Музыка играет так невесело
«Три сестры» Петера Этвёша в Зальцбурге
На Зальцбургском фестивале показали премьеру «Трех сестер» Петера Этвёша (1944–2024). Русскоязычную оперу знаменитого венгерского композитора-авангардиста по одноименной пьесе Чехова поставили режиссер Евгений Титов и дирижер Максим Паскаль. Рассказывает Сергей Ходнев.
«Три сестры» в Зальцбурге иногда напоминают фильм-катастрофу
Фото: SF / Monika Rittershaus
«Три сестры» в Зальцбурге иногда напоминают фильм-катастрофу
Фото: SF / Monika Rittershaus
«Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем... Если бы знать, если бы знать!» — хрестоматийные финальные слова чеховской пьесы в опере Петера Этвёша звучат уже в самом начале, в прологе. И следуют за этим прологом не четыре действия, а три, по авторской формулировке, «секвенции»: чеховский текст разобран и перемонтирован таким образом, что каждая из частей показывает одни и те же коллизии пьесы глазами одного из героев — сначала Ирины, потом Андрея и, наконец, Маши.
Евгений Титов, выпускник питерского ЛГИТМиКа, несколько лет тому назад ставивший в зальцбургской драматической программе «Дачников» Горького, аккуратно следует композиторской логике — повторно вспыхивает пожар, повторно разбивает часы хмельной доктор Чебутыкин (Йорг Шнайдер). Но второй опорой для постановщика становится в этом случае сценография. Через всю сцену Скального манежа тянется железнодорожная насыпь, но путь взорван, и искореженные рельсы эффектно вздымаются в воздухе. Декорация, созданная Руфусом Дидвишусом, в значительной степени задает тон спектакля и прекрепко держит его пространство, но, населяя это пространство, Титов действует столь же плакатными мазками. Полутонов тут негусто. Если, скажем, Федотик (Кристофер Люндин) и Родэ (Сейюн Ким) появляются в доме Прозоровых, чтобы попрощаться перед отъездом, то уж сразу в виде трупов с вывалившимися кишками. Если Андрей в посвященной ему второй «секвенции» должен демонстрировать, до какого жалкого состояния его довела женитьба на Наташе, то чудесному южноафриканскому баритону Жаку Имбрайло приходится выходить на сцену облепленным карикатурными толщинками — а потом, в минуту пронзительной рефлексии, разоблачаться перед публикой самым буквальным и обстоятельным образом.
Щемящая элегичность, томление, едкая апатия, бесприютность и жалость — все это растворено скорее в музыкальной стороне спектакля, которая, вообще говоря, ставит перед любым театром, обращающимся к «Трем сестрам», уйму трудностей даже не только художественного, но и технического толка. Помимо огромного вокального состава, здесь два оркестра — небольшой ансамбль, помещающийся в оркестровой яме и призванный создавать прежде всего звуковые «персоны» главных действующих лиц, и невидимый зрителю, но большой (50 человек) оркестр за сценой. Вес взят: стараниями двух дирижеров (Максима Паскаля и Альфонса Семина) и музыкантов венского Klangforum партитура звучит с идеально сбалансированной мерцающей красотой. И, пожалуй, вписывается в ряд больших зальцбургских удач по части важных опер второй половины ХХ века.
С 1998 года, когда под музыкальным руководством Кента Нагано и самого композитора «Три сестры» были исполнены впервые, оперу ставили уже многократно. Но конкретно для Зальцбурга это абсолютная премьера, и тут, как ни удивительно, фестиваль отстал от российской театральной практики — первая и пока единственная отечественная постановка «Трех сестер» Этвёша вышла в Екатеринбургском театре оперы и балета в 2019-м. Правда, в отличие от тогдашнего уральского спектакля, на фестивале «Сестры» звучат в полном соответствии с первоначальными композиторскими намерениями.
Этвёш, оглядываясь главным образом на условности архаичных театральных практик (и не в последнюю очередь театра кабуки), предназначил партии всех трех сестер и Наташи, написанные в диапазоне от сопрано до альта, для мужчин-контратеноров. Так, Ольгу теперь в Зальцбурге поет американец Арье Нуссбаум Коэн, Машу — канадец Камерон Шахбази. Бывают странные сближения: именно эти двое отечественной публике знакомы, хотя и по совершенно иному поводу — четыре года назад оба пели на сцене Московской филармонии в «Юлии Цезаре» Генделя, в той самой опере, которая теперь соседствует в зальцбургской афише с «Тремя сестрами». Кореец Кангмин Кин, еще один испытанный певец-барочник,— гротескная гадина Наташа. С другой стороны, в Ирине, которую поручили восходящей звезде — юному сопранисту из Гондураса Деннису Орельяне, и гротеска особого нет, чистая, красивая и музыкальная работа.
Отчасти это даже ставит под сомнение идею Этвёша. В 1990-х, когда композитор писал своих «Трех сестер», средний контратенор был, как правило, голосом «искусственным», странным, немножко неотмирным — и на эту неотмирность звучания общая эстетика оперы явно рассчитывает. Но контратеноровая школа за прошедшее с тех пор время страшно изменилась, стандарт голосов изменился тоже (и продолжает меняться), чему примером нынешние зальцбургские три сестры вместе с их невесткой. Свежие, яркие, очень посюсторонние голоса, но в самом ли деле подходят эти маслянистые меццо и сопрано для разреженного космоса «Трех сестер»? Если бы знать, если бы знать.