выставка архивы
В выставочном зале Федеральных архивов открылась выставка "Гражданская война в Испании. 1936-1939". На выставке — более ста документов, относящихся к этому событию. Об этой странной войне — ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Выставки картин, предметов обихода значительных особ, этнографические или литературные сами содержат в себе оправдание прошедшего времени — вот оно прошло и оставило по себе картины, романы, экзотические наряды и троны с коронами. У архивных выставок иной стандарт — они представляют время в режиме улик. Неуничтоженное письмо, списки пленных, стенограммы каких-то разговоров, любительские фотокарточки, старые плакаты. Никаких оправданий времени нет, есть мусор, который оно забыло за собой убрать. Отсюда ощущение жизни, единственный смысл которой в том, что она прошла, а больше ничего.
Пожалуй, про испанскую гражданскую войну это — точный постскриптум. Статьи Ильи Эренбурга, выцветший экземпляр "Известий", подпись под картинкой — Долорес Ибаррури, Пасионария. Документы: третий под синюю копирку экземпляр побатальонного списка одной интербригады. Батальон: раненых 19, убитых — 10, дезертиров — 3, арестованных — 2, пропавших без вести — 20, итого: 54. Чего "итого"? Фотографии — двое пока здоровых тащат одного уже сильно раненного. Кто такие, куда тащат, зачем? Плакаты — все на борьбу за и против. Списки военнопленных. Поделки заключенных в лагере военнопленных — самолетик с портретом летчика, самолетик без портрета, шахматы, наборная шкатулка с танцем фламенко из разных шпонов на крышке. Два выживших участника событий на вернисаже. Один — летчик, 93 года, в Испании 92 боевых вылета, грудь в орденах, голоса нет, хрипит, что выставка поможет молодежи. Вторая — переводчица, моложе, под восемьдесят, ни на что не надеется, просто плачет. Господи, зачем это было? За что?
У нас все просто. У нас добровольцев на испанскую войну подбирал НКВД, он же и отправлял в лагерь тех, кто с нее вернулся. Троцкий считал, что главной целью Сталина в Испании было не допустить там реальной коммунистической революции, чтобы остаться лидером единственного коммунистического государства в мире. Анархисты считали, что целью Сталина было подчинить революционную Испанию Москве. Поэтому задачей НКВД в Испании была борьба с троцкистами и анархистами, их убивали просто, сложно, стреляли в спину в бою и растворяли в ваннах с кислотой в тылу. То есть стандартная история КПСС — неважно как, где, кого, важно — резать. Над этой резней наши летчики героически летали за свободу и против фашистов и держали в зубах "Яблочко"-песню.
С ними сложнее. Испанская гражданская война — это три войны. Одна прямая, между законным правительством республиканцев и генералом Франко. Вторая — косвенная, между будущими про- и антигитлеровскими коалициями, не желавшими пока сталкиваться впрямую. Эти две войны тривиальны, здесь испанская трагедия не отличается от Кореи или Вьетнама, где США и СССР точно так же мерились силами, используя в качестве подопытных кроликов местное население. А вот третья война — сил прогресса вообще в лице интербригад и сил консерватизма вообще — делала события уникальными, потому что больше ни разу в ХХ веке такого не было. На стороне республиканцев воевали Эрнест Хемингуэй, Андре Мальро, Джордж Оруэлл, Мигель де Унамуно, Пабло Неруда, Артур Кестлер, Ким Филби. Воевали за идеалы свободы. Каждый, кто писал, сталкивал светлый и чистый идеал, за который он пошел воевать, и ту мерзость, в которую это вылилось — предательство собственных стран, трусость собственных товарищей, грязь собственного тела и собственная смерть, которая миновала их по ошибке. Но никто не отказался от идеалов.
За что они воевали? Выступая на собрании кортесов в 1936 году — последнее выступление перед мятежом — Хиль Роблес, глава католической партии CEDA, огласил следующие цифры. За четыре предшествующих месяца при демократическом правительстве было совершено 269 политических убийств и 1287 покушений, разрушено 69 политических центров, прошло 113 всеобщих стачек и 288 забастовок на местах, разгромлено 10 редакций и сожжено 160 церквей. Это и было тем, против чего восстали франкисты. Это и было тем, за что воевала прогрессивная общественность из 54 стран, стремясь франкистов победить. В этом есть какой-то абсурд.
Испанская гражданская война должна греть нам душу. С одной стороны, все же при позднем Ельцине до открытого военного мятежа дело не дошло, и даже если отождествлять нынешний политический режим в России с хунтой, то хунта пришла к нам мирным путем. С другой — политический расклад там был уникален, и поскольку он у нас тоже уникален, то прецедент не может не радовать. Там с одной стороны была система государственной диктатуры, основанная на офицерском корпусе, поддержанном церковью, а против них вместе выступали классические правые либералы, социалисты, коммунисты, анархисты, баскские и каталонские сепаратисты. Все за свободу. Все — за другую Испанию, единым маршем несогласных, в котором, правда, союзники беспрерывно обвиняли друг друга в предательстве. Все вместе и проиграли — и вспоминали эту испанскую войну как самое горькое и самое счастливое время своей жизни. Потому что не было людей лучше и чище, чем те, которые растворяли друг друга в ванных, наполненных соляной кислотой.
И когда ты читаешь их воспоминания, статьи, стихи, то не можешь им не верить. Потому что ведь хочется чего-то другого. Ведь хочется что-то делать. В конце концов, надо же отвечать за свои идеалы. Пускай даже ты понимаешь, что твои противники всего лишь хотят, чтобы в стране не происходило по сто заказных убийств в месяц и по всеобщей стачке в неделю, но ведь они — хунта, они — фашисты. А ты — за свободу! И неважно, что потом пять тысяч детей отправятся в детские дома два раза в день есть пшенку и всю жизнь благодарить товарища Сталина за свое счастливое детство. Важно, что ты жил не зря. Вот, смотрите, не просто так сгинул, а попал в список дезертиров четвертого батальона XIII полка имени генерала Домбровского, и в архиве хранится сводка об этом событии.