Девочке пять лет. Она ничего не слышит. Никогда ничего не слышала. И поэтому не разговаривает. Двенадцать слов, которые девочка научилась произносить, могут различать только мама и специалисты. Вике нужна кохлеарная имплантация — вставить внутрь черепа протез слуховых путей. Тогда Вика сможет слышать и научится говорить.
У меня в записной книжке — рисунок шариковой ручкой. Вика нарисовала мне девочку со смешными растопыренными руками, с огромными ресницами и с пупком. И написала сверху — ВИКА. Удивительно, что ребенок, который не умеет сказать ни слова, тем не менее умеет писать печатными буквами.
Мы гуляем в Центральном парке города Рязани. Мы купили Вике воздушный шарик. Из сотни шариков, привязанных к ободранному газовому баллону, Вика выбрала надувную русалочку. Я хотел бы спросить Вику, знает ли она, что Русалочка в сказке Андерсена была немой. Но как спросить Вику про русалочку? Вика же не слышит.
Посреди парка стоит детская площадка. Нагромождение горок, канатов, шведских лестниц, шестов и подвесных мостиков. Вручив русалочку маме, Вика бежит вприпрыжку к этому гимнастическому комплексу, а мы с Викиной мамой садимся на скамейку поодаль.
Викина мама рассказывает, что в специализированном детском саду девочку нарочно не учат пока языку глухих. Надеются, что будет сделана кохлеарная имплантация, и девочка сможет слышать. Не учат потому, что дети, умеющие выражать свои мысли жестами, даже начав слышать, не понимают, зачем еще учиться выражать свои мысли звуками. Учить знающего "дактиль" пятилетнего ребенка разговаривать так же трудно, как учить пятилетнего ребенка иностранному языку. Поэтому государство ставит в очередь на кохлеарные имплантации только детей до двух лет. Пока подходит очередь, детям становится уже пять, и никто не делает им кохлеарных имплантаций.
Вика с упоением лазает по шведским лестницам и скатывается по пластмассовым горкам. Викина мама, так же как и другие мамы на детской площадке, время от времени выкрикивает:
— Вика, осторожно! Вика, ты так упадешь!
Но девочка ничего не слышит. Я думаю: как это, все детство прожить без родительских окриков?
Когда Вике что-нибудь нужно, она забирается на самый верхний уровень гимнастического комплекса и принимается кричать. Она похожа на птенца на ветке. Короткие крики:
— А! А! А! А! А! А! А! — при этом девочка медленно вращается по часовой стрелке и выглядывает нас на скамейках парка.
— Вика, мы здесь! — мы машем руками.
— А! А! А! — Вика нас не замечает.
— Вика, мы здесь! — мы машем руками и идем к детскому гимнастическому комплексу.
— А! — Вика, наконец, нас заметила и теперь запрокидывает голову, подносит кулачок ко рту и трясет кулачком так, будто что-то льется из кулачка в рот.
Она хочет пить.
Напившись морсу, девочка спускается на землю, берет меня за руку и подводит к отвесной деревянной стене. Сверху свисает канат. В стене проделаны дырки для ног. Предполагается, что ребенок руками будет подтягиваться по канату, а ногами будет карабкаться по стене, засовывая ноги в дырки. Но у Вики не получается. Она подводит меня к стене, прикасается рукой к груди, а потом показывает мне указательный палец. Я так понимаю, что Вика очень хотела бы (прикосновение к сердцу) забраться на эту стену хоть один раз (указательный палец).
— Ты не сможешь здесь залезть! — говорит Викина мама.
Но Вика не слышит. Я тоже делаю вид, что не слышу.
Вика хватается руками за канат. Начинать восхождение нужно с левой ноги, так расположены предназначенные для ног отверстия в фанере. Но Вика пытается начать с правой ноги, и поэтому у нее не получается.
— Поставь сначала левую ножку,— говорю я и только тут вспоминаю, что девочка не слышит.
Я касаюсь рукой левой Викиной сандалии. Потом касаюсь левой нижней дырки в досках, и тут Вика понимает, как надо карабкаться. Ставит левую ногу, ставит правую, опять левую, перебирает руками канат. Карабкаться трудно. Я стою совсем рядом и вижу, как виски у Вики становятся влажными от пота.
— Господи, да помогите же ей! — шепчет у меня за спиной Викина мама.
Я поддерживаю ладонью Вику под спину. Викина спина идеально умещается в моей ладони. Спина тоже влажная сквозь майку. Жара. Птицы неистово щебечут. Дети галдят. Вика ничего не слышит. Она карабкается в полной тишине. Она чувствует только мою ладонь. Она выбирается на площадку, с которой спускался канат вдоль отвесной деревянной стены, и радостно кричит:
— А! А! А!
Она обводит глазами весь парк. Никому не приходит в голову похвалить девочку в ответ на ее птичьи крики. Только мы с ее мамой прыгаем и машем руками.
специально для Российского фонда помощи