Не хочу спать одно

Новый шедевр Цай Миньляна

премьера кино

Среди фильмов последнего времени, попадающих в наш прокат, ни один не содержит такого концентрата раздражающих веществ, как "Не хочу спать одна" Цай Миньляна,— от гомосексуализма до сюжетной статики и практического отсутствия диалогов. Именно этим он особенно прекрасен, считает АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.

Сяо Кан — бездомный китаец, мыкающийся в малайзийской столице Куала-Лумпуре. После того как его ограбили в городских джунглях, его берут к себе на ночлег рабочие из Бангладеш. Один из них, Раван, укладывает бомжа на старом матрасе и ложится рядом. Потом нежные чувства к Сяо Кану помимо Равана начинают испытывать официантка Чи и ее начальница. Обеим бомж напоминает парализованного молодого мужчину, сына начальницы, за которым ухаживает Чи.

Бомжа и паралитика играет один и тот же актер — Ли Каншэнь, который для режиссера Цай Миньляна стал даже большим, чем в свое время Жан-Пьер Лео для Франсуа Трюффо. Из фильма в фильм режиссер отслеживает процесс возрастного изменения Маленького Кана, фиксирует на пленке каждое, самое незначительное его движение с любовью и нежностью, которую вряд ли можно объяснить только лишь "стремлением к максимальному реализму".

Фильм, который уже подвергнут цензуре в Малайзии, выходит у нас под названием "Не хочу спать одна". Англоязычный вариант — "I Don`t Want to Sleep Alone" — лишен указания на пол, и это идеальная ситуация. В сущности, правильнее всего было бы назвать картину "Не хочу спать одно". Ибо ее герой — человеческое тело, которое становится материалом для самой изощренной заботы: его моют, чистят, холят, заворачивают в простыни и одеяла, заполняют им пустующее место в постели, его продолжают пестовать, и когда из него выходит дух.

Все это происходит на фоне, по сути, всемирного потопа, глобальной экологической катастрофы, разрушающей жилища и среду обитания героев. Но они как будто этого не замечают, одержимые заботой о теле. Тело — оболочка невидимой и трудно опознаваемой души, и поэтому на него обрушивается та потребность в любви, которая сидит в человеке и рвется наружу. Телесные страдания — то, к чему человек приговорен от рождения, но из этого же источника он ищет радость и счастье, порой в самой дикой, гротескной форме.

Цай Миньлян, быть может, самый крупный по философскому масштабу режиссер современного кино, от фильма к фильму все усложняющий свои художественные задачи и не боящийся ставить вопросы о жизни и смерти ребром, уже давно выработал модель своего фирменного фильма. Уже его вторая, победившая в Венеции лента "Да здравствует любовь" была разыграна в замкнутом пространстве квартиры с участием трех персонажей, которым с помощью виртуозной режиссуры удалось свести к минимуму вербальное общение. Их отношения, отдаленно напоминающие любовный треугольник, почти обходились без прямых касаний и физических контактов, были построены на вуайеризме, подслушивании и "поднюхивании".

В "Реке" (второй приз в Берлине) к экзистенциальному мотиву добавился новый — экологический. Герой заболевал непонятной болезнью после того, как искупался в грязной реке, изображая для киносъемок тело утопленника. Отныне в фильмах Цая все течет, и, если это струя мочи, она не иссякнет, пока не пройдут положенные на это две-три минуты. И даже больше — словно чтобы испытать терпение зрительного зала. Если в доме протекает крыша, никакие ухищрения водопроводчиков не могут поправить дело. Точно так же обитатели дома не в состоянии преодолеть течь взаимного отчуждения. В фильме "Дыра" загадочная болезнь достигает масштаба эпидемии, объявлен карантин, и к тому же, разумеется, не прекращается ливень. Но некоторые упрямые жители отказываются эвакуироваться, несмотря на предупреждение властей о том, что скоро отключат воду и перестанут вывозить мусор.

В новой картине все знакомые мотивы присутствуют, но есть один сравнительно новый и один новый безусловно. Как и предыдущая лента режиссера "Капризное облако", эта — в некотором роде комедия, и даже комедия-пантомима, потому что смотреть на бесконечные манипуляции с телами и матрасами, кочующими по влажному туманному городу, хоть и грустно, но смешно. Это еще и мюзикл со сладкими ариями — форма, впервые опробованная режиссером в "Дыре". Но вот чего никогда не было — это запаха мультикультурного города: ради этого запаха Цай Миньлян вернулся из Тайбэя, где он проживает, в Куала-Лумпур, числящийся в паспорте местом его рождения.

В фильме есть сцена, когда на плечо к Сяо Кану садится большой мотылек. По словам режиссера, и его герой, и крылатое насекомое олицетворяют идею свободы, которая, вероятно, "неосуществима в реальном мире". Именно в силу неосуществимости свободы, а также любви в ее идеальной форме Цай Минлян предлагает взамен моменты абсолютной красоты.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...