выставка раритеты
В Государственном историческом музее открылась выставка "Песню дружбы запевает молодежь", посвященная 50-летию VI Международного фестиваля молодежи и студентов в Москве. На выставке побывал ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Между нами говоря, это безобразно маленькая выставка — всего две комнаты общей площадью 50 кв. м, а билет стоит 200 руб. К тому же посвящена она не только московскому фестивалю, а еще и истории фестивального движения, начиная с лондонской конференции молодежи 1945 года, на которой и было принято решение проводить этот фестиваль, и до московского. Экспонатов при этом как-то совсем мало — значки, плакатики, стенограммы пары дискуссий с прогрессивной общественностью Запада, костюм участника фестиваля и несколько рисунков художников с натуры типа "Эдмонд из Гваделупы". Впрочем, четыре рисунка Анатолия Зверева.
Этому юбилею как-то невероятно не повезло. Два года назад в недрах Госдумы зрело предложение провести этим летом юбилейный фестиваль в Москве — с проектами резолюций можно ознакомиться на сайте Думы. Если бы удалось это провернуть, то сейчас Москва была бы центром съезда левой молодежи всего мира, и все бы только об этом и говорили, и денег попилили бы вдоволь, и в международном смысле это было бы кстати. Но увы, кто ж тогда знал, что Литвиненко умрет от полония? Теперь бы — да, здорово, предыдущий фестиваль в 2005 году проводили в Венесуэле (там блеснула делегация Белоруссии), а до того — в Гаване, и сейчас Москва была бы самым подходящим местом. Но два года назад отношения с Западом еще не доходили до высылки дипломатов, и это сочли неуместным. На сам юбилей фестиваля, то есть на день его закрытия, 30 июня, московская мэрия провела марш молодежи по проспекту Мира, но это как-то не очень прозвучало. И вот теперь эта выставка в ГИМе, и больше ничего. Разве что в ГУМе открылось кафе "Фестивальное" с пластмассовыми стульчиками в стиле начала 60-х годов.
А ведь есть что вспомнить. Даже в топонимах — благодаря фестивалю 1-я Мещанская улица как раз и превратилась в проспект Мира, на Ленинградском шоссе возник парк Дружбы, рядом — улица Фестивальная, а еще открыли "Лужники" и смотровую площадку МГУ на Воробьевых горах. А еще с этого момента начинается возрождение советского джаза. А еще — "суровый стиль" в изобразительном искусстве. А еще — программа КВН по телевизору и "Необыкновенный концерт" в театре Образцова (кстати, две замшелые куклы с этого концерта попали в ГИМ). А еще — мода на этническое, африканское и латиноамериканское искусство; был период, когда в квартире советского дипломата без негра из черного дерева было как-то неуютно. А еще — стиляги и фарцовщики. А еще — диссиденты. И вообще, это то ли начало, то ли даже кульминация хрущевской оттепели. Словом, из этого можно было бы сделать грандиозную выставку. Но вот — две комнаты, а больше, извините, не смогли.
Странно даже, а почему так? Мы ведь не можем пропустить столетие Сталина или 85-летие доблестных органов ВЧК-НКВД-КГБ-ФСБ, а тут как-то пропустилось. Суть любого юбилея — самоутверждение людей, так или иначе объединенных празднуемым событием, из него выросших, и это значит, что такой группы людей нет. Этот фестиваль потряс страну, но граждан, им потрясенных, как-то не случилось.
Это была странная история и по сути. Фестивали молодежи и студентов в принципе были особой формой коммунистического паломничества. Знаете, как тысячу лет существуют католические паломничества по святым местам — а тут коммунистические. Прага, Будапешт, Берлин, Бухарест, Москва, Хельсинки, Вена — здорово съездить посмотреть, потусоваться. Наш фестиваль был самый большой — 34 тыс. человек приехало, из 131 страны. И надо сказать, они были в восторге.
Этот фестиваль — фантастическая развилка истории. Год назад прошел ХХ съезд партии, который вообще-то не только разоблачал культ личности, но и обновлял коммунистическое движение. Это движение как бы должно было превратиться обратно из сети агентов товарища Сталина по всему миру в широкое массовое движение за идею, как в 20-е годы. В него надо было обратно привлечь не только проверенных борцов, а всех сочувствующих левым идеям вплоть до христианских демократов. Фестиваль молодежи идеально для этого подходил.
И эта задача в общем-то прекрасно выполнялась. Левые паломники воспринимали СССР как надо. Это была страна, 12 лет назад победившая в войне. Это была страна, только что запустившая первый искусственный спутник. Это была страна, альтернативная капитализму, и посмотреть на эту альтернативу было страшно интересно любому западному левому. Они ехали в центр мира и так свое путешествие и воспринимали. И это дало свои результаты. Не знаю, но мне кажется, что без 1957 года в Москве не было бы 1968-го в Париже.
Но у нас все произошло не через десять лет, а сразу. Советские граждане об этом еще не догадывались, это были реакции на уровне прямых животных рефлексов. Люди обалдели. Вот улица Москвы и по ней идет живой иностранец — это круче жирафы. Люди приехали в мир идей коммунизма, но они приехали одетые и обутые во все иностранное и были свободными, то есть не опасались, что их могут в любой момент арестовать.
Есть фестивальное кино, как на Пушкинской площади играет биг-бенд Мишеля Леграна. Это очень важный джазовый коллектив, но он явно привык играть в камерных условиях, в клубах, а тут тысяч сто народу стоит. Стоят с распахнутыми глазами, открыв рты — все сто тысяч, и на каждом лице написано, что вот это — правда, я — вот так хочу. Все хочу. Петь, выглядеть, жить, быть — вот так. Так туземцы смотрят на банку кока-колы. Как выясняется, они при этом испытывают огромное воодушевление и чувство духовного единства.
Это фестиваль вышел таким, как если бы сегодня в Мекку решили вдруг позвать не только всех верующих в Аллаха, а еще всех тех, кто задумывается, что, вероятно, что-то в этом все же есть, не может быть, чтобы всегда была права Америка, ислам — это великая религия и было бы интересно посмотреть, как оно бывает. И они бы приехали. А верующие в Мекке вдруг обалдели бы от того, во что приезжие одеты, как они разговаривают, какие у них часы, сумки, прически, как они поют, как ходят, ведут себя, и забыли бы про своего Аллаха и решили бы быть такими же.
Это решение быть такими же и составляет суть следующих 50 лет нашей истории. На фестиваль к общению с иностранцами допускали в основном проверенные, идеологически выдержанные кадры советской молодежи, но это получилось еще хуже, потому что эти проверенные кадры, элита СССР, начиная с этого момента учили марксизм-ленинизм, вступали в партию и приветствовали решения очередного съезда с одной целью — чтобы их выпустили из социализма и они могли пожить настоящей зарубежной жизнью. Пусть ненадолго, в составе группы, передвигаясь по городу минимум по трое и выбрав старшего.
Мы могли опять, как в 20-е, стать новым коммунистическим центром мира, и так и было задумано, но не вышло. Потому что паломники приехали в коммунистическую Мекку, а оказалось, что тут живут туземцы. Разные, конечно. Есть шаманы — они вживались в духовный мир Запада. Есть просто люди — они вживались в мир материальный. Но вектор-то один. Я бы сказал, что это юбилей начала современности в СССР. Она начинается, разумеется, с ХХ съезда, но то было событие, не столь сокрушительно изменившее улицы. А тут — другое время, по другому выглядящее. Предшествующая эпоха для нас — это прошлое, это уже мифология. Посмотрите на нашу фэнтези — в сталинском времени легко появляются мистики, нечистая сила и боевые отряды тибетского тайного знания, но вместе с ХХ съездом их как ветром сдувает. Были маги — Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин, и это эпоха мифов. Стала шкала потребительских товаров — жвачка-джинсы-тачка-вилла, и это сегодняшний день. Это забавно, что не удалось отпраздновать юбилей современности. Но не удивительно. Юбилей — это ведь повод гордиться. А чем?