Сегодня открывается 47-й Каннский фестиваль. Наряду с вручением "Оскара" это самое волнующее кинематографическое событие года, которого с нетерпением ждут завсегдатаи набережной Круазетт и просто любители кино во всем мире. Как всегда, предполагается скопление звезд. Две из числа самых ярких возглавят жюри: это Клинт Иствуд (президент) и Катрин Денев (вице-президент). Для конкурса отобраны 23 фильма, среди которых преобладают французские и итальянские. Американцы на сей раз не доминируют, уступив место кинематографистам Азии, Дальнего Востока и России. Последнюю представляют Никита Михалков и Андрей Кончаловский, из других режиссеров-конкурсантов выделяются Кшиштоф Кисьлевский, Чжан Имоу (Zhang Yimou), Нанни Моретти (Nanni Moretti) и Квентин Тарантино (Quentin Tarantino).
Канн всегда ориентировался прежде всего на кинематографию ближнего средиземноморья, а также на Голливуд, который в последние годы не только был здесь желанным гостем, но и задавал тон. Однако уже на прошлом фестивале акцент сместился, и в центре внимания оказались китайские, австралийские и британские фильмы. Хотя реклама по-прежнему работала на голливудскую индустрию.
Нынешняя программа была составлена в результате как всегда кропотливого отбора, сопровождавшегося традиционными волнениями и слухами о немыслимых интригах. Анализируя "список Жакоба" (художественный директор фестиваля — Жиль Жакоб), эксперты пока не спешат с прогнозами, а высказывают догадки. Отсутствие голливудских "мейджерз" объясняют их местью за поражение, которое те потерпели от Франции в борьбе за свободный европейский рынок. Так что Америка оказалась представлена работами Джоэла Коэна (Joel Coen) The Hudsucker Proxy (фильм, которым открывается фестиваль) и Квентина Тарантино Pulp Fiction (что-то вроде "Бульварное чтиво" — вторая картина режиссера, прогремевшего своим фильмом-дебютом Reserver Dogs). Джоэл Коэн вместе со своим братом Этаном уже был удостоен "Золотой пальмовой ветви" три года назад за "Бартона Финка", а Тарантино прочат на роль классика ХXI века. Введенная им в обиход изощренная жестокость в сочетании с не менее изощренным синефильством определили моду и стиль минувшего киносезона. И все же широкая известность в узких кругах интеллектуалов не заменяет в глазах публики возбуждающего присутствия более универсальных голливудских шлягеров. Наверно, главные голливудские фильмы, как и в прошлом году, появятся на европейских экранах только к осени. Это опять ставит ребром вопрос о переносе сроков Каннского фестиваля и его отношениях с проходящим в сентябре Венецианским.
Конкурсная программа вызывает и другие вопросы. Хотя состав ее довольно внушителен, есть основания сомневаться в том, что, скажем, Нанни Моретти откроет фильмом "Дорогой дневник" (Caro Diario) новую страницу в своем неизменно нарциссическом кинотворчестве. И что Кесьлевский выдержит на том же накале марафон непрерывного киносериала. Признаки усталости режиссер обнаружил еще во время берлинской премьеры трилогии "Три цвета", и все же завершил ее в срок — к Канну ("Три цвета: красный"). Будет ли оценен и вознагражден этот новый подвиг создателя "Декалога"?
Европейское кино в Канне характерно отсутствием немецких, испанских и скандинавских фильмов, а также (сюрприз после успехов прошлого года) британских участников. Не слишком обнадеживают такие "самоигральные" вещи, как экранизация "Королевы Марго" с Изабель Аджани (режиссер Патрис Шеро) и психодрама Джузеппе Торнаторе "Простая формальность" (с Жераром Депардье и Романом Полянским). Зато многое обещает китайское кино — это не только картина "Жить!" Чжана Имоу, но и тайваньский фильм "Конфуцианский конфуз" режиссера Эдварда Янга.
Обращают на себя внимание новые имена: это канадец армянского происхождения Атом Эгоян (Atom Egoyan), иранец Аббас Киаростами (Abbas Kiarostami) и румын Лючиан Пинтилье (Lucian Pintilie). Каждый из них достаточно известен в профессиональном киномире, но раньше попадал в Канне лишь во внеконкурсные программы. Что это — стремление разнообразить конкурс "Экзотикой" (название фильма Эгояна)? Скорее следует говорить о "смене вех" в киносообществе. Многие фигуры примелькались в программах больших фестивалей, уже не оправдывая творческими результатами столь высокого рейтинга. Другие же "созрели для повышения". Этот вывод косвенно подтверждается и тем, что новые работы Марко Беллокио (Marko Bellocchio) и фаворита Канна Андре Тешине (Andre Techine) на сей раз попали лишь в программу "Особый взгляд".
На фоне практического отсутствия в Канне восточноевропейского кино впечатляет прочная позиция братьев Михалковых. Комментаторы называют их "другие братья — не Коэны" и даже не упоминают, откуда они родом. Но все равно их фильмы, снятые в России и по-русски, занимают "русское место" в программе и поддерживают ощутимо гаснущий интерес к нашему кино.
До последнего момента потенциальным кандидатом в конкурс слыл фильм "Подмосковные вечера" ("Катя Измайлова") Валерия Тодоровского. Если участие Никиты Михалкова ("Утомленные солнцем") предполагалось с самого начала и было по сути делом решенным, то Андрей Кончаловский прислал кассету с незаконченной картиной в последний момент — и все же успел к окончанию отбора. Поистине героическими усилиями он подготовил фестивальный вариант фильма, который анонсирован в Канне под названием "Ася и курица, несущая золотые яйца", ибо "Курочка-Ряба" непереводима. Таким образом "Катя Измайлова", представляющая молодое поколение нашей режиссуры, оказалась в престижной, но все же параллельной программе "Двухнедельник режиссеров", а в конкурсе российское кино представлено творчеством братьев-ветеранов, которые фактически "подвели черту" под списком Жакоба.
По этому поводу вспоминается сюжет семилетней давности. Тогда на 40-м Каннском фестивале Михалковы тоже выступали в дуэте: Никита с полуитальянскими "Очами черными", Андрей — со своим американским фильмом "Скромные люди". Оба вынуждены были довольствоваться в итоге актерскими призами — для Марчелло Мастроянни и Барбары Херши. Особенно обидно было, надо полагать, младшему Михалкову: ведь "Золотая пальмовая ветвь" сама шла ему в руки. "Очи черные" очень понравились большинству жюри, критике и каннской публике, но Элему Климову — полпреду перестройки — удалось перебороть сопротивление Ива Монтана и выбить спецприз для "Покаяния". Ценой компромисса стала тогда победа французского фильма.
Ныне, когда перестройку можно считать успешно завершенной, этот старый сюжет следует, видно, списать на издержки революционного экстремизма. На смену ему пришло трогательное братание и миротворчество; в моду вошел умеренный консерватизм. Можно быть уверенным, что никто из коварных соотечественников (в жюри "нашим человеком" будет Александр Кайдановский) такой свиньи не подложит. Впрочем, по отзывам экспертов, фильм Михалкова сам по себе хорош и дает достаточные основания режиссеру продлить серию своих международных успехов — "Золотой лев" в Венеции, номинация на "Оскар", европейский приз "Феликс".
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ