побывал Федор Павлов-Андреевич
Это такой многоголовый город. Всеми головами его наградили градоначальники, каталонцы, заморские завоеватели и несчастный архитектор Гауди, за которым одни там американцы до сих пор достраивают — и получается совсем уже неизвестно что (стало похоже на Церетели). Но надо знать места. Закоулки. Тайные запахи и где по ночам громко смеются. А еще надо знать место, откуда видно разную Барсу. В этом месте можно взять себе комнату с видом на пляж на один день, с видом на MACBA (музей современного искусства) на другой, и с видом на гаудиевский недострой Sagrada Familia на третий. Главное — не устать переезжать, не устать менять этажи, музыку и настроение. О музыке особо.
В отеле Arts все не как в одноименной пьесе Ясмины Реза. Никто ни о чем не спорит, мужчины не унижают женское достоинство, — и главное, смысл этого искусства всем полностью понятен.
Понятен — с того самого момента, как попадаешь в Arts, а точнее, в руки тех, кто этими искусствами рулит. На руле — приятные девушки и молодые люди, и они настолько приятны, что, когда тебя провожают через все эти лифты и коридоры, приводят тебя к твоему окну и ставят тебе твои сумки, то как-то не хочется, чтоб они уходили, а хочется выпить чаю и поговорить (мои сумки приехали с девушкой, юноша довез и исчез, а девушка осталась объяснить про водопровод и потайные шкафы, так что поговорить хотелось о многом).
И в общем, тут же начинает звучать музыка.
Если кому-то известно, на каких инструментах играет сама себе (когда никого чужого нет поблизости) Барселона, то этот кто-то как раз сочинял коллекцию дисков отеля Arts. В ней есть все, что кажется не слишком туристическим, не чересчур молодежным & авангардным и не особенно затрепанным. Я насчитал семь треков, которые я вообще нигде не встречал (а я люблю музыку), а остальные были знакомы только издалека. В общем, пришлось слушать музыку, прежде чем получилось прижаться носом к окну и решить — сразу бежать туда, вниз, или немного полюбоваться отсюда и только потом спуститься. Потому что там, внизу, происходило нечто нечеловечески прекрасное (насколько это можно было различить с моего 37-го этажа. Всего их сорок четыре. И это самый высокий дом Барсы).
Там бились капоэйристы.
Нашел в номере бинокль и установил наблюдение.
У капоэйристов есть такая манера — собраться где-нибудь, где побольше народу, и устроить баттл. Самое невозможное для окружающих — понять, что это за ритм такой и как это у них получается не поубивать самое себя. Потому что капоэйра — это же боевое танго, бразильские рабы притворялись, что танцуют, а сами готовились к восстанию и точили свои ноги-руки, готовя побеги, поджоги и бунты. Так вот, набережная у отеля Arts — отличное место для подготовки восстания. Ну и тут я побежал вниз. (Побежал — хорошо сказано, потому что по пути надо сменить пару лифтов, и это кайф, оба этих лифта, в обоих разная музыка.)
На набережной рядом с бьющимися парнями качала бит группа поддержки. Самое смешное — ни один из них не был бразильцем, по-моему, но несколько человек явно были постояльцами отеля Arts (судя по одежде и по выражению лиц, и если бы такие значки существовали, то они бы их обязательно нацепили: "Хочешь стать модным? Спроси у меня как"). Артовцы, причем, стояли смирно и глядели с сочувствием, но почти без движения, в то время как остальные чуть ли не летали в виде поддержки. Когда пара парней — один как я, метр девяносто, а другой — как певец Андрей Губин, метр пятьдесят четыре, наверное, — принялись тоже биться, то артовцы стали вместе со всеми легонько подвывать. В общем, это было любо-дорого. Ну а потом случилось то, чего никто не ожидал. Когда уже и группа постояльцев Arts завелась и стала подпрыгивать и стучать ладонями капоэйрический ритм, то небольшой японец, бившийся с 13-летним африканцем, заехал таки ему пяткой в нос.
Тут в рядах группы поддержки случился ропот.
Вот это да, — подумал я, когда стало понятно, что никто не намерен останавливаться. То есть черный подросток вытер рукавом футболки кровь под носом и, не останавливаясь, пошел мстить. Он бился как ошеломленный заяц, выделывая в воздухе такие судороги ногами и руками, приземляясь на шею и взмывая всеми конечностями вверх с внезапностью акулы.
Когда они закончили, толпа схватила черного парня и стала подбрасывать вверх с невероятными воплями, так что вымазана в крови оказалась не только белая футболка японца, но и одежда некоторых из группы поддержки. Смешно, что в этом участвовали и артовцы. А потом я обернулся на дом, из которого мы все перед этим вышли. У многих окон первого этажа (насколько я вообще мог что-то рассмотреть) отеля Arts стояли другие артовцы, менее смелые, и смотрели на нас.
Им было жалко, что они не могут выйти и тоже покачать этого черного мальца.
А в этот момент у главного входа в Arts происходила небольшая драма.
Какую-то милую женщину буквально рвали на клочки. Было страшно за ее дорогую одежду. То есть мне до этого говорили, что сегодня в какое-то время в Arts должен заселиться Энрике Иглесиас и чтоб я не обращал внимания на толпу у входа, потому что те, кто толпятся, готовы ждать сутками, потому что эти толпящиеся — ненормальные и у них с Энрике свои счеты.
Но дорого одетая женщина была никак не похожа на Энрике! У нее на голове не было полосатой шапочки. Поэтому было непонятно, за что толпящиеся так агрессивно напрыгивают на бедную дорого одетую женщину и зачем им ее автограф.
Женщина между тем оказалась Еленой Фостер — женой архитектора Нормана Фостера. Неужели леди Фостер рвут на куски только по той причине, что ее муж построил в Барселоне телебашню? Оказалось, нет.
Оказалось, еще несколько лет назад Елена Фостер не была никакой леди, а вовсе даже вела на испанском телевидении самое популярное телешоу — "Секс с Еленой Очоа". Мне об этом рассказали в толпе. Телешоу Елены смотрела вся без исключения испанская страна, включая детей и стариков.
Но теперь Елена Очоа уже отвыкла от телевизионной славы и уже привыкла быть леди Фостер. Она, конечно, дает автографы, но ее охрана зверски отпихивает фанаток, расчищая своей леди дорогу ко входу в ее дворец — то есть в черную стекложелезную громаду Arts-отеля.
Его, кстати, построил никакой не Фостер, а вовсе даже Брюс Грэм.
Ну и я тоже пошел внутрь. Короткий взгляд на происходящее в лобби — слева 12 нахохлившихся моделей, приехали на Барселонскую неделю моды, сидят немного взъерошенные (может, они летели десять часов из Бразилии и устали? Все модели теперь из Бразилии, а если не из Бразилии, то тогда уж из Новосибирска, но тут явно первый случай). Справа — три одетые в черное испанки очень быстро говорят, так же быстро взмахивают руками и вообще напоминают собой деревенские поминки из фильма Альмодовара Volver.
А я быстро бегу мимо во второй лифт, мне нужно еще многое узнать об этих 44 этажах, о стекле и железе, о поп-звездах и британских лордах, о капоэйре и о международных рейсах через Барселону, о местной неделе моды и о сегодняшней тайной вечеринке султана Бахрейна, о Европейском телевизионном конгрессе и о Всемирной конференции.
Когда я доезжаю на свой 37-й, уже успев покататься с младшей, кажется, женой султана Бахрейна, за огромным окном моего номера уже почти закончилось мультимедийное шоу "Закат над городом Гауди", я успеваю только разглядеть блескание последних трех умопомрачительных лучей — когда уже солнце поженилось с луной — и лучи эти на прощание облизывают пики недостроенных гаудиевских колоколен, прежде чем уступить место фонарям и оранжевым всполохам непричесанного города.
И тут-то я понимаю, как сильно хочется есть.
Можно спокойно идти ужинать с барселонской зажигалкой Руаной — прямо в объятия двухзвездного мишленовского шефа Хаима Переса, который, похоже, выиграл в отеле Arts соревнование двух Хаимов: художник Хаим Сутин у них всего один (и что это за работа — никто объяснить не может, т. к. она сейчас отправлена на реставрацию), а Перес зато — на каждом столе, в виде гурманских перверсий на тему mediterranean cuisine, и мне как-то даже обидно за Сутина — его мертвых кроликов тут бы явно не полюбили.
Мы с Руаной проходим мимо джима (времени почти полночь). В джиме происходит несусветное: какой-то полный человек (может, это и есть султан Бахрейна?) занимается йогой с очень маленькой и очень черной девушкой. Девушка тянет ногу к голове, получается уже не йога, а балет, а похожий на султана ту же самую ногу отрывает от пола. И зачем только в джимах придумали прозрачные стены, этому султану явно неудобно.
У Руаны большие планы. Сначала мы поедим. Хаим, мишленовский шеф, — ее друг, так что он выходит к нам целых три раза спросить, как нам его приготовки. Так вот, сперва мы поедим и потом сразу поедем. Тут пять минут на машине — и десять любимых Руаниных ночных клубов, в которые пропуск — ее лицо (Руана продает испанских диджеев по всему миру). А когда мы вернемся, в окно моего 37-го этажа как раз проползет первый луч, привет от многоголового города, который уже проснулся.