ЭПИГРАФ"Все сбылось, не правда ли? — продолжал Воланд, глядя в глаза головы, — голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это — факт. А факт — самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее..."
Михаил Булгаков. "Мастер и Маргарита".ЭПИГРАФ
Когда в конце прошлой недели Козырев вдруг сорвался в Белград на одну ночь для встречи с сербским президентом Милошевичем, многие не могли понять логику его поступка. Зачем ломать копья и давать очередной повод оппонентам для обвинений главы МИД России в "аэродромной дипломатии", когда на Балканах и так не покладая рук работает поднаторевший в общении с непредсказуемыми "братьями по крови" Виталий Чуркин? Трудно сказать, что руководило министром — желание внести вклад в разблокирование кризиса в Горажде или мотивы иного свойства, но лавров балканского миротворца Козырев не стяжал. И даже наоборот — ведь вернувшись из Белграда, он во всеуслышание объявил, что "руководство Сербии настроено конструктивно", и в ближайшее время оно сделает все возможное, чтобы снять блокаду с миротворческих сил ООН в Боснии. А за это министр пообещал сербам добиваться постепенного снятия санкций. Но вероломные сербы так и не оправдали его надежд — и казавшаяся столь близкой победа превратилась в очередной дипломатический пшик, коих, к сожалению, за не столь долгую историю конфликта было уже предостаточно. И не только российских.
Столь неприятный для авторитета главы МИД России поворот обстоятельства приняли буквально на следующий день по его возвращении из Сербии, когда в Москву после длительного отсутствия прилетел Чуркин. То ли Виталий Иванович не знал подробностей заявления шефа, то ли не обратил на что-то внимания, но тон его заявления в аэропорту разительно отличался от сказанного министром. Эмоционально обвинив боснийских сербов в постоянном нарушении данных России обещаний и использовании ее репутации в своекорыстных целях, он напомнил, что Россия — не банановая республика. А потому ей следует с упомянутыми сербами "всякие разговоры" прекратить и ответить, как то подобает великой державе (не уточнив, правда, что имеется в виду под таким ответом). Что же касается снятия санкций с Сербии, то об этом не может быть сегодня и речи.
На фоне оптимистического взгляда в боснийское будущее Андрея Козырева выступление его заместителя выглядело диссонансом. По журналистской Москве поползли слухи, что высшие дипломаты страны придерживаются разных взглядов на роль России в урегулировании, а некоторые мастера пера даже предрекали кадровые перемены на Смоленской площади. Не прояснили ситуации ни заявление самого Чуркина в Госдуме, что разногласий у него с Козыревым, как утверждают-де некоторые, нет, ни специальное разъяснение о том же представителя МИД Михаила Демурина (интересно, что до "утверждений в СМИ" дело не дошло, были лишь слухи). Масла в огонь подлил и сам президент. Или, что вероятнее, его окружение, сочинявшее текст президентского заявления о положении в Боснии.
То, что заявление готовится, было известно во вторник. И вот вечером этого дня агентство France Presse распространило некое изложение текста, из которого (в духе речи Чуркина) следовало, что Россия не только готова "принудить сербов к миру", но и вообще обвиняет их в геноциде и агрессии. Но в тексте, распространенном официально в среду, этих слов уже не было — говорилось лишь о принятии "решительных мер для политического решения кризиса", и что сербам следует выполнять данные России обязательства. После чего некоторым вдруг показалось, что дни Чуркина в МИД сочтены. К счастью, интрига (если она и была) продолжения не имела. И вечером в среду "герой Сараево" уже расточал улыбки на встрече Козырева с Оуэном и Столтенбергом. А внимание интересующихся вывертами российской дипломатии переключилось на то, как Борис Ельцин и Гунтис Ульманис, несмотря на взаимное стремление, так и не смогли 21 апреля пожать друг другу руки в Москве.
История началась год назад, когда идея проведения саммитов с балтийскими лидерами была поднята на щит Москвой. Почти тут же оказалось, что куда легче найти общий язык с прежде непримиримыми противниками, чем с тремя бывшими "республиками-сестрами". К началу 1994 года Москва записала себе в актив лишь визит Альгирдаса Бразаускаса, да и то лишь после того как ему уступили в вопросе вывода войск — они ушли без заключения договора. Заверив, что прецедент сей более не повторится, в МИД сделали своего рода ставку на Ульманиса, ибо рассчитывать на Леннарта Мери не приходилось — эстонец, судя по всему, до вывода войск разговаривать с Москвой не собирается, если даже шампанское на прошлой неделе пить зарекся, пока последний российский солдат не покинет Эстонию. Но приезду Ульманиса все время что-то мешало — то РЛС в Скрунде, то неурегулированные детали договора о выводе войск. Наконец, решено было провести саммит в апреле, да тут некстати в МИД Латвии какой-то доброхот (не иначе, друг латвийского народа и чей-то не менее большой недруг) подкинул текст "распоряжения президента России", да на бланке, да с печатью. А в нем Латвия упомянута как страна, где будет военная база России. И о саммите пришлось на время забыть: латыши требовали официальных извинений от самого Ельцина.
Борис Николаевич извиняться по таким "пустякам" явно не желал. А потому вернулись к идее лишь на этой неделе, когда Ульманис получил вдруг его приглашение приехать в четверг. Одновременно на разных дипуровнях Москва вновь объявила о "досадной технической ошибке", закравшейся в "распоряжение". Доверчивый Ульманис уже паковал чемоданы, готовясь "поделиться мнениями и подвести черту под тяжелыми историческими несправедливостями", как выяснилось совсем уж загадочное обстоятельство — приглашение есть, а в Москве его никто не ждет. Разгадка проста: Ульманис не готов был к главному — договору о выводе войск, и, видимо, в Москве решили проявить жесткость, убедив Ельцина отложить визит — ведь мнения-мнениями, а договоры-договорами.
Впрочем, старый друг лучше новых двух. И на днях в Москве тепло приняли "непотопляемого авианосца" арабского мира — Ясира Арафата. Еще пару лет назад казалось, что новой России не по пути с лучшим другом Леонида Ильича и лауреатом его Ленинской премии мира. Но геополитика взяла верх, и знакомое всему миру небритое лицо вновь замелькало в Кремле. И даже выдвинуло неожиданную инициативу послать на Ближний Восток российских миротворцев, представив ее как непременное условие размещения сил ООН в секторе "Газа-Иерихон", дабы избежать "анархии и балканизации Ближнего Востока". Но тут может статься, что видит око, да зуб неймет: и рады бы российские генералы отправиться в Палестины, да вряд ли.