Мальчику восемь лет. У него саркома Юинга. Раковая опухоль на ноге, на большой берцовой кости слева. Мальчик перенес 14 курсов химиотерапии, но болезнь рецидивировала, и нужна операция. Выбор у врачей простой: либо ампутация ноги, либо вживление раздвижного онкологического эндопротеза коленного сустава. Эндопротез умеет расти вместе с растущим ребенком. Ампутированная нога расти не умеет.
— Зачем ты стоишь на голове?
— Это гимнастика.
— Какая гимнастика?
— Чтобы нога не болела.
— Почему у тебя болит нога?
— Я ударился.
— Ты помнишь, как ты ударился?
— Не помню.
На койке в онкологической палате Третьей городской больницы города Костромы восьмилетний Богдан Чесноков стоит на голове. Это, действительно, гимнастика. Мальчик живет по разным больницам уже три с половиной года, и я не знаю, действительно, ли эта йога помогает от саркомы Юинга, но если бы мальчик не двигался и не занимался гимнастикой, он бы атрофировался давно до состояния скелета.
Его болезнь, действительно, началась с синяка. Мама Богдана Елена Сергеевна рассказывает, что три с половиной года назад мальчик бегал по квартире с младшей сестренкой Ксенией и больно ударился ногой об угол дивана. Сначала был просто синяк. Потом синяк припух. Потом синяк стал каким-то таким, каким вообще-то синяки не бывают. Мама не может описать особенностей синяка. Богдан синяка не помнит.
— Ты помнишь, какой у тебя был синяк?
— Не помню.
Елена Сергеевна рассказывает, что синяк на ноге был вовсе не причиной, а поводом для того, чтобы развилась саркома.
— Наверное,— говорит Елена Сергеевна,— это потому так получилось, что у нас в области радиация повышенная. Потому что в роду у нас никто никогда саркомой не болел. Все были богатыри и долгожители. До 100 лет доживали.
Три с половиной года назад, когда костромские врачи диагностировали Богдану саркому, Елена Сергеевна работала в совхозе на пяти работах. Она перечисляет. Я не очень разбираюсь в сельскохозяйственных специальностях. Я запомнил только, что она работала главным, кажется, агрономом и заведующей складом, кажется, запчастей для машинно-тракторной станции. Когда ребенок заболел и потребовалось проводить с ним много времени, Елена Сергеевна со всех своих руководящих должностей уволилась. Она говорит:
— Я не могла работать уже с утра до ночи. Я устроилась почтальоном. Утром почту разнесла, и весь день с ребенком.
Я пытаюсь говорить Елене Сергеевне, что зря она уволилась в почтальоны, что по закону государство должно было бы 120 дней оплачивать ей больничный по уходу за ребенком. Хотя бы 120 дней. И чем зарплата выше, тем больше платят по больничному. Но Елена Сергеевна возражает, что, дескать, неприлично получать с государства деньги, если не работаешь.
Еще минуты через две выясняется, что, когда Богдана положили в Московский онкоцентр на Каширке и мама должна была ехать вместе с сыном, Елена Сергеевна уволилась и из почтальонов.
— Зачем же вы уволились? — спрашиваю.— Вам бы оплачивали больничный.
— Мы же в деревне живем,— Елена Сергеевна пожимает плечами.— На почте всего три почтальона. Если бы я не уволилась, двум другим почтальонам пришлось бы разносить мою почту вместо меня. И они бы обиделись. И весь совхоз обиделся бы на меня, потому что я деньги получаю, а работают за меня другие.
У Чесноковых совсем не было денег. Елена Сергеевна говорит, что, поскольку она все время была с сыном в больнице, пришлось расстаться с мужем. А младшую дочь Ксению пришлось пока отдать в приют. Елена Сергеевна говорит, что для тех детей, чьи братья или сестры лечатся от онкологических заболеваний, есть в Костроме специальный приют. Потому что очень часто отцы оставляют свои семьи, когда кто-то из детей заболел раком.
В своей совхозной квартире Елена Сергеевна несколько лет не платила за свет и тепло. Образовались огромные по совхозным меркам долги. Елена Сергеевна рассказывает, что, подождав пару лет, совхоз согласился принять у семьи Чесноковых квартиру в зачет долгов и выдать им взамен квартиры сарай без света и тепла, так что долгов сделать не из чего.
В прошлом году бывшие сослуживцы Елены Сергеевны рассказали ей, что на почте устраивается детский конкурс. Дети писали письма в Великий Устюг по официальному адресу Деда Мороза. По условиям конкурса тот ребенок, который напишет письмо лучше всех, должен был получить от Деда Мороза подарок — какую-нибудь чудесную игрушку.
Богдан теперь уже не помнит, какое именно написал Деду Морозу письмо. Но Елена Сергеевна цитирует по памяти: "Дорогой Дед Мороз. Пожалуйста, не дари мне никаких подарков, никаких игрушек, и даже игровую приставку Сега мне не надо. Сделай, пожалуйста, так, чтобы я был здоров".
Вероятно, письмо не дошло.