Цена участия в рынке труда
Субсидирование зарплат возвращает людей к формальной занятости
Как вернуть на рынок труда тех, кто вышел из него? Этот вопрос все чаще становится центральным для экономической политики развитых стран. Ответ, который подтвержден десятилетиями эмпирических данных, звучит просто: субсидировать труд через налоговые и бюджетные инструменты. Хорошо продуманные субсидии заработной платы действительно стимулируют занятость, особенно среди малообеспеченных и маргинализированных групп, доказывают современные исследования. Доплатить нужно за сам факт труда, но не работодателю, как это принято в России, а работнику.
Фото: Пелагия Тихонова, Коммерсантъ
Фото: Пелагия Тихонова, Коммерсантъ
В недавнем аналитическом обзоре «Могут ли субсидии увеличить участие в рабочей силе: обзор международных трендов» эксперты Brookings Institution подтвердили: субсидии к заработной плате — эффективный способ вернуть людей к занятости. Особенно в уязвимых группах: среди малообеспеченных, женщин с детьми, мигрантов. И хотя в России такие меры никогда не рассматривались как системный инструмент, международный опыт показывает: именно они могут сыграть ключевую роль на фоне стареющего населения и стагнирующей официальной занятости.
Стимул, а не подачка
Идея wage subsidy — временная субсидия за факт трудоустройства,— одна из немногих в современной экономике, где сходятся и правые, и левые. С одной стороны, такое субсидирование не искажает рынок труда так, как это делает повышение минимальной зарплаты. С другой — оно эффективно борется с бедностью, увеличивая доходы работающих бедных.
Главным и самым изученным примером успешной реализации такой политики считается американская система Earned Income Tax Credit (EITC) — налоговой скидки, которую получают низкооплачиваемые работники. Схема поощряет не просто работу, а именно выход на рынок труда: максимальная доплата начисляется при переходе от безработицы к первым заработкам, затем постепенно снижается по мере роста дохода. Это не просто компенсация бедности — это стимул «включиться в экономику».
Исследования показывают, что после введения или расширения подобных программ в США, Канаде, Великобритании, Франции, Израиле, Чили и Южной Корее наблюдается стабильный рост участия в рабочей силе, особенно среди женщин, одиноких родителей и представителей этнических меньшинств.
Везде, где субсидии вводились, фиксировался рост занятости — от 5% до 15% в целевых группах. B Brookings Institution приводят пример Южной Африки, где была введена субсидия для молодых работников — программа Youth Employment Tax Incentive. За первые два года занятость в целевой группе выросла на 5%. В Чили аналогичный подход показал рост участия в рынке труда среди малообеспеченных женщин на 10%. В Израиле субсидии предоставляются индивидуально, а не на семью, что дополнительно стимулирует участие второго члена домохозяйства.
Ключ к эффективности — не просто раздача денег, а архитектура программы. Как отмечают аналитики Brookings, действительно работающие схемы обладают тремя признаками: щедрая фаза входа (subsidy phase-in), которая дает людям выгоду от первых шагов на рынке; мягкая фаза выхода (phase-out), чтобы рост доходов не «наказывался» потерей субсидии; индивидуальный расчет, не завязанный на общий доход семьи, что стимулирует вовлечение в рынок второго родителя.
Российская перспектива
В России идея стимулирования занятости через налоговые механизмы никогда по-настоящему не приживалась. Формально правительство также борется с бедностью работающих, но делает это в основном за счет повышения МРОТ и адресных выплат малоимущим. Адресные пособия, льготы многодетным, поддержка найма отдельных категорий — все это существует, но эффект от таких мер, как правило, эпизодический. В фокусе — помощь неработающим, а не поощрение тех, кто готов работать за небольшие деньги. Субсидии занятости, как правило, сводятся к поддержке работодателей, но это рождает и риски (например, завышенных отчетов о трудоустройстве ради дотаций).
Прямые выплаты работающим, подобные EITC, в России не реализуются. Более того, налоговая система РФ с плоской ставкой НДФЛ в 13–15% не предполагает прогрессивной шкалы, которую можно было бы использовать для субсидирования начальных доходов. Эксперименты были — в рамках национальных проектов существовали программы субсидий для найма отдельных категорий граждан (например, женщин с детьми или людей с инвалидностью). Однако масштаб этих программ невелик, а эффект краткосрочен.
В России отсутствует системная стратегия по стимулированию участия в рабочей силе. При этом сокращение численности трудоспособного населения, рост «невидимой безработицы» и волны ухода в неформальный сектор делают этот вопрос все более острым. Между тем запрос на стимулы в формальной занятости нарастает. Согласно опросу «Работа.ру», более половины россиян в 2025 году отказывались от трудоустройства после собеседования — главным образом из-за низкой предлагаемой зарплаты. Исследования ВЦИОМа показывают: при выборе работы 61% граждан ориентируется прежде всего на уровень оплаты, а 31% — на удобство расположения. Социальные гарантии — на третьем месте. Другими словами, если доход не компенсирует затраты (в том числе временные), смысла выходить на рынок многие не видят.
Дополнительный симптом — готовность к теневой занятости. По данным SuperJob, около 37% респондентов в 2024 году были согласны работать без официального оформления. То есть речь идет не столько о безработице, сколько о выборе неформальных стратегий, в том числе чтобы не терять пособий или субсидий.
Деньги — не главное?
Скептики справедливо указывают: одними субсидиями не вернуть людей на рынок. Проблема не только в деньгах, но и в доверии, смыслах, перспективах. Однако даже в этом контексте субсидирование зарплат — уникальный инструмент: он сигнализирует, что труд по-прежнему ценен, что государство готово вложиться в усилия граждан именно там, где риски отказа от работы максимальны — на входе, а не на вершине карьерной лестницы.
В ситуации, когда мир ищет способы ответить на двойной вызов — неравенства и недостатка рабочей силы,— такие решения приобретают новую актуальность. А России, возможно, стоит пересмотреть свою стратегию: не только через призму помощи бедным, но и как способ заново включить людей в экономику, поощряющую автономность и возвращение смысла труда.