В марте один из крупнейших мировых инвестбанков и крупнейший японский инвестбанк Nomura Holding объявил об открытии представительства в Москве (см. Ъ от 14 марта). Дочерняя структура банка "Номура (СНГ) Лимитед" будет выступать консультантом для российских компаний и банков по выходу на международные рынки капитала. Президент и генеральный директор Nomura Asia Holding NV ХИРОСИ ТОДА уверен, что приход настроенных на долгосрочные вложения японских инвесторов на российский рынок принесет ему стабильность.
— Ваш банк ушел с российского рынка после дефолта 1998 года. Между тем почти все крупнейшие зарубежные инвестбанки активно работают в России. Чем вызвано такое позднее возвращение?
— На самом деле мы пришли в Россию больше двадцати лет назад. Тогда экономика Японии была достаточно мощная, и мы рассматривали российский рынок как возможность для дальнейшего нашего развития. Однако почти сразу за этим в японской экономике начался спад, который в Японии называют потерянным десятилетием, хотя формально он продолжался с 1993 по 2006 год. Именно в связи с тяжелой экономической ситуацией мы почти не проводили операций за пределами Японии. Несмотря на то что у нас открыто почти 30 офисов по всему миру, в последние десять лет это число оставалось неизменным. Поэтому открытие офиса в Москве можно считать неким прорывом. В последние несколько лет японская экономика восстанавливается. Восстанавливается и интерес инвесторов к России. Таким образом, офис в Москве — это первый плацдарм, с которого мы будем развивать свою экспансию на рынки Центральной и Восточной Европы.
— С 1997 года вы работали руководителем департамента долгового рынка Nomura. Помните ли вы российский дефолт 1998 года? Сколько Nomura потерял? Какой опыт вы из него вынесли?
— 1997-1998 годы были непростым периодом для Nomura. И это определялось не только кризисом российского рынка ГКО. Это было время кризиса ипотечных облигаций в США и финансовых скандалов в Токио. Важно, что в отличие от мексиканского или аргентинского кризисов, в которых довольно серьезно пострадали клиенты Nomura, в кризисе с ГКО это были потери в основном самой Nomura. Наши потери были в пределах ежедневных торговых операций.
— Стало ли это дополнительной причиной того, что Nomura ушел на время с российского рынка?
— В случае с кризисом по ГКО убытки были сосредоточены в нью-йоркском и лондонском офисах. Однако это почти не принесло вреда бизнесу Nomura, который был в России. И я бы не сказал, что потери на российском рынке повлияли на наше решение расширить или свернуть бизнес в России. Скорее речь шла о том, чтобы отложить его на некоторое время.
— Чем сейчас российский рынок отличается от того, что был десять лет назад?
— Российский рынок стал более фундаментальным и менее спекулятивным. Появилось много профессиональных инвесторов — как зарубежных, так и российских. Что все еще отсутствует? Структурно рынок не готов к текущим задачам, например, он нуждается в центральном депозитарии. Эти недостатки ограничивают прямое участие многочисленных международных инвестиционных фондов, таких как крупные пенсионные фонды. На других рынках эти инвесторы могут напрямую вкладывать свои средства, а здесь они могут инвестировать свои средства только через GDR и другие подобные инструменты.
— Ваши основные конкуренты — JP Morgan, Merrill Lynch, Credit Suisse, Deutsche Bank и другие — уже давно здесь. Что вы им можете противопоставить?
— Мы можем сказать, что наши конкуренты на российском рынке — это большие международные инвестиционные банки. Но в то же время мы можем также сказать, что не имеем конкурентов: азиатские инвесторы представлены на российском рынке только через Nomura. Это наше конкурентное преимущество на этом рынке: мы приводим сюда азиатских инвесторов — другие не могут это предложить! При этом Nomura имеет одинаково хороший доступ к европейским и американским инвесторам.
Основная цель создания московского офиса — стать мостом между российскими корпоративными заемщиками и источниками капитала в Японии и шире в Азии. До этого российские корпорации в основном ориентировались на западный капитал, на европейские и американские банки. Наши сотрудники не будут заниматься посредническими услугами в качестве брокера на рынке акций или облигаций. Основной их задачей и основным типом операций будет корпоративное финансирование. Со своей стороны они обеспечат источники финансирования, с российской стороны будут предложены проекты. При этом мы будем использовать все инструменты корпоративного финансирования — и долговое финансирование, и IPO.
— Сейчас в российском представительстве всего пять штатных сотрудников. Хватит ли для работы на российском рынке?
— Этих сотрудников вполне хватает для того, чтобы обеспечить приоритетное решение задач корпоративного финансирования. Когда мы решим начинать собственные брокерские операции, тогда появятся и трейдеры, и аналитики. Параллельно с Россией мы активно присутствуем на рынках Индии и Китая и, учитывая наш опыт там, планируем развивать это направление, когда появится необходимость. Тогда, безусловно, произойдет расширение штата и расширение наших операций.
— Поэтому вы начинаете именно с размещений, а не с торговли ценными бумагами?
— В сегодняшней нашей бизнес-модели приоритет отдается андеррайтинговой деятельности. Мы предлагаем структурированный финансовый продукт, который включает (помимо других инструментов) наше собственное финансирование. Эту модель мы используем не только в России. Это часть нашей глобальной стратегии. Что касается нашего собственного капитала — мы его инвестируем, но не в ценные бумаги.
— По каким критериям вы определите готовность клиентов работать на фондовом рынке России?
— Ключевым здесь является информация. Главный вопрос: как хорошо наши клиенты, азиатские инвесторы, проинформированы. И наша главная задача — образовательная: мы информируем азиатских инвесторов о российском рынке, российских компаниях, текущем режиме регулирования. Само собой разумеется, что появление на российском рынке японских, так называемых big city banks (крупные розничные банки.— Ъ) ускорило бы процесс. Самым главным двигателем нашей экспансии является клиентский интерес, вне зависимости от того, на каком рынке мы оперируем. Это может быть и российский рынок, и рынок Китая, Индии или Бразилии. Вообще, европейские, американские и японские инвесторы, если это институциональные инвесторы или инвестиционные фонды, очень похожи по характеру. Они используют схожие методы выхода на российский рынок и схожие методы управления средствами. Что касается клиентов Nomura, то они хотят принести несколько другой подход к инвестициям. Как это происходит в случае с китайским и индийским рынком, они приносят на него совершенно новые идеи. В данном случае российские эмитенты будут приятно удивлены тем мышлением, тем подходом, который предоставляет Nomura.
— В чем же особенность ваших инвесторов? Что их отличает от западных?
— Если говорить об отличиях японского подхода к инвестированию, то в России, например, достаточно большое число компаний, связанных с добычей минеральных ресурсов. В Японии почти нет таких компаний. Nomura и японские инвесторы имеют совершенно отличный от европейских и американских инвесторов образ мышления: типичный японский инвестор размещает, как правило, небольшой объем средств в компании, которые связаны с природными ресурсами. При этом я сказал бы, что японские инвесторы являются более долгоиграющими: они больше инвестируют и менее вовлечены в ежедневные спекуляции на вторичном рынке. Они более устойчивы и являются долгосрочными акционерами. Таким образом, можно сказать, что прибытие азиатских инвесторов на российский рынок является и признаком, и своего рода гарантией его стабильности.
Но я говорю не о консервативном, а о позитивном подходе, поскольку в России для японских инвесторов появляется возможность вложить средства во что-то нетипичное для японского рынка. И задача Nomura — убедить российские компании подробно показать японским и азиатским инвесторам уникальные возможности российского рынка.
— Означает ли это, что приоритетными являются отрасли, связанные с полезными ископаемыми?
— Нет. Мы будет смотреть гораздо шире. Будем работать и с компаниями, работающими на розничном, финансовом рынках и т. д. Сейчас достаточно интересный момент, потому что если говорить о глобальных фондах, то не менее одной трети из них не имеет прямого выхода на Россию. И мы собираемся этим воспользоваться.
— Во сколько можно оценить их вложения? Что их сдерживало до сих пор?
— Некоторые фонды не в состоянии работать на российском рынке из-за действующего режима регулирования. Однако недавно на встрече с главой ФСФР господином Вьюгиным нас заверили, что ФСФР активно работает над устранением препятствий. Эта новость из тех, которые японские инвесторы ожидают от нас.
"Образовательные аспекты" нашей деятельности включают также проведение личных встреч японских инвесторов с представителями российского бизнеса и чиновниками. В октябре прошлого года мы организовывали в России встречи десяти топ-менеджеров крупных японских инвестиционных организаций с основными российскими бизнесменами, с чиновниками, отвечающими за регулирование. Японских инвесторов впечатлил уровень развития российской экономики и рынка. Мы планируем проводить такие встречи на высшем уровне на регулярной основе. Характер российской экономики отличается от характера азиатских экономик. И в этом смысле Россия является очень интересным полем для инвестирования. Российский рынок позволяет в значительной степени диверсифицировать портфель.
— Какая доля средств вложена в Россию по сравнению с Китаем и Индией? Чем эти рынки интереснее российского?
— Если говорить об азиатском участии, то вложения в Россию пока менее значимые, чем в Китай. Китайский рынок больше, чем российский. К тому же он растет быстрее. Кроме того, он ближе и понятнее для азиатского инвестора, чем российский. И все это — результат совместных усилий китайского бизнеса и китайского правительства. Они приложили много усилий, чтобы доказать, что китайский рынок устойчив и подает много надежд. Мы можем также сказать, что в ретроспективе китайский рынок был более предсказуем, чем российский. Индийский рынок полностью подобен китайскому, хотя он немного отстает.
— Какие риски для инвесторов существуют в России?
— В большей степени можно говорить о недостатке информации. По сравнению с рынками Индии и Китая информация о том, что происходит на российском, весьма ограничена. Это касается не только экономической информации, но и политической и культурной жизни страны. Речь идет обо всем спектре информации.
— Что еще останавливает японских инвесторов? Играет ли роль исторический фактор, итоги второй мировой войны?
— Нет. Исторические факторы не играют никакой роли. Для японских инвесторов сдерживающими факторами являются отсутствие информации и недостатки режима регулирования.
— Тем самым Nomura будет раскрывать эту информацию для своих инвесторов?
— Да. Мы не сможем не предоставлять подобную информацию. И в связи с этим будем развивать аналитические подразделения. Этот процесс с обратной связью. По мере возрастания интереса будет предоставляться все более и более широкая информация.
— Недавно регулирующие органы Великобритании заявили о возможности ужесточать требования к зарубежным компаниям, размещающимся на британском рынке. Прежде всего это касается российских компаний, которые в прошлом году обеспечили львиную долю таких размещений. Будет ли Nomura предлагать российским компаниям свои услуги по размещению на Токийской фондовой бирже или других азиатских биржах?
— Несмотря на планируемые ограничения, Лондонская фондовая биржа является тем местом, на котором проще всего проводить размещения. Если говорить о Гонконгской, Сингапурской или Токийской фондовых биржах, то они предъявляют достаточно жесткие требования к компаниям, которые хотят листинговаться на них. Но после того как закончилась распродажа крупных национальных компаний Китая, будет расти спрос на корпоративных заемщиков из других стран.
— В прошлом году Nomura участвовал в IPO "Система-Галс". Как вы его оцениваете?
— Это был безусловный успех. Можно сказать, что, проведя это размещение, Nomura преодолел некий барьер, который стоял между ним и российскими клиентами.
— Какие новые проекты вы готовите?
— Мы работаем над рядом проектов. Но в соответствии с принятыми соглашениями мы не можем назвать даже отрасли, в которых мы их делаем.
— Сколько в портфеле таких проектов?
— (Смеется.) Я не могу ответить на такой вопрос — среди ваших читателей также есть и наши конкуренты!