниила «опасным» и чуть ли не насмехается над предположением о том, что тот не богат и не нагл, не отличался показной жизнью преступника, мол, мало ли таких хитрецов.

Американская сторона считает его опытным переговорщиком, выбивавшим выкуп для киберпиратов. Почему ей не верить? А уж то, что в это дело «весомо и грубо» вмешивается Россия в лице своего посольства, и вовсе заставляет прокурора предполагать самое худшее. Он говорит громко, цветисто, жестикулирует, предупреждает и обвиняет подсудимого, имя которого так и не выучил наизусть и даже читает с трудом.

Очередь за Даниилом. Он объясняется по-русски, стараясь быть убедительным: «В прошлый раз суд не удовлетворили наши документы. Сегодня мы принесли те документы, которые просил суд. Мы сделали то, что велел суд. Участие посольства России — это как раз довод в мою пользу. Разве стали бы дипломаты давать свои гарантии, если бы они не верили мне? Со своей стороны, я тоже ценю доверие. Как гражданин страны, которая дала мне гарантии, я никогда ее не подведу».

Он говорит о своей невесте, с которой ему не разрешают видеться, и просит разрешить им быть вместе хотя бы до суда: «Я клянусь, что никуда не денусь, что буду являться в суд и сотрудничать с властями. Проявите милосердие и дайте мне возможность быть дома. Спасибо».

Суд удаляется на совещание, а защита меж тем просит приставов разрешить невесте подойти к жениху, как будто речь идет не о суде, а о зале свадебных церемоний.

И вот тут начинается самое душераздирающее — я понимаю, почему не разрешают снимать в зале. Аня подбегает к Даниилу, чтобы обнять его через барьер. Она в два раза ниже, достает ему едва до груди. Он складывается пополам, и они обнимают друг друга, плачут, отворачиваясь от зала, гладят друг друга по лицу и вытирают друг другу слезы.

Сотрудники суда болтают о пустяках, секретарь читает книгу, прокурор что-то обсуждает с адвокатом, пресса пишет в телефонах «из зала суда». С фрески на потолке — Закон в тоге мирит худющего разбойника в цепях и игривую даму с весами в очень модных одеждах. Со стороны соседних залов из-за закрытых дверей вдруг доносится взрыв радостных голосов — там то ли забили гол, то ли кого-то оправдали. А девушка в жандармской форме, сначала готовая в любой момент вступить в бой и следящая за своим подконвойным, все больше млеет от непрекращающихся поцелуев Ани и Даниила, которые не отпускают друг друга.

Хоть что-то сегодня правосудие сделало для них.

Суд возвращается минут через сорок. Решение коротко: ходатайство отвергнуто. Почему — скажут потом.

Адвокат Бело, которого мы спросим позже, не считает, что решение было принято заранее: уж слишком долго совещались. «Как я понимаю, они сами еще не знают, почему отказывают, в том смысле, что им не на что пока опереться. Они что-то найдут, подготовят мотивировку, и через три дня будет точно ясно, на какой основе они нам сегодня отказали»,— пожимает он плечами.

А сейчас вернувшаяся к делу жандармка, опомнившись и шмыгнув носом, надевает на Даниила наручники. Он едва сдерживает слезы. Аня выходит из зала, тоже стараясь не плакать. Суд окончен.

Алексей Тарханов