премьера опера
В Парижской опере прошла премьера "Еврейки" Фроманталя Галеви, сочинения, известного в России под названием "Жидовка", а в СССР — как "Дочь кардинала". Декорации к постановке Пьера Оди сделал работающий в Америке петербургский художник Георгий Цыпин. На спектакле специально для Ъ побывал АЛЕКСЕЙ Ъ-МОКРОУСОВ.
Поставленная в Париже опера Жака Фроманталя Галеви (1799-1862) "Еврейка" была одной из самых исполняемых в XIX веке. Она считалась лучшим произведением композитора, популярного у современников, учителя Гуно, Сен-Санса и Бизе (последний был еще и его зятем). В одном лишь Париже после премьеры 1835 года, сопровождавшейся явлением на сцене 20 лошадей, "Еврейку" исполняли почти 600 раз, именно ею открывалась в 1875-м знаменитая Гранд-опера Шарля Гарнье. Но в начале XX века она постепенно исчезла из репертуара большинства театров мира — в Опера Гарнье в последний раз ее давали в 1934 году.
Многие склонны связывать это обстоятельство не только с переменчивой модой (пятиактные постановки с огромными вставными балетами смотрелись уже тяжеловесно), но и с развитием антисемитизма в Европе. Ведь "Еврейку" поначалу ставили как "Жидовку". Под таким названием она и шла в дореволюционной России. В эпоху внезапно наступившего интернационализма название ее, как и в случае с "Жизнью за царя" Глинки, пришлось срочно менять: "Дочь кардинала" все же звучало мягче.
Между тем само либретто, написанное популярным драматургом, автором "Стакана воды" Эженом Скрибом, хоть и критикует расовую нетерпимость (как раз на 1830-е пришлась пора полной либерализации еврейских законов во Франции), но не лишено резких слов и выражений — вроде сладострастно звучащих хоров "Смерть евреям!" или "Теперь мы освободимся от евреев". Впрочем, постановщик Пьер Оди и дирижер Даниель Орен постарались избежать какой-либо конкретики, поставив скорее притчу о расовой и религиозной нетерпимости, чем этнографически точную историю, чье действие происходит, согласно либретто, в 1414 году в Констанце.
Поскольку Оди — уроженец Ливана, многие ждали от него переноса сюжетных перипетий в палестино-израильскую плоскость. Один из лучших теноров наших дней Нейл Шикоф, поющий в очередь с Крисом Мериттом партию Елеазара, с самого начала согласился "стать палестинцем". Но режиссер, основавший в молодости популярный лондонский театр "Альмейда", а последние два десятилетия возглавляющий Нидерландскую оперу, остался все же в рамках католико-иудейского конфликта, сосредоточившись не столько на нем, сколько на трагедии Рахели (Анна-Катерина Антоначчи в очередь с Франческой Скайзи). Ее воспитывает Елеазар, но настоящий отец — кардинал-антисемит де Броньи (бас Ферруччо Фурланетто). Видали мы, конечно, ситуации и покруче, но за Рахелью ухаживает молодой герцог, переодетый художником (тенор Колин Ли), а жениться он собирается на принцессе Евдоксии (ее отменно поет Анник Массис). Рахель рассказывает о своей связи с герцогом. Узнав об этом, кардинал приходит в нешуточную ярость и отправляет Рахель с приемным отцом на костер (элите, как обычно, скидка: герцог на свободе). К этому моменту мощные хоры, на которые так богат Галеви, уже успевают произвести должное впечатление на публику, равно как и знаменитая ария Елеазара "Rachel, quand du Seigneur", по популярности не уступавшая в XIX веке ариям Верди. На спектакле, где присутствовал корреспондент Ъ, публика разделилась пополам: одни пытались освистать Криса Меритта, другие отчаянно ему хлопали.
Музыки в "Еврейке" вообще с избытком, так что Оди даже сократил почти полчаса партитуры, прежде всего балетной ее части, но и без нее впечатлений хватило. Последний акт — один из самых эффектных в спектакле, оформленном Георгием Цыпиным. Он очищает сцену от эффектно подсвеченных сложных конструкций, напоминающих то ли строительные леса, то ли завод (правда, как утверждал режиссер, в основе этих декораций скрыты образы старого амстердамского гетто), и оставляет одинокие фигуры героев на буквально горящем полу. Кипящий котел, становящийся орудием казни, проливается метафорой красного цвета, огненной геенной не только для казнимых, но и для остающихся. Лишь в последнюю секунду кардинал узнает, что отправляет на смерть собственную дочь.
Георгий Цыпин, известный своими постановками в крупнейших оперных театрах и на важнейших музыкальных фестивалях мира, в третий раз сотрудничает с Парижской оперой. Раньше он ставил здесь с Питером Селларсом. Русский акцент в жизни парижского театра стал заметен уже давно, но в ближайшем будущем он усилится еще больше. Это происходит благодаря прежде всего программной и кадровой политике интенданта Парижской оперы Жерара Мортье, пригласившего на постановку российского оперного режиссера Дмитрия Чернякова.