По-прежнему интересная картина открывается с точки зрения потоварных курсов рубля. Напомним, что потоварные курсы рассчитываются как соотношение биржевых цен (в рублях) и мировых цен (в долларах) на товары той или иной группы; веса при этом берутся в соответствии с долями индивидуальных товаров в российском биржевом обороте. Результаты таких расчетов, к сожалению, не всегда устойчивы: от месяца к месяцу конкретное наполнение товарных групп на бирже может измениться настолько, что прирост или падение потоварного курса в большей степени отразит перемены в структуре торговли на бирже, нежели истинную динамику соотношения рубля и доллара в данной товарной группе. Однако и в этих случаях качественная ситуация обрисовывается достаточно ясно.
В таблице 8 приведены потоварные курсы по пяти основным группам биржевых товаров и средний курс по всем этим группам. Вполне очевидно, что динамика среднего курса определяется изменениями курса по нефти и нефтепродуктам, который, в свою очередь, отражает колебания цен на жидкое топливо на биржах России — гораздо более резкие, чем колебания мировых цен. Так, в марте нефть и нефтепродукты на российских биржах подорожали на 19% — и соответствующий потоварный курс вырос на 35%, а средний — на 24%. В апреле нефть подешевела на 9% — потоварный и средний курсы также упали (на 12% и 7%).
Итак, в апреле на мировых рынках один доллар можно было выручить за такое количество сырья, которое в России стоило 285 рублей. Если оценить валюту, вырученную за счет экспорта сырья, по обменному курсу (котировкам ММВБ), то окажется, что чистая эффективность экспорта составляла 271%.
Дробь оказалась такой большой, поскольку оба курса друг от друга относительно независимы: обменный курс определяется в основном импортерами, товарный в большей степени отражает экспортные сделки, ведущиеся "без захода" на ММВБ.
Поучительную картину дает динамика рассчитанной таким образом эффективности экспорта за полтора года реформ (см. рисунок). Перед назначением Гайдара и его кабинета (октябрь 1991 года) ножницы цен на дешевые экспортоспособные ресурсы и дорогой импорт были почти семикратными, а к концу того же года более чем десятикратными. Затем либерализация цен взялась умерять размах ножниц — и быстро в том преуспела: уже к середине 1992 года чистая эффективность экспорта вышла примерно на тот уровень, на котором находится сейчас, уже почти год она колеблется в диапазоне 210-280%. (Напомним, что не все колебания этого показателя объясняются изменением соотношения рублевых и долларовых цен: небольшие флуктуации обычно являются следствием происходящих от месяца к месяцу изменений в структуре оборота российских бирж.)
Интересно, что эффективность экспорта по отдельным наиболее экспортоспособным товарным группам, в начале рассматриваемого периода резко различавшаяся, теперь сблизилась почти до неразличимости — это хорошо видно по представленным на рисунке графикам эффективности экспорта нефти и нефтепродуктов и экспорта цветных металлов. В октябре 1991 года было в 5,4 раза выгоднее вывозить нефтепродукты, чем цветные металлы; в середине 1992 года — в 2,2 раза; в последние месяцы эффективность экспорта этих групп различается на считанные пункты. Можно перечислить конкретные причины такого сближения товарных курсов по разным группам, но едва ли в этом есть необходимость: это, в сущности, проявление рыночных механизмов, выравнивание нормы прибыли.
Менее экспортоспособные товарные группы не так дружно приближаются к общему уровню: так, эффективность экспорта черных металлов сегодня в два с лишним раза выше среднего уровня. Но ведь это — всего лишь потенциальная эффективность: по этой выгоднейшей цене черные металлы надо еще умудриться продать, а это совсем не просто.
Чрезвычайно интересна динамика показателя чистой эффективности экспорта в ближайшие месяцы и в более отдаленной перспективе. Пока, кажется, все факторы действуют в сторону его уменьшения. Ясно ведь, что чем больше этот показатель, тем более привлекательным становится экспорт. Поэтому сырья стремятся вывозить все больше; по мере роста спроса цены на сырье растут опережающими темпами. В том же направлении действует и стимулирование экспорта — например, освобождение нефте- и газодобытчиков от пошлин. И значит, если такие тенденции сохранятся, то сырье так и будет дорожать — не только абсолютно, но и относительно, как оно дорожало до сей поры. Вопрос лишь в том, последует ли за количественными изменениями качественное: сомкнутся ли в результате этих подорожаний потоварный (сырьевой) и обменный курсы рубля.
Если это произойдет, то последствия для всей российской экономики будут чрезвычайно грустными и, кстати, многажды предреченными: сведется до минимума импорт; станет абсолютно неконкурентоспособной российская обрабатывающая промышленность — она просто не сможет просуществовать при мировых ценах на сырье; вся экономика вынужденно сосредоточится вокруг сырьевого комплекса, который, в свою очередь, будет нацелен главным образом на экспорт — и прочее, и прочее в том же духе.
К счастью, такой поворот сюжета не представляется неизбежным. Напомним, что потоварный и обменный курсы вот уже год держатся друг от друга почти на одном и том же расстоянии, различаясь примерно в два с половиной раза. А ведь этот год был далеко не лучшим в российской экономической истории. Если уж такой спад не привел к колониальному свертыванию экономики, так стоит ли ожидать особых неприятностей теперь, когда дело запахло стабилизацией? И если в марте соотношение курсов просело на 33 пункта, породив немалые опасения, то в апреле оно подскочило аж на 56 пунктов, порождая уже некий оптимизм.
Но и с оптимизмом перегибать не следует. По мере либерализации внешней торговли курсы, разумеется, будут сближаться: честно говоря, столь большое их различие — пережиток советской автаркии; он не может, да и не должен существовать вечно. Эффективность экспорта должна быть, конечно, выше единицы, но ведь не в разы, а на проценты. Запас эффективности у экспорта пока есть; надо полагать, он и останется — но таким огромным он вряд ли будет долго.
Потоварные курсы неизбежно будут приближаться к обменному, но между ними по-прежнему останется маржа, вполне достаточная для стимулирования необходимых рублево-валютных потоков. Не следует забывать, кстати, что при расчете потоварных курсов мы пользовались биржевыми ценами, а они ведь заметно выше оптовых: по нефти и нефтепродуктам, например, — в полтора раза. Этот люфт между биржевыми и оптовыми ценами есть вторая линия обороны эффективности экспорта.
Мы неоднократно отмечали, что оптовые цены проявляют тенденцию к сближению с биржевыми. По видимости, это происходит за счет повышения оптовых цен, но странная стабильность потоварного курса в отношении к обменному наводит на неожиданную мысль: не происходит ли это сближение за счет снижения — относительно доллара — цен биржевых?
Как импортеры минимизируют издержки
По сравнению с прошлым месяцем рентабельность операций по большинству сохранившихся позиций импорта снизилась (см. таблицы эффективностей импорта в этом обзоре и в Ъ #14). Это было вызвано тем, что в течение последнего месяца разрыв между наличным курсом доллара (на который ориентируется розница) и безналичным (ориентир для оптовиков) сокращался. Соответственно уменьшалась и прибыль оптовиков — им приходилось делиться рентабельностью с розницей.
Поэтому, освоив все пути "ухода" от налогов, импортеры вплотную занялись минимизацией другой составляющей издержек — контрактных цен. Вот некоторые подходы к решению проблемы.
Импортеры ускоряют оборот денег. Деньги, по мнению импортеров, "крутятся" невыносимо долго. За это время доллар успевает подскочить, поэтому для получения прибыли приходится повышать рублевые цены, что не всегда удается: ограничивает уровень спроса. Поэтому поступают так. Фирмы постоянно, безотносительно к текущим обстоятельствам, покупают валюту и переводят ее за границу (главным образом в офшорные зоны) в адрес своей же компании по постоянно действующему контракту. По мере необходимости деньги со счета заграничной компании переводятся поставщикам товара, причем для оперативности счет офшорной компании заводится в банке, принимающем распоряжения по телефону. Но и этого мало. По свидетельству импортеров, даже за границей деньги имеют свойство теряться, особенно при пересылке в Азию. Поэтому при необходимости срочной оплаты представитель фирмы вылетает в страну, где находится банк, снимает требующуюся сумму наличными и везет ее в чемодане поставщику. Получается быстрее и надежнее, хотя и выглядит диковато.
Импортеры маскируются. Очень быстро за границей поняли, что с российским предпринимателем можно не церемониться: в гаагский суд он не обратится. Поэтому, например, стоит только транспортному самолету из России приземлиться где-нибудь в Гонконге или Сингапуре, аэродромные чиновники начинают буквально потирать руки: сейчас начнется дойка. И начинается, потому что легче и дешевле отделаться взятками, чем выплачивать неустойку авиакомпании, самолет которой час за часом задерживают с отлетом. Поэтому закупки оптовых партий товаров проводят от имени компаний, зарегистрированных в западных странах. Любят Австрию: звучит солидно, а к тому же есть немалые налоговые льготы в первые годы существования фирмы.
Импортеры ищут новые рынки поставок. Весьма пристальные взгляды обращаются на Малайзию и Индонезию. Там наш импортер еще не успел запортить конъюнктуру, и поэтому перевозки обходятся почти вдвое дешевле, чем из Сингапура и Гонконга, где авиакомпании все поняли и начали накручивать тарифы на перевозки.
Импортеры работают с каталогами. В каталогах ищут адреса крупных торговых фирм и, найдя таковые, шлют им факсы с коммерческими предложениями. Выясняется, что нет-нет да и попадаются фирмы, готовые продать прекрасные, но несколько залежавшиеся и потому морально устаревшие товары с существенной скидкой. У нас же эти товары только-только вошли в моду. Например, нет ничего желаннее для российского покупателя, чем видеотехника черного цвета, а то, что новое поколение западной электроники серого цвета, его очень смущает, и брать ее он не станет даже со скидкой. Ну и пусть берет черную, если хочет.
Введение в мелкооптоведение
Явление мелкого опта в его нынешнем понимании не имеет ничего общего с самим термином. Термин пришел из доперестроечных времен. Тогда существовали следующие официальные номинации торговых актов: если магазин закупает (точнее, получает) товар у оптовой базы — это опт; если гражданин покупает товар в магазине — это розница; если юридическое лицо покупает товар в магазине — это и есть тот самый долгожданный мелкий опт. Таким образом, под понятие мелкого опта подпадали преимущественно закупки глобусов и географических карт школами.
Определение мелкого опта как закупки юридическим лицом товара в магазине практического смысла на сегодняшний день, конечно же, не имеет. Можно считать термин "мелкий опт" синонимом понятия Cash & Carry, определяющего торговлю стандартными упаковками товара — коробка сигарет (500 пачек), ящик пива и так далее. При этом, определяя понятие мелкого опта, необходимо поставить следующее ограничение: покупателем является непременно розничная торговая организация (или же просто розничный торговец, i. e. коробейник). Это явное отличие от Cash & Carry: при подобной системе торговли в совершенно развитых во всех отношениях странах покупателем вполне может выступать, скажем, мать семейства, приобретающая продукты этак на неделю для положения их во фризер. Мы этот случай вовсе не рассматриваем: фризеров в российских семьях ощущается по сей день явный недостаток. Поэтому мелкооптовая торговля может определяться как продажа любой оптовой организацией товаров стандартными упаковками розничному торговцу.