«Айтишников на всех рынках не хватает всегда»

В новом выпуске совместного проекта Центрального университета и издательского дома «Коммерсантъ» «Директора и люди» Илья Иванинский и Анастасия Мануйлова беседуют с вице-президентом «Лаборатории Касперского» по развитию бизнеса в России и странах СНГ Анной Кулашовой о том:

• какие задачи сейчас стоят перед IT-индустрией;
• каких специалистов не хватает компаниям;
• каких изменений IT-бизнес ждет от российской системы образования.

Анастасия: Добрый день, друзья. Мы рады приветствовать вас на новом выпуске совместного проекта Центрального университета и издательского дома «Коммерсантъ».

Илья: Центральный университет создан бизнесом для бизнеса. Мы готовим специалистов, готовых к работе с первого дня. А для этого мы находимся в непрерывном контакте с нашими партнерами. И наша серия интервью — как раз формат такого поддержания контакта. В ходе интервью мы беседуем с руководителями компаний о том, какова их стратегия, как кадры укладываются в эту стратегию, и о том, как наладить взаимодействие бизнеса и университетов.

Анастасия: А вести эти беседы с бизнесом будем мы: я, Анастасия Мануйлова, обозреватель отдела экономики газеты «Коммерсантъ», автор Telegram-канала «Человеческий фактор», и Илья Иванинский, глава Центра бизнес-образования и аналитики Центрального университета, партнер-эксперт «Яков и партнеры». И сегодня у нас в гостях вице-президент «Лаборатории Касперского» по развитию бизнеса в России и странах СНГ Анна Кулашова. Добрый день, Анна.

Анна: Добрый день.

Илья: Анна, здравствуйте. Большое спасибо, что нашли время с нами пообщаться.

Анна: Это всегда приятно.

Илья: Анна, для большинства людей кибербезопасность — это антивирус на компьютере. Ну, может быть, VPN, который мы теперь ставим, некоторые. Но на самом деле это гораздо более сложная и широкая сфера — там ведь очень много продуктов есть: В2С-сегмент, В2В-сегмент. Вы не могли бы рассказать о том, что сейчас происходит в сфере, куда оно все движется, куда развивается?

Анна: Коллеги, начну с того, что даже антивирус уже давно не просто антивирус, это антифрод-менеджеры и всевозможные программы, позволяющие идентифицировать активность злоумышленников, которые, например, звонят нам с вами по телефону. Это огромный спектр дополнительных решений, которые делают нашу комплексную цифровую жизнь более приятной, спокойной и безопасной. А если мы говорим про крупные бизнесы, то вызовов там, конечно же, еще больше. Когда злоумышленники пытаются проникнуть в нашу персональную жизнь, у них всегда интересы вполне конкретные: это наши персональные данные или деньги. Через большие организации они пытаются получить ровно то же самое: доступы к персональным данным и финансовым результатам.

В последнее время злоумышленники совершают киберпреступления, просто чтобы нанести крупным предприятиям невосполнимый ущерб.

В последние годы добавилось такое явление, как хактивизм, когда злоумышленники совершают киберпреступления просто для того, чтобы что-то испортить. Например, нанести крупным промышленным предприятиям невосполнимый ущерб либо вызвать долговременные остановки производства.

Весь комплекс защитных мер постоянно развивается. В России очень продвинутая отрасль высокотехнологичных решений. Отечественная кибербезопасность действительно такой передовой производственный сектор, если можно так это назвать.

Илья: А вот как, если представить себе весь рынок в целом, он структурирован? В деньгах, скажем? Где больше всего в сфере кибербезопасности денег — это В2С- или В2В-сегменты, какие продукты занимают сейчас бОльшую часть?

Анна: В2В, например, это крупное производство — там больше требований по классам защиты. В этой сфере важно соблюдать законодательное регулирование, которое обязует компании определенным образом себя защищать.

В2В-сегмент более емкий с точки зрения и инвестиций, и средств безопасности, которые в нем применяются. Далее в рамках В2В-сегмента есть собственное программное обеспечение, есть сервисы, есть инфраструктурные, то, что связано с «железячными» решениями. Можно сказать, что B2B-сервисы занимают традиционно 20–30%, программное обеспечение занимает всегда больше 50%, ну и у «железа» тоже будут порядка 30%. Что касается соотношения В2В и В2С, наверное, 80% — это В2В, 20% — В2С, и нужно понимать при этом перспективы. В2С, конечно же, больше, потому что далеко еще не все наши граждане активно защищают свои устройства средствами, которые позволяют цифровую жизнь вести более гигиенично. Хотя мы видим большой всплеск внимания к средствам безопасности.

Илья: Понятно. Сколько бы антивирусов мы ни поставили, В2В все равно больше, да.

Анна: Устройств и систем гораздо больше индивидуальных и так далее.

Сейчас активно развиваются умные дома, однако большое количество устройств интернета вещей пока не защищает никто.

У нас сейчас активно развиваются умные дома. Однако большое количество устройств интернета вещей пока не защищает никто. Справедливости ради отмечу, что защищать их пока весьма непросто, потому что существуют разные протоколы, системы и так далее. То есть еще сферы, которые будут вызывать некоторое внимание. С другой стороны, с точки зрения промышленных устройств, промышленного интернета вещей, конечно, компании уже уделяют этому внимание и выстраивают комплексную защиту.

Илья: Понятно. А так вот на память не помните общий объем рынка решений кибербезопасности в целом, может, есть какой-нибудь прогноз?

Анна: Есть прогноз ЦСР, можно на него ориентироваться. Он, по-моему, до 2028 года сейчас, в нем дается оценка районе 700 млрд руб. В принципе тут можно спорить — это будет 500 млрд или 700 млрд руб., но порядок величины примерно такой. То есть рынок большой, развивающийся. Тут важно понимать, что он растет где-то примерно двузначными цифрами, точно совершенно больше 12–15%, это больше мирового рынка.

Россия и страны СНГ являются наиболее атакуемыми регионами в мире.

Илья: Ну это, наверное, понятно, учитывая контекст, в котором мы находимся. Ну и вообще сейчас, мне кажется, кибербез — это одна из самых горячих таких тем.

А как вам кажется, мы сейчас находимся на каком-то плато или только в самом начале этого большого пути развития? Есть еще много новых технологий, которые поменяют сферу, те же квантовые компьютеры, например, одни чего стоят.

Анна:

Цифровизация будет продолжаться, развиваться, углубляться, расширяться. Любая цифровизация тоже создает новые угрозы.

Цифровизация совершенно точно будет продолжаться, развиваться, углубляться, расширяться. Любая цифровизация с точки зрения ландшафта угроз тоже создает новые угрозы. Поэтому индустрия кибербезопасности следует за индустрией информационных технологий в целом. Потому что, естественно, чем больше наша жизнь смещается в виртуальную реальность или совмещенную реальность, как хотите, тем больше мошенники переключают внимание с физической, например не просто ограбление банка, а виртуальное ограбление банка.

Илья: Правильно, чего его грабить, когда можно все украсть удаленно.

Анна: Конечно. Если мы затрагиваем такие инновационные области, как квантовые компьютеры. Здесь речь идет в большей степени пока еще про квантовое шифрование. Но активно, да, ведутся разработки в постквантовое шифрование. Поэтому здесь как раз очень проактивно, на будущее думают о новых алгоритмах и так далее. Поэтому все это будет развиваться.

Задача современного кибербеза — предиктивность, важно предугадывать, что будет завтра.

Задача современного кибербеза, современной индустрии кибербезопасности — это предиктивность. Важно заглядывать вперед, предугадывать, что будет завтра.

А иначе мы просто не справимся. Ну а помимо квантовых компьютеров, у нас появился искусственный интеллект (ИИ), который со всех сторон создает дополнительные интересные возможности.

Илья: А расскажите, как ИИ влияет на кибербезопасность с точки зрения и атаки, и защиты.

Анна: Давайте так. То, с чем мы точно уже в той или иной степени либо сталкивались, либо слышали,— это всевозможные дипфейки. Это как раз пример использования ИИ со стороны злоумышленников. Ну, наверное, из таких самых простых это не единственный алгоритм — мы, например, уже видели, когда по косвенным признакам можно было сделать вывод, что атака поддерживалась на протяжении часов с вариативностью, определенной искусственным интеллектом. Это первое. С другой стороны, мы в высокотехнологичных индустриях.

Каждый день мы идентифицируем более 460 тыс. новых зловредов.

Поэтому мы, по-моему, несколько дней назад сделали обновления по статистике киберинцидентов, которые мы расследуем, и если, например, еще год назад мы говорили о том, что порядка 411 тыс. новых зловредов мы идентифицируем каждый день. То в этом году эта цифра доросла до 467 тыс.

Илья: 460 тыс. каждый день?

Анна: Идентифицированных новых. Для того чтобы их идентифицировать, мы перелопачиваем, как понимаете, десятки, а то и сотни миллионов этих файлов в день. Руками-глазами разобрать это просто невозможно. Поэтому, естественно, это все автоматизировано уже давно, и алгоритмы машинного обучения, и всевозможные другие работают. Есть целые решения класса, например, Си-Эм (СМ), и вот сейчас мы работаем над тем, чтобы «подружить» решения по детектору аномалии с ИИ для улучшения качества работ, скорости и так далее. В этом направлении ведется очень много работы, то есть, как всегда, ИИ будет и там, и там выступать, но и на сами алгоритмы ИИ, к сожалению, тоже проводятся атаки. В прошлом году нашумевшая — это атака на протокол «Рей» (Ray), которая используется и OpenAI, и Microsoft, и Amazon, в их структурах активна. Атака была целевая, очень глубокая: все возможные векторы атак были реализованы, и даже криптомайнинг.

Илья: А если говорить про изменения, произошедшие в 2022 году, ну и в основном связанные с международным бизнесом? Вы упомянули, что в России есть еще куда расти относительно мирового рынка, но в целом ведь русские хакеры и русский балет — это два очень мощных бренда наших. И в этом плане «Лаборатория Касперского» — это один из международно известных брендов, которые есть в России. Расскажите, пожалуйста, как выглядит стратегия развития международного бизнеса сейчас? Он возможен, невозможен?

Анна:

Мы присутствуем на всех континентах — более чем в 200 странах.

Конечно, мы активно развиваемся. Мы на самом деле присутствуем более чем в 200 странах. У нас более чем в 30 странах открыты и работают офисы. То есть мы на всех континентах и даже, можно сказать, в Антарктиде присутствуем, поскольку наши люди в Антарктиде есть, по крайней мере с нашими программными продуктами. И, конечно, после 2022 года в ряде стран ведение бизнеса стало менее комфортным, давайте так это назовем. Нам менее комфортно в Европе. Хотя есть заказчики, которые очень лояльны и продолжают оставаться с нами. Очень лояльная партнерская экосистема. В Америке у нас, конечно, неприятность в том, что этим летом они запретили своим гражданам пользоваться нашим программным обеспечением, чем поставили большое количество собственных граждан под угрозу. Но, с другой стороны, не смогли отказаться от сервисов «Лаборатории Касперского». Поэтому сервисами по-прежнему граждане американские в том числе могут пользоваться.

Ну это неприятная, конечно, история. Но, с другой стороны, нам очень рады в регионе Ближнего Востока, где мы очень активно развиваемся, растем — там около 20% в год. В Латинской Америке тоже у нас двузначными темпами рост идет. Азиатско-Тихоокеанский регион тоже весьма дружественен, и даже в Японии мы по-прежнему сохраняем, развиваем свое присутствие. Так что здесь очень много у нас интересного происходит.

У нас есть 12 центров прозрачности, где мы открываем наши исходные коды. В 2024 году мы открыли центры в Боготе, Сеуле и Стамбуле.

Илья: А что значит центр прозрачности?

Анна: Собственно, это место, где мы делимся исходными кодами. Туда могут приходить представители компаний, общества, регуляторов и смотреть, исследовать, что у нас в наших программных продуктах нет закладок. То есть предусмотрено несколько различных уровней глубины того, как они могут смотреть и видеть, что мы делаем.

Илья: Понятно.

Анна: То есть для того, чтобы показать, что мы открыты миру.

Илья: Удачи вам в этом. Я абсолютно убежден, что мы должны все работать над продвижением наших продуктов во всем мире. Потому что нам действительно есть чем гордиться.

Анна: Спасибо. Мы продолжим активно работать в этом направлении.

Анастасия: Смотрите, мы поговорили про бизнес, и, да, действительно, есть история про активное развитие, в том числе активное развитие международное. И тем более становится важным вопрос про кадры. Сколько человек у вас сейчас работает и какие это специалисты?

Анна: В компании работает более 5 тыс. человек. Порядка 2,7 тыс.— разработчики и тестировщики. Конечно, бОльшая часть из этих 2,7 тыс.— разработчики, но у нас также большое количество бизнес-аналитиков, большое количество людей, которые работают непосредственно с клиентами, архитекторов решений. То есть на самом деле очень много ролей, тех людей, которые общаются непосредственно с заказчиками, которые должны понимать бизнес-задачи заказчиков, трансформировать их на язык разработки. Разработчики — это те, кто создает все наши продукты.

Илья: Белые хакеры, наверное, у вас есть?

Анна: У нас есть команды, которые занимаются исследованием угроз как таковых в целом. Есть те, кто занимается целенаправленным выявлением уязвимостей. Плюс кросс-команды обязательно.

Анастасия: Стало ли вам сложнее нанимать таких людей на текущем российском рынке труда? Мы все понимаем, что он сейчас достаточно сложный для компаний, особенно когда это касается IT-специалистов. Ощущаете ли вы какие-то проблемы с наймом, с удержанием людей?

Анна:

Айтишников не хватает всегда на всех рынках.

Мы недавно делали исследование: в целом айтишников на всех рынках не хватает всегда. Но даже в этом айтишном недостатке кадров людей, которые занимаются информационной безопасностью, не хватает немного больше, так как существуют дополнительные требования. Поэтому мы не первый год, это не только после 2022 года, живем в этой ситуации. Тут, наверное, есть еще структурная задача. Потому что, конечно, все хотят как можно больше сеньоров и мидлов, а вузы в основном выпускают джунов. У этих людей есть базовые, фундаментальные знания, ведь у нас очень хорошее образование, но не хватает именно практических навыков в тех конкретных областях, которые нужны.

Как и все, мы боремся за лучшие кадры, поэтому активно сотрудничаем с вузами.

И этого можно достичь уже только на практике, работая непосредственно в организации и так далее. То есть вот здесь скорее структурная нехватка кадров. Поэтому, да, как и все, мы боремся и бьемся за лучшие кадры, так же, как и все, мы всегда ищем активных разработчиков на плюсах, на го (Go) и многих других языках. Нам, как и всем остальным крупным компаниям отрасли, их не хватает. Поэтому активно сотрудничаем с университетами, с вузами. У нас есть целые программы, в рамках которых мы готовы отдавать вузам свои курсы, в том числе по кибербезопасности. С 2023 года у нас действует программа академических альянсов, где мы пытаемся систематизировать взаимоотношения с вузами в этой области.

У нас уже десять лет работает программа стажировок для студентов старших курсов.

А с другой стороны, очень активно у нас уже примерно десять лет работает программа стажировок, когда мы к себе принимаем студентов, в основном старших курсов — это на первом, втором, третьем курсах люди получили то самое необходимое фундаментальное образование, а дальше уже у нас имели возможности непосредственно решать задачи, связанные с дальнейшей работой. Ну еще и денег подзаработать. Мы оплачиваем эти стажировки очень достойно. Более 700 человек у нас уже прошло через эту программу за десять лет, и более половины из них остаются работать в компании.

Илья: Это прекрасно, да. Потому что, какой бы ни был хороший университет, чтобы выйти, тем более мидловым, специалистом, конечно, нужно в процессе учебы где-то постажироваться, желательно поработать.

Анна: И над практическими задачами.

Илья: Конечно, университет хорошо, но практические задачи — они и есть практические знания. А какой подход у «Лаборатории Касперского»? Вам удобнее нанять джуна, вы же правильно сказали, что всем хочется?

Анна:

У нас активно поощряется развитие талантов внутри компании.

Мы и то и другое практикуем, в том числе у нас еще активно поощряется внутри компании переход — то, что называется развитие талантов в компании. Потому что человек может в одной части стартовать, а потом осознать, что не хочет быть разработчиком, но есть желание заниматься проектированием — эта сфера нравится больше. Наша собственная академия очень активно помогает переходить внутри, чтобы понять сильные стороны и чем нравится заниматься, а затем перейти в смежные области. У нас есть случаи, когда из разработки люди переходят, например, в бизнес. Начинают работать с заказчиками.

Главное — это гибкость, которую компания проявляет в поддержке инициатив сотрудников. Если люди талантливые — надо дать им возможность раскрыться.

Поэтому тут самое главное та гибкость, которую компания проявляет в поддержке этих инициатив, если люди талантливые — надо дать им возможность раскрыться. Через нашу систему стажировок SafeBoard достаточно много как раз привлекаем молодых специалистов, но поскольку у них была возможность попрактиковаться, они все-таки уже понимают, на что идут. Компания понимает, какого специалиста берет уже на постоянной основе. Так что здесь хорошая взаимовыгодная история.

Анастасия: У IT-специалистов есть, наверное, несколько особенностей, которые отличают их от многих других типов работников, в частности это история с системой сертификации — раньше она происходила на базе зарубежных центров компаний, сейчас, когда они ушли, возникает потребность альтернативы. Как, на ваш взгляд, она могла бы выглядеть, как могла бы быть устроена?

Анна: Вы сложную тему затрагиваете, потому что есть много инициатив вокруг этого, но зарубежные компании (я говорю как человек, который много лет отработал в тех самых зарубежных компаниях) все-таки свои системы сертификации и оценки выстраивали таким образом, что это очень ценилось специалистами, это такой знак качества принадлежности к узкому кругу профессионального сообщества. Джуны претендовать на получение таких сертификатов не могли. Как правило, это были такие хай мидлы и сеньоры — те люди, которые действительно достигали больших профессиональных результатов в своих областях. Если мы про ту сертификацию, которая ушла. Но на самом деле ассесмент и те сертификаты, которые мы проводим внутри компании, в том числе при поиске и отборе кандидатов, это тоже достаточно высокие планки. Понятно, все они зависят от ролей, на которые мы нанимаем, поэтому к существующим инициативам есть вопросы. Если мы дали сертификат, станет ли джун сразу мидлом? Наверное, нет. Задачу мы таким образом не решим. Мы получим больше людей с сертификатами, а все равно работодатели будут тестировать их на профпригодность уже своими инструментами.

Поэтому здесь нужны подтверждения навыков — вопрос, как это сделать так, чтобы все получили свою выгоду. И работодатели, и те люди, которые будут проходить обучение, получать эти сертификаты, и так далее. Поэтому здесь еще требуется хорошая проработка.

Илья: Какие-то идеи есть на эту тему?

Анна:

Позиция Центрального университета — важно совмещать обучение практическим навыкам с фундаментальным образованием, создавая формы гибкого сотрудничества с работодателями.

Позиция Центрального университета — важно совмещать обучение практическим навыкам с фундаментальным образованием, создавая формы гибкого сотрудничества с работодателями. Потому что хороший математик, хороший программист, его можно взять и до чего-то доучить, когда есть хорошая фундаментальная база. Задача высшего образования — заложить эту фундаментальную базу. А дальше нужно создать те самые формы гибкого сотрудничества с работодателями. Хочу я быть системным аналитиком, бизнес-аналитиком или программистом. Поэтому, мне кажется, вот это очень интересная концепция, которую как минимум необходимо протестировать, у нее есть в общем большое будущее, на мой взгляд. А дальше будем смотреть.

Илья: Без базового фундаментального образования хорошего специалиста ни в чем не вырастишь. Чтобы на чем-то расти, нужен все-таки фундамент. А еще такой вопрос, касающийся кадров. Вы сказали, что у вас работают 5 тыс. сотрудников всего, это много, но не 100 тыс.

Анна: Нет, мы очень компактные.

Илья: Очень компактная организация, но я сильно подозреваю, что среди ваших клиентов, особенно среди крупных В2В-клиентов, количество людей гораздо больше, которые требуются в сфере кибербезопасности. Как вы оцениваете их готовность? Каждый человек, который продавал В2В-продукт, знает, что, чтобы сделать хороший результат с заказчиком, нужен не только готовый поставщик, но и готовый заказчик. Что вы можете о них сказать?

Анна: Вы знаете, у всех по-разному, потому что если мы, например, посмотрим на телекомы, то в телекомах у них есть такая тенденция: они создают свои большие центры исследований киберугроз и СОКи — центры реагирования и обнаружения угроз. И у них есть системы вовлечения и привлечения людей туда. Поэтому, если мы возьмем крупнейшие телекомы, у всех операторов в этом плане все неплохо. Но в очень многих крупных организациях, конечно же, большая нехватка специалистов информационной безопасности, там людей действительно не хватает — в самих командах, которые занимаются обеспечением информбезопасности и кибербезопасности. А с другой стороны, не всегда хватает нужной поддержки руководства и понимания на уровне руководства, насколько у нас, если даже внедрены рискориентированные подходы, насколько эти подходы прослеживаются, во-первых, есть ли кибербез там — сейчас 250-м указом президента он в критической информационной инфраструктуре появился как обязательный фактор, но все равно далеко не всегда есть вот это полное понимание необходимости и важности формирования правильного ландшафта обеспечения и привлечения специалистов и так далее. И там нехватка кадров, конечно, очень высокая.

Илья: То есть не только в «Лаборатории Касперского», не только из вас состоит рынок, на самом деле это огромный рынок специалистов?

Анна: Рынок большой, и опять же решения здесь два. Готовить больше специалистов — это правильно, но теми темпами, как у нас все развивается, их все равно не будет хватать. Поэтому первое — это автоматизация, использование инструментов, в том числе с ИИ, и максимальная технологизация всех процессов. Вторая большая история — это развитие сервисных моделей, которые очень сильно сопряжены с уровнем доверия. К сторонним поставщикам систем кибербезопасности.

Анастасия: Мы уже затронули тему образования, когда говорили про кадры, здесь еще такой вопрос: вы упомянули, что у вас партнерство с вузами длится уже достаточно много лет, можно предположить, что вы хорошо понимаете, что в российском образовании делается как следует, а что можно совершенствовать. Какие у него есть плюсы, минусы применительно к рынку труда?

Анна:

Не хватает притока специалистов из индустрии в вузы.

Еще раз: в целом у нас действительно хорошее фундаментальное образование, есть нюансы. Текущие программы, когда ведущие университеты курируют университеты по всей стране и помогают им развивать свои программы — они способствуют хотя бы некоторому выравниванию. Цифровизация образования тоже способствует по крайней мере обеспечению информационного пространства. Не хватает притока специалистов из индустрии в вузы.

Когда мы говорим про практические вещи, живой приток того, что есть сейчас в индустрии, очень важен. И второй запрос со стороны студентов: очень часто они не понимают, зачем они три курса учили матанализ и где потом он им в жизни пригодится. Вот здесь некоторый разрыв у нас начинает возникать.

Вузы, которые проактивно устанавливают контакт с работодателями, находятся в более выигрышной позиции для привлечения лучших студентов и поставки лучших кадров на рынок.

Поэтому те вузы, которые проактивно устанавливают контакт с работодателями и людьми, которые могут читать современные курсы, рассказывать о том, что в каждой конкретной индустрии происходит, они, конечно, в более выигрышной позиции находятся и для своих студентов, и для привлечения лучших студентов, и для поставки лучших кадров на рынок. Хотелось бы, наверное, вот этой динамики в большей степени.

Илья: Мы как университет всегда очень рады, когда к нам приходят преподавать люди из бизнеса, которые рассказывают, что на самом деле происходит сейчас, потому что то, что студенты слышат от нас,— это одно, когда они слышат от людей практикующих — это совершенно другое, очень полезно. А с точки зрения навыков, то есть фундаментальное образование хорошее, с этим мы согласны. А как вам кажется, чего не хватает?

Анна: Если мы говорим про технические направления, мое наблюдение, что не хватает достаточно много софт скиллов. Ну потому что если человек пришел, он пару лет активно что-то поделал, его продвигает компанию, он уже не просто мидл или сеньор, но еще и тимлид, у него появляются люди, за которых он отвечает. Но как с ними работать, он не очень понимает. И здесь вот эти различные вещи — это умение коммуницировать правильно, доносить свои мысли, удерживать, развивать и двигать вперед команду. Это то, чему, как правило, в технических вузах не очень много внимания уделяется, и это достаточно важный аспект. Потому что результат в команде более достижим, чем индивидуально.

За всеми прорывными научными исследованиями, даже если они носят чьи-то имена, всегда стоят трудовые коллективы.

Илья: Как у Эдисона.

Анна: Конечно, но и на самом деле, когда мы говорим про великие имена, про того же Ландау, это был коллектив. У Капицы был коллектив, у Сергея Павловича Королева были коллективы, в которых действительно каждый вкладывал достаточно много. Поэтому, наверное, это тоже крайне важно и понимание, как это работает в бизнесе, на самом деле бизнес-вещи очень важны. Опять же я упоминала, что у нас есть люди в компании, которые из разработки переходили в бизнес, и вполне успешно. У нас есть такая практика, опять же академия очень много инвестирует, и можно пойти там получить дополнительные навыки, пройти тренинги, курсы и так далее. И поэтому можно добрать то, чего тебе когда-то не хватало. Но в целом хорошо, чтобы эта история на уровне вуза тоже закладывалась.

Илья: А как, по вашему мнению, эффективно работает партнерство вуза и корпоративного партнера, вы много лет этим занимаетесь, с Центральным университетом работаете? Что, по-вашему, работает хорошо?

Анна:

Один из эффективных инструментов — обучение новых преподавателей и повышение квалификации тех, кто сейчас работает в вузах.

Мы все-таки стараемся делиться знаниями, которые мы накапливаем: это где-то оборудованные классы, где-то курсы, которые мы готовы отдавать, или части, модули какие-то, чтобы встраивать их в те учебные программы, которые могут быть. Но опять же у нас людей, которые способны приходить и читать, все равно ограниченное количество. Поэтому, наверное, одним из эффективных инструментов мы считаем обучение новых преподавателей и повышение квалификации тех преподавателей, которые непосредственно сейчас в вузах работают.

У нас тоже эта практика уже несколько лет действует, последний такой курс был в ноябре 2024 года, когда мы собирали преподавателей, я прокатчиком была по определенному набору навыков, в том числе по безопасной разработке. Вот следующий летом 2025 года будем делать. Поэтому это хорошо зарекомендовавшая себя практика, элемент масштабирования, который может быть. Это совмещение практической деятельности, когда наши люди ходят в вузы и сами преподают или мы с вузом устанавливаем взаимоотношения и делимся знаниями, и обязательно развитие преподавательского сообщества.

Илья: Получается, что, обучив 30 студентов, ты обучил 30 специалистов, обучив 30 преподавателей, ты потенциально…

Анна: Охват гораздо выше.

Илья: …получил тысячу студентов.

Анна: И важна еще оснащенность базы, чтобы студенты могли в университетах на нормальном оборудовании, в нормальных классах выполнять те задачи, которые есть. Это еще один такой элемент.

Илья: В кибербезе особенно важен, полигоны нужны.

Анна: Конечно. Вы упомянули полигоны, это очень хорошая история: она позволяет посоревноваться и очень хорошо продемонстрировать свои навыки. Потому что соревновательный аспект — он хороший, драйвовый для студентов, и мы периодически стараемся участвовать. В этом году на Kazan Digital Week мы как раз делали с компанией, у нас хорошо получилось. А так с «Соларом» регулярно проводим в рамках и СОК-форумов, не только на цифре мы это делаем. Там как раз и международные команды начинают принимать участие, в общем достаточно такое интересное движение создается вокруг этого.

Илья: Вы сказали, что работает хорошо, а что не очень хорошо работает? Какие ошибки обычно совершают вузы во взаимодействии с корпоративными партнерами и в обратную сторону?

Анна:

Со стороны и компании, и вузов должны быть активные люди, которые что-то пытаются привнести.

Здесь сложно сказать, думаю, что, как в известной фразе, все счастливые семьи похожи, а несчастливые несчастны по-своему. Здесь в числе ошибок может быть несовпадение целей, недопонимание друг друга. Времени нет, нет достаточно активных людей с двух сторон, кто этим занимается. Наверное, если нет каких-то застрельщиков сумасшедших, которые готовы брать, невзирая ни на что, пытаться что-то реализовать, конечно, все потихонечку растеряется. Поэтому и со стороны компании, и со стороны вузов должны быть активные люди, которым небезразлично происходящее, которые что-то пытаются привнести.

Илья: У меня последний вопрос: что бы вы могли посоветовать нам как системе образования и студентам, которые хотят быть успешными в корпоративном мире после окончания университета?

Анна:

Любопытство — это то, что нас ведет вперед, заставляет нас заглянуть за горизонт.

Тут можно посоветовать сохранять любопытство, потому что это то, что нас ведет вперед, заставляет нас заглянуть за горизонт. Позволяет эти горизонты расширять. Все время не успокаиваться: сейчас вот это получилось, а как можно еще, а все ли мы сделали, а что еще можно сделать. Куда заглянуть. Такая вот проактивная позиция — это и для вузов, и для студентов в нашем деле, мне кажется, самое главное. Не растерять этот задор и любопытство, которое нас двигает, мотивирует по жизни. Меня так точно мотивирует — времени всегда не хватает, потому что столько всего интересного вокруг. И не успеваешь.

Илья: Огромное вам спасибо за ответы и за то, что к нам пришли.