Вторая часть проекта Grindhouse, "Планета страха" (Planet Terror), снятая Робертом Родригесом, выходит в прокат через пару недель после первой — "Доказательства смерти" Квентина Тарантино. В совокупности они образуют не просто зрелище, а киноведческий семинар на тему "Самое лучшее кино — это плохое кино", с чем абсолютно согласна ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Попытка господ Тарантино и Родригеса воссоздать ощущения кинозрителей 1970-х, способных заглотать подряд целых два непрожаренных и с трудом перевариваемых куска кровавого киномяса, не встретила особого понимания у современной американской публики. Некоторые неподкованные зрители, посмотрев родригесовскую "Планету страха", вообще простодушно решили, что больше ничего не будет, и ушли, оставшись, таким образом, без сладкого — второй, тарантиновской части "Доказательство смерти", которая подъезжает с объяснением в любви к трэшу с другого бока. Наш зритель оказался в более выгодном положении: две половины Grindhouse в России выходят по отдельности и в обратном порядке, так что, сходив сначала на более интересную тарантиновскую часть, на незамысловатом Родригесе можно, в принципе, и сэкономить.
Правда, "Планете страха" предшествует неплохой, тоже родригесовский, рекламный ролик несуществующего фильма "Мачете" — о том, чем разделывают людей, которые связались не с тем мексиканцем. Однако и он уступает прикрепленному к "Доказательству смерти" клипу Роба Зомби "Женщины-оборотни из СС", из которого становится понятна трагедия Николаса Кейджа, созданного для роли легендарного злодея доктора Фу Манчжу, но так ни разу ее и не сыгравшего в действительности.
Впрочем, если исходить из принципа "чем хуже, тем лучше", по которому и формировался в свое время репертуар кинотеатров, получивших название grindhouse, Роберт Родригес более соответствует поставленной задаче, чем его старший приятель. Квентин Тарантино всю жизнь старается снять настоящий трэш, какой делали в 1970-х, но ему мешает избыток мозгов. Как только его персонажи открывают рот и начинают нести километры белиберды, чуткое ухо немедленно угадывает за ними библейскую, самурайскую, даосскую и прочую многовековую мудрость. Получив каннскую "Пальмовую ветвь" за Pulp Fiction, его автор давно уже может называть свои фильмы как угодно, хоть Piece Of Shit, но все равно получится артхаус, который неизменно будут включать во всевозможные конкурсы и ничего не давать, потому что с Квентином Тарантино все слишком понятно, примерно как с Александром Сокуровым.
Роберт же Родригес как раз умеет делать тупенько, что и демонстрирует блестяще в "Планете страха". Главной героиней этой картины, приблизительно ориентирующейся на стилистику Джона Карпентера, является стриптизерша-нонконформистка (Роуз Макгоуэн), которая в прологе решает, как это свойственно девушкам сомнительных профессий, изменить свою жизнь и бросает работу. Далеко уйти она не успевает, потому что ей отгрызают ногу голодные зомби — в них превращаются мирные граждане, надышавшись отравленного зеленого газа, утечка которого, как водится, произошла у военных. Молодой человек (Фредди Родригес), который стриптизершу давно и беззаветно любит, сначала остроумно догадывается приделать ей вместо утраченной конечности первую попавшуюся палку, а потом, когда палку приходится сломать о насильника, заменяет ее на автомат. Автомат приживается к женскому организму, будто всегда вместо ноги и был, после чего героиня и вовсе перестает ходить и начинает откровенно летать по воздуху, проявляя фантастическую скорострельность.
В роли упомянутого насильника осеняет своим присутствием "Планету страха" и Квентин Тарантино, видимо сам переписавший свои реплики и подпустивший киноманской эрудиции: его персонаж сравнивает Роуз Макгоуэн с Авой Гарднер, но предупреждает, что, после того как он прострелит ей голову, на Аву Гарднер она походить перестанет. Стоит посмотреть "Планету страха" хотя бы для того, чтобы увидеть, какой конфуз случается, когда актер Тарантино самым зловещим образом приспускает штаны и начинает надвигаться на инвалидку, роняя по дороге существенные части тела, уже пораженного вирусом. С такой же наглой простотой разлагается на глазах и сама "Планета страха", предваряемая титром с предупреждением, что администрация кинотеатра заранее приносит извинения за отсутствие в фильме некоторых частей. И когда эротическая сцена достигает такого накала, что пленка начинает плавиться, после чего из действия выпадает кусок на добрых минут двадцать, "Планета страха" приобретает необходимую завершенность, потому что главное в ней, само собой, не сюжет и не картинка, а именно этот запах расплавленного целлулоида, на котором в Голливуде, похоже, уже почти никто не снимает, кроме чокнутых синефилов.