фестиваль показы
В конкурсной программе Московского кинофестиваля этого года чисто количественно перевешивают русские и американские фильмы, а среди них преобладают сюжеты о женских исканиях и метаниях. Общий недостаток большинства этих картин — неспособность найти достаточно непредсказуемую героиню: минут через двадцать после начала ЛИДИИ Ъ-МАСЛОВОЙ становилось понятно, чего от каждой дамской истории можно ожидать.
Одним из немногих фильмов, которым все-таки удается поддерживать в зрителях интерес до самого конца, оказалась "Путина" — последняя работа умершего в прошлом году Валерия Огородникова. В качестве декораций, на фоне которых разыгрываются шекспировские страсти (кому-то, правда, они могут напомнить и мексиканский сериал), выбран неуютный остров на Чудском озере, где расположен рыбацкий поселок. Прохладная аскетичность пейзажа и невзрачный быт контрастируют с чересчур яркой эмоциональной жизнью жениха (Евгений Титов) и невесты (Анна Ильющенко), сильно беременной от другого (Петр Семак), который как раз сбегает из тюрьмы. Девушка вроде бы не подает виду, но на самом деле до последней секунды терзается выбором между не подходящим ей, но любимым человеком и более приемлемым в глазах окружающих кандидатом. Между тем на голову жениха, кроме соперника, сваливается столичная знакомая по переписке, о которой он давно забыл, потому что она писала ему на неправильный адрес, а теперь вдруг приехала забрать его в Москву. В общем, намечающаяся свадьба ежесекундно оказывается на грани срыва, и при этом не меньше, чем за участников любовного треугольника, переживаешь за энергичного повара, по совместительству массовика-затейника, который фарширует щук для свадебного банкета. Последний кадр "Путины" — невеста в белом платье, которая катается в родовых схватках на дне лодки, возможно, несколько нарочитый мелодраматический образ, но это финальное многоточие не нарушает общего баланса юмора и пафоса, достигнутого Валерием Огородниковым в его прощальном фильме.
Не обошлось без свадебного платья и в картине Веры Сторожевой "Путешествие с домашними животными" — это практически монофильм Ксении Кутеповой с небольшими вкраплениями Дмитрия Дюжева в роли шофера грузовика, который пытается скрасить одиночество молодой вдовы, только что похоронившей безразличного ей пожилого мужа, путевого обходчика. Тут о гармоничном сочетании смешного и возвышенного говорить не приходится, поскольку режиссер явно тяготеет к печальной задумчивости. Блаженная героиня Ксении Кутеповой постоянно пребывает в некой сомнамбулической прострации, а пытающийся создать колоритный персонаж Дмитрий Дюжев связан по рукам и ногам необходимостью соответствовать общему флегматичному настроению. Большая часть действия происходит на железнодорожных путях, по которым героиня катается на дрезине, в момент максимального просветления нарядившись в свадебное платье с фатой. Когда железнодорожный транспорт ей окончательно надоедает, она сажает в лодку подобранных где-то беспризорных козу и песика и, прихватив толстую котлету денег, которых у нее почему-то немерено, потихоньку гребет заниматься благотворительностью в детский дом, где она выросла. Там она наконец находит успокоение в лице беззубого мальчика, который соглашается пойти к ней на постоянное жительство, по детской наивности не догадываясь, какая экзотическая ему попалась мачеха.
Не так идиллически заканчиваются девичьи похождения в американском фильме "Любовь со словарем" (Broken English) Зои Р. Кассаветис, дочери Джона Кассаветиса. Играющая главную роль Паркер Поузи, конечно, милашка, и видеть, как ее героиня, нью-йоркский гостиничный менеджер, хлопает рюмку за рюмкой, а поутру в ужасе просыпается в постели очередного козла,— одно удовольствие. Но кроме остроумия актрисы, ничего особенно выдающегося в "Любви со словарем" нет: сразу понятно, что у героини, страдающей от неустроенности личной жизни, два варианта — либо она встретит нормального мужика (в качестве главного претендента предлагается один француз, которого она едет разыскивать в Париж), либо начнет воспитывать в себе самодостаточность. Однако ни один из этих вариантов режиссера не устроил, и она в итоге просто бросила несчастную девушку на распутье в том же растерянном состоянии, в каком мы ее застали в начале фильма.
Не очень хорошо представляет, чего она хочет, и героиня другого американского фильма — "Вива" (Viva). Томная черноглазая брюнетка Анна Биллер сняла сама себя в роли домохозяйки по имени Барби, которая сплавив мужа на курорт, пускается под псевдонимом Вива во все тяжкие и попадает то в бордель, то на оргию, то в логово нудистов. "Вива" сделана как демонстративно громоздкая, намеренно синтетическая стилизация под 1970-е с их лакированными сапогами, страусиными боа, кримпленовыми костюмами, нейлоновыми чулками и вискозными париками. Быстро ловишь себя на том, что не следишь за приключениями героини, которая разговаривает как манекен (если бы манекены могли говорить), а считаешь, сколько раз в кадр нарочно попадает микрофон. Мало-помалу и он тоже превращается в фаллический символ, буквально лезущий героине под ее минимальную юбку. Это, наверное, единственный по-настоящему эротичный момент в "Виве": вопреки жизнеутверждающему названию и многочисленным сценам совокупления, фильм этот вовсе не о жизни и не о сексе, а о мертвой семидесятнической стилистике, даже и в гробу разукрашенной в блестки и перья.