50 лет назад, 29 июня 1957 года, пленум ЦК КПСС сурово покарал членов "антипартийной группы", выступивших на Президиуме ЦК против Никиты Хрущева. Как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, первыми осуждать и разоблачать Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова принялись их ближайшие сотрудники и выдвиженцы.
"Я прикажу ввести в Кремль танки"
До недавнего времени ситуация с возможными преемниками Владимира Путина на посту президента оставалась весьма неопределенной. И вот наконец из уст помощника президента Игоря Шувалова прозвучало сенсационное заявление, в котором, во-первых, было впервые публично признано существование "двух активных людей", "занимающих должности первых вице-премьеров с разными сферами ответственности", а во-вторых, упомянуто о возможном появлении "еще одной фигуры", которая и может оказаться истинным избранником его шефа. Если раньше со стороны могло показаться, что Владимир Путин просто не знает, кому он может доверить свой пост, то теперь непредвзятым наблюдателям стало ясно, что проблема в другом: выбор преданных и надежных соратников столь широк, что главе государства просто трудно остановиться на ком-то одном.
К этому можно добавить, что надежда оказаться той самой "одной фигурой" может — за неимением более прямых указаний — воспламенить сердца многих верных путинцев, а сам факт пребывания, пусть даже воображаемого, в длинном списке преемников должен сделать их путинцами еще более верными. Так что и последние месяцы нахождения нынешнего президента у власти, и момент передачи им бразд правления наконец-то (чем позже, тем лучше) названному преемнику обещают пройти в обстановке лояльности не просто высокой, а прямо-таки небывалой. Друг на друга потенциальные преемники, может быть, нет-нет да и поглядят косо, но в полном соответствии с принципами вертикали власти наверх будут устремлять лишь взоры полные искреннего обожания.
Логика в этом, несомненно, есть. Беда лишь в том, что в российской истории подтверждение ей найти трудно, а вот примеры, свидетельствующие об обратном — легче легкого. И далеко ходить за ними не надо. Полвека назад в Кремле произошли события, подтверждающие незыблемое правило русской политической жизни: чем больше раболепствуют подданные перед властителем, пока он в силе, тем охотнее будут измываться над ним, когда он будет низвержен.
Все началось 18 июня 1957 года, когда на заседании Президиума ЦК КПСС его старейшие члены Молотов, Маленков и Каганович при поддержке двух более молодых членов высшего партийного органа Михаила Первухина и Матвея Сабурова предложили изменить порядок ведения заседания и вместо председательствовавшего обычно Хрущева избрали председателем главу правительства Булганина. По существу вопрос на заседании стоял один — об освобождении Хрущева от должности первого секретаря ЦК, о ликвидации этой должности и введении в партии коллегиального руководства. Ничего странного в том, что совершенно разные люди, в прошлом жестко враждовавшие между собой, объединились, не было. Решения, которые единолично, не оглядываясь на коллег по Президиуму ЦК, принимал Хрущев, привели страну к экономическому кризису (см. "Власть" NN 02 и 20 за 2007 год).
Теоретически этот дворцовый переворот имел шансы на успех. Из одиннадцати членов Президиума двое — Михаил Суслов и первый секретарь украинского ЦК Алексей Кириченко — отсутствовали. Еще один член Президиума, Ворошилов, славился своей нерешительностью, а Анастас Микоян — умением всегда оказываться с победителем. Так что в самом лучшем случае у Хрущева было три голоса против шести. Но Ворошилов вдруг сделал шаг в сторону старых соратников и в некоторых вопросах начал поддерживать их.
Однако заговорщики, несмотря на свой грандиозный аппаратный опыт, не учли того, что Хрущев предусмотрительно сосредоточил в своих руках контроль над КГБ, поставив во главе преданного Ивана Серова, и МВД, где он сменил маленковского выдвиженца Сергея Круглова на своего человека — Николая Дудорова. А министром обороны был маршал Жуков, привлечь которого в свои ряды антихрущевцы не захотели или не смогли. По сути, ходом дискуссии на Президиуме управляли не Булганин и не Хрущев, а Жуков, который в самый острый момент, как рассказывала своим сотрудникам секретарь и кандидат в члены Президиума Екатерина Фурцева, объявил: "Если свара не прекратится, я прикажу ввести в Кремль танки". После чего задор Молотова, Маленкова и Кагановича стал угасать.
Второй роковой ошибкой заговорщиков стала утрата фактора внезапности. Они дали втянуть себя в процедурные разговоры, затем согласились сделать перерыв в заседании до следующего дня, а в итоге заседание растянулось на четыре дня. За это время Хрущев справился с испугом, в Москву прибыли Суслов и Кириченко, а офицеры КГБ собрали по городам и весям поддерживающих Хрущева членов ЦК, которых на военных самолетах срочно доставили в Москву. По уставу КПСС, пленум ЦК был высшим органом партийной власти между съездами, так что преимущество теперь было на стороне Хрущева.
Собственно, на этом дворцовый переворот завершился. Его участникам оставалось только спасать себя.
"Вы глупость говорите и клевету"
Уже в первые дни пленума, открывшегося 22 июня 1957 года, стало очевидным, что заговорщиков ждет незавидная участь. Им припомнили все старые грехи. Молотова и Кагановича обвинили в том, что в 1937 году они подписывали расстрельные списки. А Маленкова — в том, что он был организатором репрессий. Все посвященные понимали, что наблюдают фарс. Расстрельные списки подписывали все члены сталинского Политбюро, включая обвинявшего всех Хрущева. И он же, возглавляя Московский горком, требовал от столичного УНКВД перевыполнять планы по арестам и расстрелам.
Молотова обвиняли в том, что он ведет себя так, будто он единственный верный ленинец. Но он действительно один из всех присутствующих был секретарем ЦК при жизни Ленина. И не Молотов, а Хрущев любил, когда его выступления и политику называли ленинскими. А Маленкову ставили в вину долгое политическое партнерство с Берией, забыв, что к этому дуэту долго и упорно пытался присоединиться все тот же Хрущев.
Кандидату в члены Президиума ЦК и министру иностранных дел Дмитрию Шепилову предъявляли уже совершенно нелепые обвинения. Его главная вина заключалась в том, что он недостаточно активно пропагандировал в мире личное участие товарища Хрущева в международных делах. А позднее его обвинили в том, что он под своим именем издал сборник своих речей, написанных для него подчиненными,— как будто все остальные руководители страны поступали каким-то иным образом. Но Шепилов не участвовал в подготовке заговора и потому именовался примкнувшим к Маленкову, Молотову и Кагановичу.
Во время первых выступлений как соратников, так и противников Хрущева члены ЦК распаляли себя выкриками с мест, демонстрируя, что больше не боятся тех, перед кем лебезили на протяжении десятков лет. На общем фоне особенно выделялся министр культуры СССР Николай Михайлов. Он прерывал выступления Кагановича и Булганина оскорбительными репликами и совсем уж разошелся, когда стал излагать свою позицию Молотов. "Вы пожилой человек,— заявил ему министр культуры,— мы уважали вас, но вы глупость говорите и клевету".
Однако когда речь шла о его многолетнем покровителе Георгии Маленкове, благодаря которому, как говорили, бывший секретарь ЦК ВЛКСМ достиг пика своей карьеры, став в 1952 году, правда ненадолго, членом Президиума ЦК КПСС, Михайлов поначалу помалкивал. Но как только пленум окончательно настроился на то, чтобы покарать заговорщиков, министр культуры поспешил исправить свою оплошность. Попасть в число выступающих он уже не успел, но присовокупил текст непроизнесенной речи к материалам пленума.
"Антипартийная группа заговорщиков,— собирался сказать Михайлов,— тт. Молотов, Маленков, Каганович, Шепилов — готовила тяжкую трагедию не только для нашей страны, но и для всего лагеря мира, социализма, демократии. Было бы ошибкой считать, что эта группа начала свои преступные махинации 18 или 19 июня. Группа заговорщиков уже давно мешала нормальной и плодотворной работе Президиума ЦК,— мешала всей работе партии...
Молотов, Маленков, Каганович, Шепилов давно уже утратили всякую связь с народом, оторвались от него и перестали понимать его. Они не знают ни радостей, ни печалей народных. Они стали отщепенцами. Отсюда многое. Отсюда и их злопыхательство, издевательство над лозунгом догнать и перегнать США по производству мяса, молока, масла. Они пытаются критиковать недостатки в сельском хозяйстве. Но ведь никто, кроме Н. С. Хрущева, из всего состава Президиума с такой остротой и глубиной не обнажает недостатки, как это делает тов. Хрущев...
Считаю нужным доложить Пленуму факт, относящийся к Круглову и Маленкову. Очевидно, в 1947 году к нам поступили материалы о тягчайших беззакониях в одном из лагерей в Иркутской области. ЦК ВЛКСМ доложил об этом ЦК КПСС. Это стало известно Круглову. Он набросился на нас с площадной бранью, заявляя, что мы лезем не в свое дело, что он нас разнесет, что в ЦК его лучше знают, чем каких-то там комсомольцев. Не желая сдаваться, мы снова направили работников в область и собрали много дополнительных материалов. Маленков все их похоронил... Неверно, будто Маленков играл большую роль в разоблачении Берии. Он шел на это вынужденно. Решающую роль в этом сыграл Н. С. Хрущев...
Что же привело Молотова, Маленкова, Кагановича, Шепилова к такому позорному концу? Полное перерождение — они давно перестали быть коммунистами. Они зазнались. Они потеряли всякое чувство ответственности перед партией и народом. В партии им не место".
Пнул своего бывшего покровителя и замминистра иностранных дел СССР Андрей Громыко: "Хорошо, если бы тов. Молотов мысленно отошел в середину зала и посмотрел бы на себя, говорящего с этой трибуны. Он увидел бы, какая это жалкая картина. Это была жалкая картина и тогда, когда он пытался опорочить выезды наших руководящих деятелей, прежде всего, разумеется, тов. Хрущева, за границу с серьезными поручениями, результатом которых явилось укрепление внешнеполитического влияния нашего государства, Советского Союза, в ряде стран и в ряде районов мира".
Однако самым удивительным оказалось то, что к общему хору обвинителей и хулителей присоединился даже маршал Буденный. Его соратника, Ворошилова, еще только начали критиковать за политическую близорукость и попустительство "антипартийной группе", а старый конник решил одним махом отвести от себя возможные обвинения:
"Я хотел сказать, — записали стенографистки,— что если мы говорим только об этих персонах, то это преступники партии, и я их иначе не могу назвать. Тут ошибки нет, что они заблудились. Это ясно. Я получаю много писем, в которых спрашивают меня, зачем компрометируют тов. Хрущева и кто? Так что надо это учесть в нашем решении, но они не одни, а еще есть на месте какая-то сеть. (Шум в зале.) Я хочу, чтобы мы об этом знали, что их нужно выгнать, и тогда работа будет лучше, а воздух будет чище. (Аплодисменты.)".
Как водится, члены "антипартийной группы" в конце пленума покаялись в ошибках, но наказания не избежали. Хрущев, правда, не мог изгнать с руководящих высот всех участников заговора разом, ведь тогда экономика осталась бы безо всех главных руководителей. И потому членов "антипартийной группы" и примкнувших к ним товарищей решили лишать постов поэтапно. В итоге пленум постановил:
"Вывести из состава членов Президиума ЦК и из состава ЦК тт. Маленкова, Кагановича и Молотова; снять с поста Секретаря ЦК КПСС и вывести из состава кандидатов в члены Президиума ЦК и из состава членов ЦК т. Шепилова.
Принимая во внимание, что тт. Булганин, Первухин, Сабуров, проявившие политическую неустойчивость, выразившуюся в поддержке ими на определенном этапе антипартийной фракционной группы, в ходе Пленума ЦК осознали свои ошибки, осудили их и помогли Пленуму ЦК разоблачить фракционную деятельность группы, Пленум ЦК считает возможным ограничиться следующими мерами: объявить т. Булганину строгий выговор с предупреждением; перевести т. Первухина из членов Президиума ЦК в состав кандидатов в члены Президиума ЦК; вывести т. Сабурова из состава членов Президиума ЦК".
Об июньских событиях членов партии решили оповестить закрытым письмом. После чего в ЦК пошли письма от тех, кто до пленума не решался рассказать о прошлых прегрешениях членов "антипартийной группы", и от соратников смещенных вождей.
"Хочу заявить свое презрение к этим людям"
В числе первых откликнулся на решение об "антипартийной группе" упомянутый Николаем Михайловым бывший министр внутренних дел Сергей Круглов, который по праву считался одним из самых давних и преданных приближенных Маленкова. Он написал Хрущеву о том, что волновало его больше всего:
"На июньском пленуме ЦК в 1953 году, когда рассматривалось дело врага Берия и его сообщников, на заседании, которое проходило под вашим руководством, вы предоставили мне слово в прениях. Я в своем выступлении старался показать пленуму ЦК ряд враждебных действий Берия, которые нам стали известны и которые мы установили после его разоблачения. Пленум ЦК, насколько я помню, принял мое выступление хорошо. Во время выступления была брошена реплика, кажется, тов. Тимошенко, "а где вы были?". Я говорил тогда, что я и тов. Серов, работая в МВД после прихода Берия, фактически были отстранены от оперативной работы и занимались лагерями, милицией, пожарной охраной и другими хоз. делами. Меня мучит то, что во время этой реплики Маленков бросил несколько слов о том, что Круглов воспитывался в ЦК и сам много вытерпел от Берия.
Дорогой тов. Хрущев! Могут найтись теперь люди, которые могут подумать и сказать о том, что вот Маленков защищал Круглова. Никита Сергеевич! Я и тогда и сейчас понимаю, что это была поддержка меня не раскольником Маленковым, а поддержка Центрального Комитета".
В том же письме Круглов еще раз открестился от бывшего покровителя: "Я еще раз хочу заявить свое презрение к этим людям, потому что я ненавижу Маленкова, Молотова, Кагановича, посягнувших на нашу партию, на Центральный Комитет".
Надо сказать, что опасения Круглова оказались небеспочвенными. Его в 1958 году отправили на пенсию.
Во многих других письмах описывались преступления членов "антипартийной группы" во времена большого террора. К примеру, директор Днепровского титаномагниевого завода Петр Мирошников писал, как в 1937 году его, в то время начальника Главалюминия, арестовали безо всякой вины, на основании письма Кагановича и решения Политбюро: "Я утверждаю, что никаких сколько-нибудь заслуживающих внимания оснований, которые оправдывали мой арест, у него не было. Мало того, Каганович знал меня лично по работе в ЦК партии в период 1930-1934 гг. Он знал, как я работал, знал мое отношение к оппозиционерам (по моей инициативе и с его согласия были высланы из Москвы около 50 бывших лидеров оппозиции)". Мирошников провел в лагерях пятнадцать лет и теперь, когда Каганович был низвержен, настаивал на суровом наказании для него.
Требовали не ограничиваться принятыми к "антипартийной группе" мерами и авторы других писем. А некоторые из них выступали за смертную казнь для Молотова, Маленкова и Кагановича. Но заходить настолько далеко Хрущев не собирался. Проклинаемых везде и всюду вождей "антипартийной группы" послали трудиться подальше друг от друга и от Москвы. Молотова — послом в Монголию, Маленкова — директором ГЭС в Усть-Каменогорске, Кагановича — директором комбината в Свердловскую область. В 1961-1962 годах всех их отправили на пенсию и исключили из партии (возвращения в КПСС добился лишь Молотов, и то незадолго до смерти). Шепилова также исключили и сослали в научно-издательский отдел Главархива.
Но история сведения счетов со вчерашними лидерами на этом не завершилась. В том же 1957 году пришел черед остановившего "антипартийную группу" маршала Жукова. И все, расхваливавшие его, тут же начали единодушно осуждать полководца за бонапартизм и искать в архивах его доносы на коллег образца 1937 года. А семь лет спустя все столь же единодушно набросились на волюнтариста Хрущева.
ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ В РУБРИКЕ АРХИВ