«Броня» крепка

В рамках Летнего фестиваля в зале Гарнье Оперы Монте-Карло состоялись две мировые премьеры. Одноактные «Сумерки» сочинил Лукас Тимулак, дуэт хореографов Антонио де Роса и Маттиа Руссо поставил балет «Броня». Интеллект и фантазию авторов оммажа Брониславе Нижинской оценила Татьяна Кузнецова.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Каждое лето Жан-Кристоф Майо, худрук Балета Монте-Карло, отдает свою труппу в распоряжение приглашенных хореографов — чаще перспективных, чем знаменитых. На Летнем фестивале они должны представить одноактную мировую премьеру; тема, стиль, музыка, постановочная команда — по собственному выбору. В этом году Жан-Кристоф Майо поставил единственное условие: женщины должны быть на пуантах. Для современных постановщиков это стало вызовом: никто из них дотоле пуантной техникой не пользовался, да толком ее и не знал, хотя все учились в академических заведениях.

Лукаса Тимулака Жан-Кристоф Майо выбрал, похоже, по старому знакомству: после Братиславы словак доучивался в Академии принцессы Грейс, поработал в Балете Монте-Карло и осел в Нидерландском театре танца, где и начал ставить лет двадцать назад. Его «Сумерки» на музыку Фолькера Бертельмана (больше известного под псевдонимом Хаушка), поставленные на четыре пары солистов,— работа грамотная, приятно-созерцательная. Фирменная гладкопись движений, обостренная нежданными телесными рефлексиями, характерна для всех выходцев из килиановского NDT. Такой благополучный балетик легко забылся бы через неделю, если бы не пресловутые пуанты. Они резко отделили раскованных мужчин, делающих со своим телом что угодно, от стреноженных женщин, обязанных сохранять равновесие любой ценой. Хореограф, конечно, пытался расширить балеринский диапазон, смещая танцовщиц с вертикальной оси на пируэтах и больших позах, заставляя подолгу замирать в плие на пуантах и пересекать сцену фронтальными невыворотными па-де-бурре.

Но все же пуанты здесь скорее инструмент порабощения, а не открытие новых возможностей танцевального симбиоза.

Постановщики «Брони» — ровесники Маттиа Руссо и Антонио де Роса (Rosa) — вместе учились в школе миланского «Ла Скала», танцевали в разных труппах и странах, десять лет назад создали в Мадриде компанию Kor`sia с собственным оригинальным репертуаром, однако не отказываются и от предложений других европейских трупп. Пару лет назад они погрузились в историю «Русских сезонов», сделав спектакль «Игры» о Вацлаве Нижинском. «Броня» — балет о его сестре, самый подходящий выбор для Оперы Монте-Карло: в 1911 году именно на этой сцене в дягилевской труппе 21-летняя Бронислава начала свою европейскую жизнь, уйдя из Мариинского театра в знак протеста против увольнения брата. Стравинский считал ее самым талантливым хореографом антрепризы. Во всяком случае, постановки единственной «амазонки авангарда» оказали влияние на европейский танец куда более существенное, чем, скажем, фокинские или мясинские.

Самое поразительное, что в своей «Броне» соавторы сумели донести до потомков и художественный масштаб этой удивительной женщины, и ее страсть к театру, и мятежный дух, избежав при этом биографических подробностей и прочих бытовизмов. Знаменитые группы из спектаклей (зиккурат из голов, выстроенный Брониславой в «Свадебке»; круглый стол, придуманный ею для равелевского «Болеро»; спортивная пирамида из монакского «Голубого экспресса») в балете «Броня» лишь знаки бессмертия, опознавательные вехи ее пути. Такие же непреложно важные, как трансформированное соло сопрано из «Свадебки» и прямые цитаты из «Болеро» в оригинальной музыке Алехандро да Роча или культовый занавес Пикассо с бегущими амазонками, придуманный им для «Голубого экспресса» и включенный сценографом Амбером Ванденхуком в мир спектакля.

Разгадывать ребусы этого интеллектуального кроссворда для знатока балетной истории сущее наслаждение.

Рефлексии Брони, ее восторженное соперничество с братом, романы и всепоглощающая страсть к театру, отстаивание равенства с хореографами-мужчинами и преследующие ее призраки прошлого — все можно обнаружить в этом многосложном балете, где многоликая Бронислава растворена в нескольких женских партиях. Однако спектакль вовсе не герметичен. Те, кто и слыхом не слыхал о сестре Нижинского, увидят темпераментное, динамичное шоу с самодостаточными контрастными эпизодами и мощным финалом, закольцованным со столь же эффектным началом: театральное закулисье, кронштейны с костюмами, лениво бродящие или распростертые на полу артисты, солист, репетирующий сальто на батуте под раскаты равелевского «Болеро», и тьма, поглотившая его на самом высоком прыжке.

Что до обязательных пуантов, то соавторы остроумно «поженили» их с кроссовками — оказалось, что мужчины, выплясывающие на мысках спортивной обуви, не уступают женщинам на пуантах с их подтянутой и жесткой императивностью. В одном из эпизодов под красные всполохи света строй смешанного кордебалета оттачивает на «пальцах» триоли, сжав округленные руки в кулаки, как любила Броня, и эта воинственная «пляска горцев» напоминает о Первой мировой и Гражданской войнах, перерезавших жизнь Нижинской. А в последней сцене современная обувь берет реванш: обутые в кроссовки «виллисы» обоих полов, согнувшись в три погибели, мечутся по сцене семимильными шагами, образуя точно просчитанный хаос на фоне снежного унылого пейзажа: то ли призраки российского прошлого Брони, то ли она сама — дочь, сестра, жена, любовница и мать артистов балета, вечная скиталица, так и не обретшая родного театра-дома. Жаль, что обителью «Брони» не станет и Опера Монте-Карло: согласно традиции, мировые премьеры Летнего фестиваля живут всего несколько премьерных дней.

Татьяна Кузнецова