«Банкам важнее всего предсказуемость»

О наиболее вероятных сценариях развития российской экономики, об ожиданиях по уровню инфляции и процентных ставок и их влиянии на банковскую систему рассказала главный экономист Альфа-банка Наталия Орлова.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Если бюджетный импульс будет сворачиваться, нас ждет период гораздо более низких темпов роста»

— Как вы в целом оцениваете текущую ситуацию в экономике России, какие основные вызовы перед ней стоят?

— Сейчас в российской экономике постепенно исчерпываются два важных драйвера ее роста последних лет. Первый — это то, что принято называть структурной трансформацией, начавшейся в 2022 году. Частично эта трансформация проявилась в переориентации торговых потоков на Восток, что потребовало перестройки промышленной, логистической и транспортной инфраструктуры. Сейчас, судя по динамике развития различных секторов экономики, эта трансформация подходит к завершению и, соответственно, данный фактор роста исчерпывается.

Второй важный цикл связан со строительством. Прежде всего это жилищное строительство, важным стимулом для роста которого стали программы господдержки ипотеки, стартовавшие в 2014–2015 годах, а позднее вновь возрожденные в 2020-м на фоне COVID и продленные в 2022-м на фоне санкций. Но не только они. Важную роль играли также нацпроекты: по оценкам, до 60% расходов по разным направлениям в рамках разных проектов шло именно на строительство инфраструктурных объектов, таких как школы, больницы и т. п. Но сейчас на фоне быстрого роста цен на жилье в прошлые годы и на фоне повышения процентных ставок мы видим резкое сворачивание правительственных ипотечных программ. А также довольно четкие сигналы Банка России, свидетельствующие о том, что у банковского сектора есть ограниченный с точки зрения капитала финансовый ресурс для дополнительного кредитного роста, и рациональное использование этого ресурса требует направить его на финансирование кредитного роста в корпоративном секторе, а не в розничном. Это означает, что спрос на жилье впредь будет в большей степени связан с динамикой доходов населения. И это также означает снижение роли важного фактора экономического роста, действовавшего в модели развития последнего десятилетия.

— Какие сценарии развития российской экономики вы видите в среднесрочной перспективе?

— Сценарии будут сильно определяться сочетанием факторов внутренней и внешней повестки. Как мы знаем, российская экономика в последние два года столкнулась с дефицитом ресурсов для роста — я имею в виду в первую очередь дефицит трудовых ресурсов. Это ограничение невозможно быстро «расшить», но возможно смягчить изменением технологий производства. Эта тема остается вопросом номер один с точки зрения внутренней повестки. И в этом аспекте важна встроенность в мировой процесс технологических изменений. Следует отметить, что опыт нескольких прошлых лет показал, что российская экономика сохраняет свою интегрированность в мировую экономику, даже если географический вектор претерпел изменения.

— Что это означает с точки зрения темпов роста экономики?

— С точки зрения макроэкономических индикаторов — какова бы ни была траектория развития следующих нескольких лет — главный вызов связан с тем, что в 2022–2024 годах экономика очень быстро росла на бюджетном импульсе. И если он будет сворачиваться, как в приведенных примерах со стройкой, нас точно ждет период гораздо более низких темпов роста как расплата за предыдущие высокие. Торможение экономики не всегда плохо — часто этот процесс помогает высвободить ресурсы из тех отраслей, где они задействованы с меньшей эффективностью, и перераспределить их в более эффективном направлении.

Важно отметить, что, помимо технологий, важен также доступ к капиталам, и в этом аспекте есть развилка. Если финансирование внутреннего роста можно будет осуществлять с использованием внешних капиталов, то возврат к росту будет возможен при относительно невысокой реальной процентной ставке — примерно 3–4%. Если же внешние рынки будут закрыты или премия за риск будет слишком высока, тогда реальная ставка должна будет быть выше — скорее всего, не менее 5–7%. Это, конечно, сильно ниже нынешних уровней, которые составляют около 10%, но все же это может стать определенным ограничителем. Как мы видели по опыту прошлых лет, в такой ситуации может возникнуть потребность в сохранение бюджетного стимулирования экономики.

— Откуда в бюджете возьмутся деньги? Бюджетное правило и так уже сильно смягчено.

— Да, напомню, что Минфин оценивает бюджетный импульс последних лет в 10–11% ВВП, и это как раз потребовало использования бюджетных сбережений, хотя в данном плане есть еще некоторый резерв. Кроме того, мы пока видели очень осторожное повышение налоговой нагрузки, и с учетом того, что общий уровень налогообложения в России все еще относительно невысок по мировым меркам, мне кажется, нельзя исключать, что в будущем вопрос донастройки налоговой системы может опять появиться в повестке дня.

— Вы говорили про реальную ставку в 5–7%, то есть вы ожидаете, что Центробанк будет понижать ключевую ставку в среднесрочной перспективе?

— Да, в равновесном состоянии ключевая ставка не должна быть на столь высоком уровне, как сейчас. То есть рано или поздно мы должны увидеть охлаждение экономики, замедление инфляции и снижение номинальной процентной ставки — это естественная динамика экономического цикла. Другое дело, что в реальности на развитие ситуации будут влиять различные факторы. Может возникнуть ситуация, когда в силу внешних шоков инфляционный фон останется повышенным. Или, например, в прошлые годы мы наблюдали, что бюджетные параметры были подвержены существенным пересмотрам. И если в период 2017–2019 годов, когда целью бюджетной политики было ускоренное формирование нефтяных сбережений, Банку России удалось эффективно и быстро взять инфляцию под контроль, сейчас торможение инфляции требует большей жесткости ДКП.

«Я бы ориентировалась на цифру порядка 10% прироста корпоративного портфеля и порядка 5% — розничного»

— Какой вариант предпочтителен — высокая инфляция на фоне бюджетного стимулирования или замедление роста с охлаждением экономики?

— Банкам в конечном счете важнее всего предсказуемость и хорошее качество кредитного портфеля. У нас исторически экономика опирается в большей степени именно на банки, а не на финансовые рынки. Банки кредитуют реальный сектор, направляя туда депозиты, привлеченные от населения. И с этой точки зрения важно, чтобы качество выданных кредитов было достаточно хорошим, а это можно обеспечить только в состоянии, когда кредиты достаточно рыночные. Периоды высокой инфляции чреваты тем, что заемщики могут неверно оценивать свои возможности по обслуживанию кредитной нагрузки. То же самое касается периодов активной бюджетной экспансии — когда бюджет увеличивает поддержку экономики или определенных секторов, в глазах банков привлекательность этих заемщиков повышается, а стоит бюджетному циклу развернуться — и эти заемщики оказываются под вопросом. Поэтому повторю: банкам важнее всего предсказуемость.

— В последние два года банки именно в таких условиях бюджетного стимулирования показывают рекордные прибыли и темпы роста кредитования. Означает ли это, что риски в банковской системе растут?

— Прибыли были рекордные на фоне роста кредитования, поскольку российские банки замещали внешние рынки заимствований, это был замещающий рост. И уровень реальных ставок все же не был таким высоким, как сейчас. При текущей ставке видно, что внимание к вопросу качества кредитных выдач радикально выросло. И в этом году, а также в следующие два-три года мы можем увидеть, что темпы роста кредитного портфеля замедлятся, а резервы под проблемные кредиты будут повышенными. А одно из важных структурных изменений последних двух лет — активное привлечение компаниями кредитов по плавающим ставкам: по оценкам, доля таких кредитов в корпоративном кредитном портфеле превышает половину. Поэтому спрос на рефинансирование будет высоким: процентный риск очень быстро проявляется, и у компаний есть потребность не только рефинансировать тело долга, но и повышенные процентные выплаты.

С другой стороны, у нас объем корпоративного долга — около 50% ВВП, это не очень много, поэтому на макроуровне в России нет проблемы избыточной закредитованности компаний. Экономика продолжает расти, это также поддерживает платежеспособность заемщиков. Поэтому пока ухудшение кредитного качества не выглядит системной историей: скорее есть компании, которые не совсем смогли спрогнозировать, как будет складываться ситуация, оказались не готовы к росту ставок, попали в сложное финансовое положение.

— Вы говорили о мотивации ЦБ с помощью высокой ставки охлаждать экономику. А нет ли ощущения, что не менее важной задачей было охлаждение рынка розничного кредитования из-за высокой долговой нагрузки населения?

— На мой взгляд, решение о торможении темпов роста розничного кредитования действительно выглядит фундаментальным. Но дело здесь не в долговой нагрузке — у населения в целом очень хорошее финансовое положение: если судить с точки зрения кредитных рисков, то это вполне возвратные кредиты. Однако у банков есть ограничения по капиталу, а этой осенью нормативы достаточности капитала у российского банковского сектора довольно быстро снижались, а это означает снижение общего потенциала кредитования. И ЦБ и ставкой, и своими макропродукциональными мерами, по сути, направляет банковский сектор в тот сегмент кредитования, где он видит большую эффективность кредитов. А макроэкономическая эффективность у компаний-заемщиков выше, чем у граждан, они инвестируют эти средства, направляют в развитие бизнеса. И решение направлять кредитный рост в корпоративный сегмент с макроэкономической точки зрения понятный выбор.

— А насколько существенны возникшие ограничения по наращиванию кредитных портфелей?

— В публичных выступлениях руководство ЦБ озвучивало оценки потенциала кредитного роста в 2025 году исходя из запаса капитала. Я бы ориентировалась на цифру порядка 10% прироста корпоративного портфеля и порядка 5% — розничного, то есть более чем вдвое ниже, чем в 2024-м.

— Как повлияет на развитие российской банковской системы то, насколько успешно и каким именно путем будет встраиваться страна в мировую экономику?

— Для российских заемщиков внешние рынки традиционно были источником привлечения длинных денег. Ключевой внутренний источник фондирования банковского сектора — это средства населения, но у российских домохозяйств очень большая склонность к коротким сбережениям, и, как следствие, банковские кредиты у нас тоже по большей части недостаточно долгосрочные, чтобы их считать источником инвестиционного капитала. Раньше эта проблема решалась привлечением западного капитала. Финансовые партнеры из дружественных стран в большей степени рассматривают Россию как торгового партнера, нежели как рынок для обширных финансовых инвестиций.

Поэтому пока средства домохозяйств выглядят ключевым источником финансирования кредитного роста. И это значит, что важной задачей будет увеличение срочности розничных сбережений. У нас же сейчас лишь около 2% депозитов имеют срочность больше трех лет. Около 30% розничной депозитной массы лежит на счетах до востребования. Поэтому финансовому сектору, в том числе банкам, предстоит расширять спектр инструментов, которые позволят привлекать именно долгосрочные ресурсы населения — речь может идти, например, об облигациях.

— На такие инструменты будет спрос?

— Все будет, разумеется, определяться условиями заимствований, в том числе по сравнению со вкладами. Многое будет зависеть и от позиции регулятора. В последние годы Банк России сосредотачивал свое внимание на том, чтобы привести в соответствие динамику кредитного спроса и способность банковского сектора удовлетворять этот спрос с точки зрения достаточности капитала и соблюдения нормативов. Теперь эта регуляторная настройка реализована и встает главный вопрос — как формировать долгосрочные пассивы для дальнейшего обеспечения кредитной активности. И это очень непростая и не быстро решаемая задача, поскольку если банки можно принудить к изменению стратегии регуляторными механизмами, то с населением, что называется, только по любви.

Беседовал Петр Рушайло