В субботу Театр на Таганке при большом стечении зрителей, прессы и телевидения отмечал свое тридцатилетие. Перед началом представления Валерий Золотухин прямо на сцене дал интервью радиопрограмме "Маяк", после чего сыграли спектакль "Живой". Юрия Любимова в зале не было. Уже потом актеры по очереди поговорили с главным режиссером по телефону. Одним из последних трубку взял почетный гость Таганки — драматург Виктор Славкин и поздравил Любимова "со спектаклем первой свежести": он смотрел "Живого" так, будто сидел на несостоявшейся премьере в 1968 году. У обозревателя Ъ ЛАРИСЫ ЮСИПОВОЙ осталось несколько иное впечатление.
В день своего тридцатилетия Театр на Таганке показал спектакль с символичным названием "Живой" по прозе Бориса Можаева. Поставленный в 1968 году (то есть через четыре года после создания театра) и тогда же запрещенный, он появился на таганковской сцене только в 1989-м и с тех пор играется регулярно. История инвалида Великой Отечественной Федора Кузькина — обманутого колхозом, восставшего и одержавшего победу,— в 68-м выглядела обвинительным актом в адрес советской власти, в 89-м — символом победы Юрия Любимова. Но сделав "Живого" спектаклем текущего репертуара (а не экспонатом Музея боевой славы, например), руководитель Таганки тем самым оставил за зрителем право судить о нем по законам современного театра. А сегодня трудно не заметить, что инсценировка, в которой "живые картины" можаевской прозы перемежаются песенными отбивками, не слишком удачна — ничуть не лучше, чем абрамовский "Дом" у Льва Додина; что сценография Давида Боровского, не раз им самим в разных вариантах процитированная, уже не производит того впечатления; что актеры за годы любимовского отсутствия разучились говорить "громко и четко" и половина текста просто не долетает до задних рядов; наконец, что смотреть спектакль сегодня так же тоскливо, как ходить по советским инстанциям.
Таганка первой настаивала со сцены, что рукописи не горят. То, что театры долго не живут, истина столь же известная, но менее популярная. В юбилейный вечер театра, долгие годы остававшегося действительно лучшим в стране, на память упорно приходила еще одна цитата. "Какой-то он слишком советский, — говорил один из героев довлатовского 'Соло на Ундервуде'. — Как советский? Уверяю вас, вы ошибаетесь. — Ну антисоветский, какая разница?".