«Нужно для себя исключить два термина — объективность и справедливость»

В июне Свердловский областной суд утвердил условно досрочное освобождение (УДО) в отношении бывшего вице-мэра Екатеринбурга по вопросам потребительского рынка и услугам Виктора Контеева, который отбывал 20-летний срок по делу о мошенничестве, вымогательстве и убийствах. В интервью «Ъ-Урал» он рассказал о своем уголовном преследовании, планах на будущее, прошлом и настоящем Екатеринбурга.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Кто инициировал ваше уголовное преследование?

— Мое дело было одним из самых знаменитых и первых в отношении чиновников. На мне отрабатывались схемы через следствие и суды по ведению дел, возбужденных в отношении заместителей, мэров и губернаторов.

Заказчиками моего дела выступили определенные люди, целью которых было забрать у нашей семьи овощебазу №4. Сформировался пул моих заказчиков, которые вкупе со Следственным комитетом сфальсифицировали мое дело: выплата денег свидетелям, давление на них, выдуманные свидетели обвинения, придуманные экспертизы. Безусловно, в процессе чувствовалась предвзятость судьи. Многие наши ходатайства и доводы не учитывались. Я предполагаю, что существовала определенная договоренность между СКР и Курганским областным судом по вынесению моего приговора.

В 1990-е года вокруг овощебазы №4, как и вокруг любого объекта предпринимательства, происходили криминальные движения. Выявив участников этих криминальных разборок, с двух-трех человек взяли показания о том, что все это делалось по моему указанию. Никакой объективной доказательной базы о том, что я имел отношение к происходящему — там нет.

В основу моего уголовного дела легли показания Дмитрия Кайля, осужденного на 21 год колонии. Изначально ему грозило пожизненное заключение, в связи с чем он пошел на сотрудничество со следствием, и ему смягчили срок. Еще один человек, на показаниях которого было построено мое дело — Евгений Глазырин, скончавшийся в ИК-2.

— Планируете сейчас участвовать в работе овощебазы №4?

— Я был очень удивлен, что муссируется разговор о том, что я планирую возвращаться на овощебазу №4. Муссируется для того, чтобы меня противопоставить с определенной категорией людей, в том числе азербайджанской диаспорой. Я заверяю, что овощебаза №4 — перевернутая страница. Наша семья больше никогда не будет делать попыток и подвижек, чтобы вернуться туда, потому что она принесла нам слишком много горя и трагедий.

Люди, которые не хотят видеть меня на свободе, говорят о том, что мне дали УДО из-за того, что я якобы посадил восемь азербайджанцев. Когда я это услышал, я был в шоке, полная глупость, я вообще ничего про это не знаю.

В свое время мы делали все, чтобы диаспоры развивались в городе, в том числе и азербайджанская. Представители диаспоры в Екатеринбурге занимались логистикой — поставкой фруктов и овощей в больших объемах, розничной торговлей. Никогда никакой конфронтации с городской администрацией не было, представители диаспоры никогда бы на это не пошли. Всегда стремились к тому, чтобы работать цивилизованно, мирно и с ориентированием на развитие бизнеса в городе без какого-либо криминала. За убийства, в которых их обвиняют, я не могу ничего сказать.

— Как проходили ваши будни в заключении?

— Самая главная задача, которую я поставил перед собой — загрузить свой день. Если человек начинает лентяйничать и работать по принципу «еда-койка-туалет», то он обречен. У меня было понятие тайм-менеджмент, то есть я все планировал и составлял себе жесткий график. У меня была утренняя зарядка, молитва, режимные мероприятия, чтение средств массовой информации. Я выписывал себе девять газет, и они пользовались большим спросом. В мою рутину входила работа с корреспонденцией и встречи с адвокатами. Иногда получалось так, что не хватало времени на решение всех вопросов и задач.

— Что вы почувствовали после освобождения из колонии?

— Когда я впервые вышел, спустя много лет заключения, я почувствовал опустошенность. Мне не просто забыть те годы, которые я провел в системе, те правила, которые там установлены, и тот вакуум, который будет растворяться по мере более близкого общения с моими коллегами и родными. Мне нужно время, пока я не могу сказать, что чувствую себя достаточно комфортно и уверенно.

Входя в эту систему, чтобы быть не эмоционально напряженным, нужно для себя внутри исключить два термина — объективность и справедливость. Если начинаешь думать, а за что меня, я же ничего не делал, это может увести далеко. Все, что случилось, я воспринял как есть. Благодаря близким и своему адвокату Сергею Колосовскому я смог со всем справиться и достойно пройти этот путь.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Какие у вас планы после освобождения?

— У меня нет политических амбиций и никогда не будет. Я чисто хозяйственник, который может наладить определенные антикризисные процессы. Когда я вышел из учреждения, моей главной задачей стали проекты для души и моей семьи. У нас три храма — храм Святой Троицы на Шарташе, храм блаженной Ксении Петербургской и храм Сергея Радонежского около ДК «Уралмаш». Там есть над чем работать: необходимо развивать приходы, увеличивать количество прихожан.

Наконец, у меня четыре внука. Час общения с ними я выдержал достаточно трудно. Они не понимали, кто я, ведь раньше они никогда меня не видели. Сейчас постараюсь адаптировать внуков к своей персоне.

Бизнеса, конечно, у меня нет. Есть бизнес, которым занимаются дети.

— С 2000 до 2011 года вы занимали должность вице-мэра Екатеринбурга по вопросам потребительского рынка и услугам. Как эксперт можете оценить изменения в потребительском рынке города?

— Я всегда с большой теплотой, вниманием и глубоким анализом вспоминаю те годы, когда работал в администрации города. Самое главное, что было заложено в команде Аркадия Михайловича Чернецкого (мэр Екатеринбурга в 1992-2010 годы) — люди. Люди решают сегодня все.

Формируя команду, нам удалось добиться развития города. Город был на грани выбора: или работать с промышленными предприятиями и вкладываться в них или сделать акцент на развитие потребительского рынка. Экономисты оценили, что у нас нет таких инвестиций и средств, чтобы вкладывать в промышленное производство, решили сделать ставку именно на бизнес. И мы не ошиблись.

Не ошиблись, потому что мы помним с вами первых челноков из Турции, мы помним собачьи конуры и будки, с которыми начинал Екатеринбург, а затем зеркальные остановочные комплексы и торговые центры, серьезную логистику. Мы помним тот задел, который был сделан в то время, моими коллегами. Это очень серьезный посыл в настоящее и будущее Екатеринбурга.

Я люблю Екатеринбург, его улицы, его скверы, люблю людей, которые здесь живут. Они очень инициативные, может быть, на лицо не всегда дружелюбные, но, тем не менее, это прекрасные люди, которые создали город.

Безусловно, есть вопросы геополитики и макроэкономики, которые влияют на сегодняшнюю финансовую ситуацию города, но промышленное производство и предпринимательство растет, развивается социальная структура. Сегодня все развивается в нужном направлении.

На сегодняшний день в городе больше точечной застройки, но, с другой стороны, историческое лицо города терять нельзя. Нужно помнить, как жили наши предки, наши деды. Это основа, от которой архитекторы города должны отталкиваться.

В инфраструктуре сегодня важны школы, детские садики. Нельзя гонять детей из одного конца города в другой, нельзя водить первоклашку через три квартала, чтобы привести его в класс. Это направление создает уровень комфорта и доброжелательности наших жителей.

С другой стороны, проблема, которую обозначает город — пассажирский транспорт и его доступность. Например, есть жалобы на сложности с поездками из Академического или Новокольцовского в центр и обратно.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Сейчас городские власти ведут борьбу с киосками, которые установлены незаконно. У вас тоже был опыт, когда приходилось влиять на ситуацию с нестационарными объектами торговли — менять железные киоски на стеклянные павильоны. Какие были сложности?

— Мы шли эволюционно, но не революционно. Сначала первая торговая железная будка, затем киоски, первые стеклянные остановочные комплексы. Предприниматели мне говорили, что все эти киоски побьют. Да, повредили первый киоск, что создало прецедент, но через год все они стояли блестящие с индивидуальной архитектурой по каждому месту. Затем развитие перешло в торговые центры.

Я всегда выступал за разумность и соразмерность между стационарной торговлей и киосками. Покупателю должно быть удобно, и он должен выбирать, куда он пойдет — в киоск или в магазин. При этом киоск и магазин должны быть конкурентоспособными. Все незаконные киоски однозначно должны быть снесены, они не платят в казну города, и это плохая ситуация. Должна быть переоценена ситуация с расположением этих киосков, они должны быть только там, где необходимо. Однако как бизнес, они имеют право на жизнь.

— Планируете ли вы написание книги?

— Мне не раз предлагали написать книгу. Я нахожусь в раздумье. Думаю, что многие не обрадуются, если я начну писать мемуары. Мне есть, что вспомнить.

Беседовали Мария Шараева, Николай Яблонский