В книгу Саши Соколова "Тревожная куколка" ("Азбука-классика", 2007) вошли эссе и лекции, написанные и прочтенные им с 1980 по 2006 год, числом одиннадцать (то есть на две единицы — на лекцию "Ключевое слово словесности" и текст памяти Александра Гольдштейна "О другой встрече" — больше, чем в двухтомнике "Симпозиума" 1999 года). Среди них есть такие, в которых узнается голос (голоса) его романов,— "Тревожная куколка" (своего рода отчет о превращении в писателя), "Общая тетрадь, или же Групповой портрет СМОГа", "Знак озаренья" (о Пастернаке — "томов премногих тяжелей"). Есть написанные совсем просто, "обыкновенно" — "В доме повешенного" (о правах человека), "Портрет художника в Америке: в ожидании Нобеля", "Ключевое слово словесности". Как человек, знающий о тайне своего искусства, Соколов может себе позволить не говорить о нем таинственно, не напускать лишнего туману.
В "Ключевом слове словесности" (в лекции, прочтенной перед американскими студентами в 1980 году) он сравнивает отношение к литературе в СССР и США и по аналогии с представителями соцреализма говорит о представителях капиталистического примитивизма, "работающих на злобу дня, выбирающих модные темы", "составляющих свои сочинения на компьютере и уверенных, что предмет их активности — литература".
Он говорит о победе ложного способа письма, о победе "что" над "как" — содержания над стилем, материи над духом — в обоих случаях. Но суть обеих болезней еще и в победе ложного способа чтения. При советской власти не только соцреалистически писали эпопеи, но и соцреалистически читали Пушкина и Чехова. Так же обстоит дело и с капиталистическим примитивизмом. При нем не только пишут и читают примитивные книги (которых теперь мы и сами можем назвать тысячи примеров), но и настоящую прозу (о которой Соколов говорит "да будет она изящна и максимальна, подобно поэзии") читают примитивным образом, забывая об ее "максимальности",— как будто она только "изящна". У многих книг оказалась потеряна инструкция "как читать", или еще хуже — приложена инструкция неверная. Этот сборник эссе можно воспринимать как запоздало изданную верную инструкцию к романам самого Саши Соколова, и не только к ним.
Победа "каппримитивного" способа чтения означает, что к настоящей прозе начинают относиться гурмански, ищут в ней удовольствия того же сорта, какое можно получить от ресторанов, курортов, кожаных сумок и т. п.,— с особым, может быть, оттенком, но ведь и у кожаных сумок есть свой оттенок. У центральных понятий настоящей литературы — "стиль", "чистое искусство" — незаметно меняется смысл. Здесь мы наблюдаем не победу "что" над "как", а извращение самого "как". Если для Саши Соколова ключевое слово словесности "как" — это аналог духа в искусстве, то для нас "как" стало аналогом "потребительской ценности". Даже знаменитый отзыв Набокова о "Школе для дураков" — "обаятельная, трагическая и трогательнейшая книга" — уже воспринимается как дегустаторская оценка, как нечто вроде "вкус терпкий, насыщенный".
Соколов так говорит о своем превращении в писателя: "В те дни ты раскуклился и воспарил. Но не волшебной набоковской бабочкой, а угрюмым и серым ночным мотылем, окрыленным непреходящей тревогой. Правда, лучше парить угрюмо и серо, чем не парить никак". И если "окрыленность", "паренье", как и все "позитивные" слова, уже не нарушают глубокого потребительского сна, то тем важнее пробуждающее напоминание об "угрюмстве", о "непреходящей тревоге" литературы.
Саша Соколов "Тревожная куколка". СПб, "Азбука-классика", 2007
В подготовке полосы принимала участие Лиза Биргер