Старение на здоровье
Продление благополучной жизни становится приоритетом экономической политики
В мировой политической повестке формируется новый приоритет — продление здоровой части жизни (healthspan). Сама идея, как показано в новом исследовании Национального бюро экономических исследований США (NBER), опубликованном в июле 2025 года, базируется не столько на демографических соображениях, сколько на экономических. Если число пожилых граждан растет, а расходы на их содержание — от пенсионных выплат до затрат на хронические заболевания — становятся для бюджета обременительными, государству выгоднее вкладываться не в продление жизни как таковой, а в ее качественную часть: годы без инвалидности, зависимости от системы здравоохранения и утраты трудоспособности.
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ
В работе «Expanding healthspans in an aging world», подготовленной Стивеном Уткусом (Wharton School) и Оливией Митчелл (NBER), речь идет о формировании новой политики, ориентированной не на возраст, а на функциональность. В фокусе внимания то, насколько общество и экономика могут поддерживать участие пожилых в труде, минимизировать затраты на уход и превратить старение из пассива в актив. Авторы называют это «смещением парадигмы» — от увеличения продолжительности жизни к увеличению ее здорового отрезка.
Переход к такой модели, по их оценкам, потребует существенного перераспределения ресурсов: как внутри здравоохранения (в пользу профилактики и ранней диагностики), так и в пенсионной и трудовой политике (в сторону гибких форм занятости и обучения в старшем возрасте). Вопрос при этом не в этике, а в экономике: в условиях старения населения развитые страны все чаще сталкиваются с нехваткой трудовых ресурсов, ростом налоговой нагрузки и политическим давлением на пенсионные системы. Включение людей старшего возраста в экономику — способ не только компенсировать демографический дефицит, но и сгладить структурные дисбалансы.
Согласно данным Бюро трудовой статистики США (BLS) за 2023 год, доля занятых граждан в возрасте 65 лет и старше достигла 19% — почти вдвое больше, чем в 1990 году. При этом, как отмечают авторы исследования, ключевую роль в этой динамике играют не столько представители низкооплачиваемых профессий, сколько пожилые специалисты со стабильным доходом и доступом к медицине. Именно среди них показатели здоровой продолжительности жизни растут быстрее всего.
В России ситуация иная. По данным Росстата, в 2023 году ожидаемая продолжительность жизни в стране составила 73,4 года, в том числе 68 лет у мужчин и 78,7 года у женщин. При этом, согласно демографическому мониторингу Demoscope Weekly, ожидаемая продолжительность здоровой жизни (без инвалидности и тяжелых хронических заболеваний) составляла 61,7 года. Таким образом, среднестатистический россиянин проводит около 12 лет жизни в состоянии ухудшенного здоровья. Эти показатели существенно ниже, чем в странах ОЭСР, и напрямую влияют на способность поддерживать трудовую активность в пожилом возрасте.
Формальное повышение пенсионного возраста, проведенное в 2018 году, не сопровождалось созданием инфраструктуры для продления трудовой активности. По расчетам Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС, с 2018 по 2023 год участие в рабочей силе среди мужчин 60–64 лет выросло на 16,9 процентного пункта (п. п.), а среди женщин 55–59 лет — на 17,0 п. п., что эквивалентно около 2,5 млн дополнительных работников. Однако этот рост происходил в первую очередь за счет увеличения формального пенсионного возраста, а не благодаря созданию инфраструктуры поддержки пожилых работников, отмечают в РАНХиГС.
Проблема усугубляется состоянием системы здравоохранения. По данным Всемирного банка 2022 года, более половины расходов на лечение в России граждане несут из собственного кармана. В структуре обязательного медстрахования, по оценке Минздрава, на профилактику и раннюю диагностику в 2023 году пришлось менее 4% общего бюджета. По данным Счетной палаты (ноябрь 2023 года), нехватка врачей первичного звена в регионах превышает 20%, что делает регулярные скрининги и диспансеризацию недоступными для значительной части населения.
На трудовом рынке также сохраняется высокий уровень возрастной дискриминации. Согласно результатам опроса, проведенного в августе—сентябре 2022 года сервисом «Зарплата.ру» среди российских соискателей, 37% респондентов сообщали, что сталкивались с дискриминацией по возрасту при приеме на работу, на работе или в случае увольнения, а 64% считают, что дискриминация в целом присутствует на российском рынке труда. Это подтверждают и опросы портала SuperJob, по которым более половины россиян знают о случаях, когда человека не взяли на работу из-за возраста — особенно распространена дискриминация соискателей старше 45–50 лет. Гибкие формы занятости — частичная загрузка, удаленная работа, наставничество — почти не затрагивают старшее поколение. Они сосредоточены в ИТ и креативных индустриях, где пожилых работников немного.
Наконец, равный доступ к здоровой жизни затруднен сильным региональным и имущественным неравенством. По результатам исследования «Health disparities in Russia at the regional and global scales», сделанного коллективом исследователей географического факультета МГУ и опубликованного в июле 2021 года в International Journal for Equity in Health, в России сохраняется значительная межрегиональная неоднородность состояния здоровья и условий доступа к медицинским услугам, включая высокотехнологичную помощь. Из-за большой территориальной протяженности и социально-экономического разнообразия регионы Сибири и Дальнего Востока демонстрируют существенно худшие показатели, чем Центральный федеральный округ. Это подтверждает наличие широко распространенных территориальных разрывов в доступности медицинских ресурсов и технологий. В этих условиях идея продления здоровой жизни приобретает селективный характер — как возможность, доступная ограниченному кругу.
Некоторые элементы модели healthspan в России все же появляются. Например, Сбербанк с 2022 года предлагает сотрудникам старше 45 лет программу «СберЗдоровье», включающую ежегодные медицинские чекапы, поддержку телемедицины и персональные карты здоровья. Также ряд компаний внедряет антикризисные стратегии укрепления здоровья персонала через своевременные скрининги, повышение физической активности и пропаганду ЗОЖ: например, в нефтегазовом секторе (ООО «ЮГРА нефтегазпроект», ПАО «Газпромнефть») акценты делаются на профилактике профессиональных рисков и снижении абсентеизма через здоровье сотрудников. На региональном уровне выделяется проект «Московское долголетие», инициированный мэром Москвы и запущенный в 2018 году. Он предлагает москвичам старше 55 (для женщин) и 60 лет (для мужчин) бесплатные образовательные, культурные и оздоровительные занятия. На февраль 2025 года в Москве действуют 134 центра проекта, более 1,3 тыс. организаций-партнеров, включая вузы, культурные учреждения и спортивные клубы. Одним из популярных направлений являются утренние зарядки и северная ходьба, которые посещают десятки тысяч старших москвичей, способствуя поддержанию физической активности и когнитивного здоровья. Инициатива «серебряного волонтерства», продвигаемая Минтрудом и Минздравом с 2022 года в рамках нацпроекта «Демография», охватила 164 тыс. участников к концу 2022 года и включена в стратегию до 2025 года. «Проекты в области активного долголетия есть, но они, как правило, идут через грантовую систему или в пилотном режиме. Мы обсуждаем с Минтрудом механизмы интеграции этих инициатив в региональные программы занятости, чтобы они перестали быть исключительно волонтерскими или социальными историями»,— говорится в официальном ответе Минздрава РФ на депутатский запрос, опубликованном в июле 2025 года.
Однако пока соответствующие шаги остаются фрагментарными. Отсутствие единой стратегии, интеграции с пенсионной и трудовой политикой, а также нехватка инвестиций в профилактику и ментальное здоровье делают реализацию модели продления здоровой жизни маловероятной в масштабах страны. Исследование же NBER подчеркивает, что переход от возрастного к функциональному подходу — это не вопрос гуманизма, а вопрос устойчивости. Для России, сталкивающейся с дефицитом рабочей силы, высокой смертностью трудоспособного населения и фискальным давлением, следование соответствующей политике могло бы стать подспорьем.