Павлику Шихову почти три года. У него запущенная ретинобластома глаза, это злокачественная опухоль. Если бы она росла внутрь, то дала бы метастазы по всему организму, и спасти Павлика было бы вряд ли возможно. Но Паше повезло — опухоль растет наружу. Больно так, что мальчик уже несколько дней лежит под капельницей с обезболивающим и снотворным. Российские врачи спасти Павлика не берутся, срочно нужна операция в Германии. Но ее цена на русские деньги 850 тыс. рублей. Столько у родителей Павлика никогда не было.
Что рассказать трехлетнему ребенку, чтобы он перестал стесняться и проявил интерес? Можно передать привет от Шрека, но кому-то этого покажется мало. И тогда хорошо, если получится обойтись Кевином из страны драконов. Я иду по коридору отделения интенсивной терапии областной детской больницы Екатеринбурга к трехлетнему Павлику Шихову, думаю об этом и слегка улыбаюсь. Мама Павлика Лена, говорит, что мультфильм про зеленого несуразного Шрека Паше нравится.
Улыбка моя сошла в тот момент, когда я зашел в палату, где сейчас лежит этот мальчик. Я знал, что с Пашей плохо, но на самом деле с ним просто беда. Сейчас он спит. Бинты на пол-лица, из приоткрытого рта торчит трубочка для дыхания. Рядом капельницы, катетер в вене. На руках синяки от этих катетеров. Единственный не спрятанный бинтами глаз закрыт. Даже по спящему Павлику видно, как он измучен.
— Может быть, разбудим его? — спрашиваю я у мамы Лены, хотя уже понимаю, что Павлику совсем не до Шрека и Кевина.
— Сейчас нельзя будить. Ему ввели обезболивающее и снотворное. А иначе он кричит от боли,— говорит мне Лена.
Беда пришла к Паше прошлым летом. Начиналось все, как и обычно, с пустяка. Неожиданно посветлел зрачок. Глаза серо-голубые, а зрачок из черного стал желтым. Павлику больно, ему все хуже, опухоль появилась. Родители — к окулистам, окулисты плечами пожимают. Мама Лена дошла до главного хирурга Екатеринбурга, и только тот поставил диагноз: ретинобластома глаза, злокачественная опухоль. Это такая кроваво-красная шишка, она выдавливает мальчику глаз. Если станет расти внутрь, то даст метастазы по всему организму. Пока не растет.
Все врачи до главного хирурга ошибались в диагнозе, потому что думали о другом. Когда Павлик родился, он не закричал, как все младенцы, а сразу начал задыхаться. Его тут же отправили в реанимацию, положили на искусственное дыхание. День отхаживали, отходили и отдали родителям. Но на третий день жизни у мальчика опять случилась остановка дыхания, и опять началась для него реанимация. В итоге пострадал мозг, пораженной оказалась и центральная нервная система.
"Вам нужен невролог, он-то разберется",— говорили поэтому Пашиным родителям все окулисты, которых Шиховы обошли. И время, которое в онкологии решающий фактор, было упущено. На начальной стадии ретинобластома лечится легко. Но все резко осложняется, когда болезнь принимает запущенные формы. У Павлика как раз этот случай. Сейчас его берутся оперировать только в Германии. Там обещают удалить опухоль с глазом и вставить имплантат. Говорят, что операция это быстрая и нестрашная. В России такие операции пока делаются только в качестве эксперимента.
"Павлик у меня необыкновенный. Он добрый, прямо с первых дней улыбается",— тихо, почти шепчет мне Лена и долго смотрит на спящего и тихо стонущего сына.
Я тоже смотрю на него и верю, что Паша необыкновенный. А какой же еще, если, по рассказам Шиховых, растет веселым, музыкальным и совсем не замкнутым. Я думал, он мне сам расскажет про то, как на ксилофоне играет и колокольчиками подыгрывает себе. Когда вместо Паши мне об этом рассказывает Лена, я думаю о том, что на свете полно и других мам. Которых концерт ребенка на ксилофоне да еще с колокольчиками довел бы до исступления и мигрени. И которые таких детей сдают в детдома. А Пашу любят.
Ему немного, но повезло и с этой болезнью: опухоль растет наружу и не дает метастазов. Только она причиняет малышу дикие боли. И вот несколько суток он не просыпаясь лежит под капельницей с обезболивающим и снотворным.
Екатеринбургские врачи из отделения интенсивной терапии мне прямо говорят: боль снять можем, а вот помочь, спасти — нет.
Зато немецкие врачи в состоянии помочь. Вот только 850 тыс. рублей за эту операцию Пашиным родителям найти негде. Все три Пашиных года жизни все свои заработки Шиховы тратят на лекарства и консультации. Папа Паши слесарь, а мама уже давно не работает, она круглые сутки с сыном.
Я ухожу из больницы, иду по Екатеринбургу и думаю, а что все-таки сказал бы Павлику, вдруг проснись он? Про Шрека, наверное, сейчас не стал бы. Сейчас, наверное, рассказал бы, что за последний год видел много детей — растерянных и лысых после химиотерапии, с сиреневыми губами и одышкой из-за тяжелых пороков сердца, жутко горбатых — со сколиозом четвертой, самой жестокой степени. И как встретил их потом, после всех этих бед. И как в этом "потом" они оказались самыми обычными детьми, то есть веселыми и беззаботными, словно ничего такого с ними и не было. Я думаю о том, что и с Павликом будет вот так же все хорошо. Должно быть, раз врачи берутся.
А может, Павлик, когда пройдет год, тебе уже не потребуются мои жизнеутверждающие истории, и мы обсудим что-то новенькое из жизни Шрека. Или Кевина. Обязательно обсудим следующим летом.
Если это следующее лето для Павлика наступит.