фестиваль театр
В столице Шотландии проходит традиционный Эдинбургский международный фестиваль. Одним из самых именитых его гостей стал выдающийся американский хореограф Уильям Форсайт: его спектакль "Impressing The Czar" показала труппа Фламандского Королевского балета. Из Эдинбурга — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Количество фестивалей, одновременно проводящихся в Эдинбурге, удивляет даже тех, кто приезжает сюда не первый раз. Мало им одного из самых знаменитых музыкально-театральных фестивалей в мире, собственно Эдинбургского фестиваля, мало им самого большого театрального фестиваля мира — Фринджа, афиша которого давно перевалила за тысячу спектаклей. Так еще в это же время в Эдинбурге проводят кинофестиваль, книжный фестиваль, фестиваль джаза и блюза, арт-фестиваль (тоже не что-нибудь, а 40 экспозиций по всему городу, включая выставки Пабло Пикассо и Энди Уорхола), фестиваль интерактивных развлечений. Наконец, знаменитый фест военных оркестров — он, несмотря на дожди, проводится на открытом воздухе во дворе Эдинбургского замка. Кажется, любой вид человеческой деятельности в это время года здесь воспринимают только в фестивальной форме. Иначе как мог бы появиться Фестиваль политики, проводящийся в стенах недавно построенного рядом с замком Марии Стюарт парламента Шотландии? В его программе разные дискуссии, театрализованные встречи с депутатами, выставка World Press Photo и пр. Есть еще даже новоиспеченный Фестиваль духовности и мира — но в буклет этого мероприятия я уже просто побоялся заглядывать. Так можно и до театра не добраться.
К основной программе в этом году особое внимание: бывшего директора фестиваля Брайана Макмастера, известного своими весьма консервативными пристрастиями, отправили на покой, а во главе фестиваля поставили австралийского музыканта и успешного продюсера Джонатана Миллса. Предвидя успех обновленного фестиваля, друзья старого директора сейчас объясняют, что не вся нынешняя афиша придумана господином Миллсом. Как будто это господин Макмастер под конец карьеры вдруг "прозрел" и наприглашал вместо неизменного Петера Штайна американский авангардный театр The Woostergroup, группу The Tiger Lillies или гротесковый ремикс на музыку Монтеверди "Поппеа" из венского Шаушпильхауза. Но вот что касается балета "Impressing The Czar", исполненного труппой Фламандского Королевского балета из Бельгии, то за него двум директорам соперничать бессмысленно: знаменитая работа Уильяма Форсайта украсила бы афишу любого фестиваля в мире.
Головоломный (если пытаться разгадать его содержание) танцевальный спектакль господина Форсайта состоит из пяти абсолютно разных по стилю и языку частей. Вторая часть, названная "In The Middle, Somewhat Elevated", была поставлена хореографом еще по заказу Рудольфа Нуреева для Opera de Paris. Бессюжетные хореографические вариации на пустой сцене стали тогда у господина Форсайта изящной рефлексией на темы французского классицизма. Очевидно, что сам процесс работы в одном из знаменитейших театральных домов мира подвиг хореографа "расширить" замысел как бы одновременно и вперед, и назад.
Когда Уильям Форсайт работал уже во Франкфуртском балете, "In The Middle, Somewhat Elevated", которая сейчас смотрится самой классической частью вечера, "обросла" предисловием и несколькими послесловиями. Теперь первая часть называется "Подпись Потемкина", хотя прямого отношения к светлейшему князю в ней не обнаружить. А то, что показано на сцене, можно скорее назвать "антипотемкинской деревней" — по отношению к мировому балетному театру. На подмостках представлено немало разнородных символов, людей и стилей: здесь орел, лира и веточка вишни; здесь темноволосый юноша в пятнистой юбке, исполняющий ломкий танец, который напоминает о ренессансных изображениях святого Себастьяна, и рядом с ним дамы в отсылающих к испанской живописи придворных платьях; но здесь же и современная женщина по имени Агнес, руководящая какими-то воздушными полетами.
Стайка учеников постигает скучноватые азы классического балета под музыку Бетховена — но им на пятки наступает что-то высокоскоростное, а-ля Баланчин, чтобы тут же уступить уже напору постклассической хореографии самого Форсайта. (Остается только восхититься отличной труппой Фламандского Королевского балета, ну и посочувствовать ей — ведь Форсайт работал с ней как гость, а не как учитель: его бывшая ассистентка Катрин Беннеттс, ставшая худруком Королевского балета, позвала своего бывшего патрона восстановить для ее труппы балет, впервые сделанный в 1988 году во Франкфурте-на-Майне.)
Микросюжеты накладываются друг на друга, отчего сцена становится похожа не то на огромную свалку культуры, не то на гротескный сон о ней,— вполне в духе постструктуралистских воззрений. Например, сцена мучений святого Себастьяна — это эпизод, в котором он лежит на столе перед кривляющимися клоунами. Объять взглядом все происходящее невозможно, хотя некоторые детали и не пропустишь — вроде позолоченных ножниц, которыми одному из героев пытаются отрезать то ли ногу, то ли то, что между ног. Эти ножницы потом станут одним из лотов забавного аукциона, который будет проводить Агнес в третьей части спектакля, названной (почему, спросите у автора) "Дом меццо-сопрано". Не только изящное орудие, конечно, идет с молотка, но почти весь реквизит "Потемкина".
Наконец, в двух последних частях вся труппа, и мужчины, и женщины, одевается в стандартную девичью школьную форму, какая была поначалу у Агнес,— белые блузки, черные юбки — и под музыку Тома Виллемса исполняет коллективные танцы, напоминающие одновременно и о физкультурных парадах времен тоталитаризма, и об отвязных, зажигательных трансвечеринках. Собственно говоря, спектакль господина Форсайта при желании можно считать грандиозной балетной вечеринкой. А при другом желании — философским высказыванием на тему развития искусства. Которое невозможно без тотальной, но выгодной эксплуатации и последующей распродажи старых символов и смыслов — единственного способа обретения новых.