«Где же презумпция невиновности?»

Президенту Российской Федерации
Владимиру Владимировичу Путину,

Генеральному прокурору Российской Федерации
Игорю Викторовичу Краснову,

Председателю Верховного Суда Российской Федерации
Ирине Леонидовне Подносовой,

Генеральному директору Государственной корпорации «Ростех»
Сергею Викторовичу Чемезову.

Вынуждена обратиться к вам в надежде, что мой муж, Владимир Владимирович Петров, который всю жизнь отдал станкостроению и за достижения в отрасли в свое время стал лауреатом Премии Совета министров, успеет дожить до справедливого и законного решения суда. Мужу 78 лет, он перенёс несколько серьезных операций, в том числе и по поводу онкологического заболевания, имеет инвалидность второй группы по трудовому увечью (черепно-мозговая травма) и на старости лет вынужден переносить не только физическую боль, но и психологическую травму. Правобережный районный суд г. Липецка признал его виновным в мошенничестве в особо крупном размере и назначил наказание в виде 3 лет лишения свободы с отбыванием в исправительно-трудовой колонии общего режима. Практика отправки в колонию общественно опасных личностей понятна. Чем опасен и как может трудиться в колонии мой больной муж, который и сам себя не может обслуживать? Понятно, что с учетом заболеваний мужа это смертельный приговор. И для него самого, и для меня, участвовавшей во всех заседаниях суда, и для профессиональных юристов остался без ответа вопрос, в чем же заключается мошенничество Владимира Владимировича Петрова, у кого и что он похитил.

Судя по тому, что уголовному преследованию подвергся не только муж, но и наши сыновья Кирилл и Владимир, кому-то очень приглянулся станкостроительный завод, который они начали создавать с нуля 23 года назад и сделали за это время эффективным предприятием, выпускающим для российской промышленности современные станки.

В своем выступлении на суде Кирилл показал цепочку выстроенных обстоятельств, в результате которых контрольный пакет акций оказался во владении других людей, но это, видимо, не посчитали нужным принять во внимание.

Я обращаюсь к вам не только потому, что долг жены и матери — защищать мужа и сыновей до последнего, и не потому, что любовь и сочувствие переполняют моё сердце, и я готова искать и находить аргументы, свидетельствующие об их невиновности, о которых скажу далее. Моё обращение связано ещё и с тем, что я и все, кто знает моего мужа и сыновей, уверены в их порядочности и честности.

И для этого достаточно оснований. Сыновья окончили школу с золотыми медалями, затем университет. Кирилл все пять лет учебы в вузе ежегодно избирался председателем профсоюзной организации факультета. За свою безупречную репутацию на общественном поприще он был награждён путёвкой в санаторий.

Примером для них всегда служил отец — Владимир Владимирович Петров. Окончив в свое время институт, он пришёл работать на Липецкий Станкостроительный завод старшим мастером, и впоследствии стал его директором. Он всего в жизни добивался сам — без поддержки родителей, без покровительства сильных мира сего, его уважали в большом заводском коллективе, в руководстве области и города. Само предприятие было одним из самых больших и важных производств Липецкой области, успешно развивалось и расширялось. За достижения в сфере станкостроения Владимира Владимировича Петрова неоднократно награждали на федеральном и региональном уровнях.

Сыновья пошли по стопам отца. В 2002-м году станкостроение оказалось не востребованным и завод переоборудовали под торговый центр. Поскольку Петров-старший лучше всего в жизни умел строить станки, и равных ему специалистов по организации промышленного производства в области, а быть может и в стране, в то время было очень мало, он предложил сыновьям заняться изготовлением станков и организовать семейное производство, но с условием, что все заработанное на начальном этапе максимально вкладывать в его развитие. Продав нашу двухкомнатную квартиру, он приобрёл так называемую мастерскую, а на деле сарай без отопления и оборудования.

Не один год жили мы тогда очень скудно, все, что удавалось зарабатывать, муж и сыновья направляли на развитие производства, экономили даже на питании, продукты выращивали себе на дачном участке. Хотели доказать себе и другим, что станкостроение востребовано, нужно и перспективно как в масштабах страны, так и для отдельно взятого региона.

К 2015 году наконец-то завод стал работать стабильно и уверено, удалось построить достойные производственные площади, оснастить их необходимым оборудованием. Собрали костяк опытных специалистов, трудившихся когда-то на липецком станкостроительном, обучили молодых рабочих и технических специалистов, обеспечивая всех неплохой стабильной зарплатой и достойными условиями труда и быта. Около 300 семей живут сейчас с того, что зарабатывают на «петровском», как его между собой называют заводчане.

Муж все время становления предприятия занимался только технической стороной процессов, затем, до 2014 года был у сыновей консультантом по техническим вопросам, а с 2015 года практически отошел от дел, потому что много сил стало уходить на борьбу с онкологическим заболеванием.

Полученный на этом заводе опыт вдохновил моего младшего сына Кирилла на создание нового станкостроительного предприятия на условиях частно-государственного партнёрства. Всего за год с небольшим после получения первого транша финансирования в рамках программы господдержки станкостроения на пустом месте был построен производственный цех европейского уровня, приобретены современные, даже уникальные станки, набран и обучен коллектив, где тоже насчитывается уже около 200 человек. Начался выпуск продукции, но все это рушится из-за того, что Кирилл оказался на скамье подсудимых: его обвинили в хищениях и мошенничестве. Если ли бы он действительно занимался хищениями, то на какие средства построен завод? Не в производство ли вложены деньги с тем, чтобы со временем разрулить все недоразумения и наладить эффективную работу предприятия?

Не буду сейчас вдаваться в технологические и иные подробности, приведшие к такому результату. Людям, занимающимся частным предпринимательством, приходится преодолевать множество подводных рифов, случаются нарушения, зачастую вынужденные, которые впоследствии устраняются, и дело движется дальше. Наверное, можно предъявить какие-то претензии к деятельности моих сыновей, один из которых работал на первом, созданном семьей предприятия, а второй взялся за новое производство. Но ни о каком мошенничестве речи быть не может. А если есть ошибочные действия, не выгоднее ли для государства и для людей, работающих на предприятии, применить к руководителю завода — Владимиру Петрову-младшему и основателю нового предприятия Кириллу Петрову другие методы наказания, вместо ареста?

Оба сына и муж награждены медалями «Во славу Липецкой области». К сожалению, эти награды за сыновей пришлось получать мне — Кирилл и Владимир уже были в это время под следствием.

В 2023-м году московским судом сыновьям заочно присудили реальные сроки заключения. Старшему 12 лет, младшему 14 лет. Это за то, что они с нуля создали современные станкостроительные предприятия в России? Мои сыновья, не веря в справедливое правосудие на основании впечатлений от хода следствия, вынуждены были спасать свои семьи, в которых семеро детей, шестеро из которых на то время были несовершеннолетними. Обе семьи покинули страну.

После того как сыновья уехали за рубеж, преследовать начали их отца, к этому времени уже совсем больного немощного старика 78 лет, который поддерживает свою жизнь с помощью докторов и кучи лекарственных препаратов.

Уголовное дело его уничтожает психологически. Он не может понять, за что его преследуют, ведь он всецело посвятил себя возрождению в регионе станкостроения, которым в советские времена славилась Липецкая область и в котором нуждается Россия.

Я присутствовала на всех судах и в Москве, по сыновьям, и в Липецке. И то, что я там слышала и видела, рождает вопрос, к сожалению, риторический: «А где же пресловутая презумпция невиновности»?

В своей апелляционной жалобе на приговор Правобережного районного суда г. Липецка от 29. 04. 2025 года в отношении Владимира Владимировича Петрова адвокат приводит веские аргументы невиновности моего мужа. Очень надеюсь, что они дадут возможность Липецкому областному суду пересмотреть приговор, который мы считаем незаконным, необоснованным и подлежащим отмене с вынесением оправдательного решения в связи с отсутствием в действиях обвиняемого состава преступления. Адвокат доказывает в жалобе, что ни один из обязательных элементов состава мошенничества не был доказан судом первой инстанции.

Согласно материалам дела и приговору суда, моему мужу инкриминируется участие в схеме хищения имущества АО «Станкопром». Утверждается, что он, действуя совместно с другими лицами и используя своё положение в организации, формально утвердил сделку залога имущества заводского цеха, вследствие чего данный актив и связанные с ним денежные средства были выведены из владения потерпевшего общества. Суд посчитал, что подписанием протокола заседания совета директоров В.В.Петров совершил обман и злоупотребление доверием, причинив АО «Станкопром» ущерб в особо крупном размере на сумму 51 582 113,70 рублей.

Но фактически роль мужа в этой истории носила сугубо формальный характер, и ни о каком мошенничестве говорить не приходится. Посудите сами: являясь членом совета директоров ПАО «СТП-ЛСП», он лишь подписал протокол заседания совета директоров, связанный с одобрением сделки — договора залога имущества. Реальное исполнение спорной сделки осуществлялось другими лицами, без его непосредственного участия. Несмотря на это, суд первой инстанции расценил формальное подписание протокола как соучастие в мошенничестве.

Состав мошенничества, согласно ст. 159 УК РФ, предполагает наличие прямого умысла на хищение чужого имущества, корыстной цели, обман либо злоупотребление доверием, а также причинную связь между деянием и наступившим ущербом. В суде эти элементы также не установлены, отмечает адвокат в жалобе на приговор суда первой инстанции. Он обращает внимание на то, что для привлечения лица к ответственности за мошенничество необходимо достоверно установить, что он умышленно стремился незаконно завладеть чужим имуществом из корыстных побуждений. В действиях моего мужа отсутствуют признаки такого умысла и корыстной цели. В своих показаниях на следствии и в суде он пояснил, что подписал протокол заседания совета директоров формально, не вникая в содержание документа и не зная о реальных целях одобрения договора залога, по просьбе юриста (которая, стоит акцентировать, выступила потом на суде свидетелем обвинения). То есть со стороны мужа не было заведомого обмана или иного умышленного действия, направленного на хищение — он действовал технически, доверившись коллегам. Отсутствие информированности о преступном характере сделки как раз и свидетельствует о том, что прямого умысла с его стороны на было.

В жалобе адвокат подчеркивает, что в материалах уголовного дела нет доказательств получения обвиняемым какой-либо материальной выгоды от одобренной сделки. Нет сведений о переводе денежных средств на его счета или передачи ему имущества в результате спорных операций. Не установлено, что В. В. Петров имел долю в компаниях, выигравших от сделки, либо получил иные выгоды. Как видите, корыстный мотив в его действиях не доказан. Можно упрекнуть мужа в небрежном исполнении им своих обязанностей члена совета директоров, но не умышленном хищении. «Прямой умысел на хищение чужого имущества, возникший заранее, судом не установлен, а без этого нет субъективной стороны мошенничества», делает вывод адвокат.

Да и по логике вещей: протокол заседания совета директоров — это ведь внутренний корпоративный документ, фиксирующий решение коллегиального органа управления. Сам по себе протокол не порождает прямых юридических последствий вне общества, не передаёт имущество и не является сделкой. В соответствии со ст. 57 Федерального закона «Об акционерных обществах», протокол лишь отражает факт принятия решения, но не заменяет собой договор и не отчуждает имущество. Полномочия заключать сделки принадлежали исключительно исполнительному органу — генеральному директору. Мой муж, будучи членом совета директоров, не имел фактической возможности единолично распорядиться имуществом общества. Поэтому закономерно, отмечает в апелляционной жалобе адвокат, что суд первой инстанции не установил, что именно подпись В.В. Петрова на протоколе напрямую повлекла ущерб для потерпевшего. Он делает вывод: «В деянии Петрова В.В. отсутствует состав преступления. Не доказаны ни субъективные элементы (умысел, цель), ни объективные (обманное хищение чужого имущества), ни прямая связь с последствиями. В соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ уголовное дело подлежит прекращению при отсутствии в деянии состава преступления. Соответственно, приговор должен быть отменён, а Петров В. В. оправдан по предъявленному обвинению».

Если бы ни критическое состояние здоровья моего мужа и порой возмутительные ситуации, которым были свидетелями все участники судебного процесса, можно было бы не обращаться в столь высокие инстанции с открытым письмом, надеясь, что вышестоящий суд вынесет справедливое решение. Для понимания, о чем речь, приведу одну из таких ситуаций: когда адвокат сказал прокурору, что три года колонии для Владимира Владимировича Петрова — это смертный приговор с учетом его возраста и заболеваний, тот рассмеялся и с сарказмом сказал, что он спит и думает о нём (о Владимире Владимировиче), просыпается, и опять думает о нём. И это о пожилом человеке, которого в регионе многие уважают.

Очень надеюсь, что мое упование на справедливость и законность не тщетно…

С уважением, —

Эльмира Михайловна Петрова,

жена и мать.