Солнце, воздух и руда

Российские сановники зачастили в Африку — такое впечатление, что на дворе не XXI век, а расцвет советского застоя, когда СССР был для Африки важнейшим экономическим партнером. В правительстве и не скрывают, что мечтают вернуть те времена. Только на новых условиях: африканская экспансия нужна России, чтобы пополнить запасы урана, а заодно расширить свою долю на рынке атомных технологий.

Чиновный десант

Российские чиновники "штурмовали" Африку один за другим. Первым в конце 2006 года в Южную Африку слетал президент Владимир Путин. Следом вереницей потянулись и правительственные чины. В феврале в ЮАР и Намибии высадился главный десант — министр природных ресурсов Юрий Трутнев и глава Федерального агентства по атомной энергии (Росатом) Сергей Кириенко, сопровождаемые делегацией представителей российских компаний. В конце марта по тому же маршруту проехался премьер-министр Михаил Фрадков, затем — российские бизнесмены.

Интерес к Африке понятен: Намибия занимает пятое место в мире по добыче урана, ЮАР — шестое. Между тем за последние три года цены на это сырье (в основном используется для производства ядерного топлива для АЭС) уже выросли более чем на 700% (только за 2006 год рост составил 120%) и останавливаться не собираются. Так, по прогнозам экспертов компании "Техснабэкспорт" (российская госкомпания — поставщик урана и услуг по его обогащению на мировой рынок), урановые цены будут расти быстрее цен на золото. А поскольку в России пока еще не принято, чтобы добычей урана занимались частные компании (хотя попытки такие есть — например, японская Mitsui создала совместное предприятие с "Техснабэкспортом" и планирует в обмен на вкладываемые в добычу урана собственные инвестиции получать долю прибыли от продажи этого сырья), российские предприниматели решили обратить взоры на Африку. Их выбор объясняется во многом тем, что Африка не в силах самостоятельно разрабатывать свои месторождения — в отличие, скажем, от Канады и Австралии, которые в чужих инвестициях не нуждаются.

Глава Росатома Сергей Кириенко, к примеру, вообще поставил цель добиться возвращения России в Африку, где она когда-то занимала самые сильные позиции. "Африканские страны еще очень хорошо помнят, как им помогал Советский Союз. Но потом мы упустили Африку, а это огромный бурно растущий рынок: одна только ЮАР намерена в ближайшие 20 лет построить до 20 крупных атомных энергоблоков (строительство одного атомного блока мощностью 1000 МВт оценивается в сумму не менее €2 млрд.—'Деньги'), Намибия сейчас раздумывает, не начать ли развивать в стране атомную энергетику... И мы должны успеть на этот рынок сейчас. По итогам переговоров думаю, что успеваем",— говорит Кириенко.

Впрочем, даже находясь в ясной исторической памяти, африканские руководители не готовы раскрыть объятия эксклюзивно для русского бизнеса — то, что на уране можно хорошо заработать, ни для кого в мире не секрет. "Наша страна ввела мораторий на выдачу новых лицензий на разведку и добычу урана, потому что мы хотим оценить, кто к нам пришел: спекулянты, готовые сорвать легкие деньги и уйти, или долгосрочные партнеры",— объясняет министр шахт и энергии Намибии Эркки Нгимтина. Но на прямой вопрос, готова ли Намибия открыть доступ к своим урановым ресурсам для российских компаний, господин Нгимтина ответил так же прямо: "Почему бы и нет?" Хотя всего за полчаса до этого на встрече с российскими чиновниками он долго говорил о том, что "Намибия никогда не забудет, какую помощь оказали нам русские в самые трудные времена" (Намибия, ранее называвшаяся Юго-Западной Африкой, отделилась от ЮАР лишь в марте 1990 года, и предложил участвовать в совместных проектах, деля прибыль пополам.

Заметим, что африканская специфика не ограничивалась быстрой сменой мнений за столом переговоров. Так, например, первое, на что падал взгляд российского чиновника при входе в любое госучреждение Намибии (министерство шахт и энергии не исключение), был небольшой железный ящик с непонятной красной эмблемой. Оказалось, что эмблема символизирует заслон СПИДу, а из ящика любая служащая министерства бесплатно могла взять... женский презерватив. Россияне, узнав об этом, испытывали культурный шок и старались захватить побольше диковинных изделий в качестве сувениров, а в малонаселенной Намибии (здесь проживает всего около 2 млн человек, из которых до 20% являются носителями вируса) подобные ящички не более чем необходимая мера предосторожности. Причем бесплатно распространяются именно женские презервативы (от мужских отличаются прежде всего внушительными размерами и ценой), потому что на моногамность местных мужчин никто особо не рассчитывает — таковы традиции.

Небыстрая Африка

"На самом деле для частной компании работать в Африке, пожалуй, ничуть не сложнее, чем общаться с российской бюрократией",— заметил в разговоре с корреспондентом "Денег" один из переговорщиков, пожелавший сохранить инкогнито. "Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы дела продвигались побыстрее",— заключил он. Действительно, о темпах, принятых в Европе, в Африке можно забыть: при всех заверениях в нерушимой дружбе решения африканцам даются, скажем мягко, непросто. Яркий пример — та же Намибия, где под упомянутый мораторий на выдачу лицензий попала российская компания "Ренова", выигравшая тендер на разведку двух урановых месторождений и пока не получившая лицензий. Правда, разведочная лицензия уже есть у российско-намибийского СП, созданного при участии Внешторгбанка,— "ВТБ Капитал (Намибия)". Чтобы "бить наверняка", компании решили объединить усилия в освоении природных ресурсов Намибии под крылом госкомпании "Техснабэкспорт", призванной обеспечить проекту надежную господдержку. Кроме того, "Техснабэкспорт" в этой тройке — единственный настоящий специалист по урану. "Ренова", впрочем, тоже не новичок в горнорудных проектах (в соседней ЮАР компания Виктора Вексельберга на паях с тем же "Техснабэкспортом" основала СП с южноафриканской Harmony Gold Mining Company Ltd, которое будет добывать уран из отвалов золотоносной руды), а вот ВТБ — пока единственный банк, поддавшийся "урановой лихорадке".

Более того, как сообщил "Деньгам" руководитель африканских проектов "Реновы" Марк Бузук, специалисты "Реновы" уже оценивают размер первоочередных инвестиций для того, чтобы начать перебуривание так называемых "хвостов" — отвалов породы, оставшихся после извлечения золота. По предварительным оценкам, в уже имеющихся отвалах Harmony Gold Mining (пятая в мире компания по добыче золота) накоплено до 60 тыс. тонн урана и еще столько же — в земле, всего до 120 тыс. тонн урана. Напомним, что сейчас цена одного килограмма урана на спотовом рынке уже превысила $220 и продолжает расти. Годовая добыча урана из отвалов Южной Африки оценивается не менее чем в 1,5 тыс. тонн. Для сравнения: по данным Роснедр, Россия, занимая четвертое место в мире по запасам урана, добывает всего 3,2 тыс. тонн этого сырья, а потребность в нем, с учетом экспортных контрактов низкообогащенного урана и готового топлива для АЭС, составляет около 18 тыс. тонн в год. Пока Россия расходует складские запасы, себестоимость добычи урана, скажем, в Якутии несопоставима с затратами по его добыче в ЮАР или Намибии. Harmony Gold Mining, для которой уран всегда был побочным продуктом добычи золота, внакладе не останется — в обмен на урановые отвалы она получит золотые активы "Реновы" в России (по данным "Денег", южноафриканцы уже приезжали в Россию прицениться к ним).

Впрочем, работа в ЮАР тоже не лишена специфики — так, там принят закон, обязывающий любую компанию--экспортера сырья, оставлять в стране 30% прибыли. Любопытно, что эту "дань" можно либо уплатить деньгами (и тогда фактически это будет просто налог), либо инвестировать. Это требование напрямую касается партнера "Реновы" — компании "Техснабэкспорт", которая продает ЮАР урановую продукцию для уже действующей АЭС "Кеберг" и для строящейся атомной станции. Изначально речь шла об уплате $40 млн, но поскольку контракт должен быть продлен, то сумма "инвестиционного оброка" в итоге могла бы возрасти до $100 млн. "Проекты, которые предлагались нам для инвестирования, носили скорее характер благотворительности или имели социальную направленность, они были мало похожи на реальные инвестиционные проекты. В ходе переговоров мы подписали протокол с южноафриканским министерством и государственной энергетической компанией Eskom (аналог российского РАО ЕЭС) о том, что мы вместе отберем проекты для инвестирования, интересные для всех, и я считаю это большим достижением",— рассказывает Сергей Кириенко. Естественно, что в этом случае Россия сможет использовать имеющийся инвестиционный ресурс на ту же самую урановую добычу, а также на продвижение других своих технологий в ядерной сфере.

Атомный соблазн

На фоне заоблачных цен на нефть весь мир бросился развивать ядерную энергетику. О строительстве АЭС задумались такие совсем не ядерные страны, как Марокко, Египет, Турция... Россия лишь подстегивает этот интерес, предлагая строить АЭС даже в тех странах, где с трудом представляют себе, как работает реактор. Правда, строить крупную АЭС вовсе не обязательно — Намибии, например, Сергей Кириенко предложил АЭС малой и средней мощности или вообще плавучие АЭС (такая АЭС представляет собой судно, оснащенное реактором, на базе подводной лодки или ледокола, которое пришвартовывается к берегу и, подключившись к сети, вырабатывает электричество). Учитывая "дорогой входной билет" за право развивать атомную энергетику, Россия предложила Намибии финансировать проекты строительства АЭС за счет прибыли, которую намерена получить от добычи урана. Сейчас страна энергодефицитна и до 95% энергии импортирует из ЮАР. Как пояснила "Деньгам" первый заместитель генерального директора "Техснабэкспорта" Анна Белова, в условиях стабильного роста цен на электроэнергию в Намибии минимум на 10% в год проекты атомной энергетики обещают быть высокорентабельными. "В Намибии один киловатт-час уже сегодня стоит 2,7 цента, а в России — 2,5 цента. Если учесть, что с момента идеи до окончания строительства АЭС проходит, как правило, от трех до шести лет, то его цена за это время станет еще более привлекательной",— уверена госпожа Белова. В эксплуатации же АЭС хороша тем, что по сравнению с затратами на ее строительство потребителю обеспечено 60 лет работы станции, причем стоимость урана в цене конечной продукции — электричества — не превышает 5%, в то время как на станции, использующей газ, расходы на топливо достигают 40% и более. В то же время один из экспертов, участвовавший в переговорах с намибийской энергокомпанией Namenergy, выразил сомнение в том, что эти проекты будет легко реализовать: "В Намибии нет не только инфраструктуры для АЭС, но даже законодательной базы, не говоря уже о персонале". С другой стороны, Россия может успокаивать себя тем, что с аналогичными проектами в Африку непременно придут конкуренты — американцы и французы. Так лучше уж прийти первыми.

Алена Корнышева