Юрта Бернарды Альбы

На "Золотую маску" привезли Лорку от Сахи

фестиваль театр

"Золотая маска" представила последних претендентов на премию в номинации "Лучший спектакль большой формы" — якутский "Дом Бернарды Альбы" по пьесе Федерико Гарсиа Лорки. АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА считает, что испанский темперамент очень близок якутскому, а вот стремление воссоздать на сцене испанский колорит сыграло с создателями спектакля недобрую шутку.

Кровавую драму Федерико Гарсиа Лорки почему-то часто играют в национальных театрах Севера — при всей несхожести климата темперамент у жителей Заполярья такой же жгучий. Сюзанна Ооржак, выпускница Арктического института культуры и искусства, ученица Александра Борисова — министра культуры Якутии и худрука знаменитого Саха-театра, выбрала драму Лорки для своего диплома. Худрук доверил дебютантке своих лучших актрис. В роли Бернарды Альбы — великолепная Степанида Борисова, бесспорная прима Саха-театра.

Величественная, монументальная, властная — это все про нее. Жестокосердную ханжу, лишающую дочерей всякой надежды на женское счастье, лишь бы соседи не получили пищу для злословия, она играет не только безмерно жестокой, но давно и стойко несчастной. "В этом доме все останется так же, как при вашем отце и деде",— внушает она дочерям, но с первого взгляда ясно, что и сама всю жизнь пробыла заложницей этих глухих стен и удушливой морали. Любая фраза в ее устах кажется шаманским заклятьем, а драма злополучного семейства Альбы приобретает размах вселенской катастрофы.

Когда же на сцене остаются пять актрис, играющих дочерей Бернарды,— молодые, гибкие, похожие то на змей, стелющихся вдоль потрескавшейся от нещадного солнца стены дома, то на пантер, готовых перегрызть глотку из-за первого встречного самца, режиссер словно начинает новый спектакль: внешне более эффектный, но куда менее глубокий. Черный стол взмывает вверх, с черных стульев сдергивают покрывала, и они оказываются ярко-красными (оформление спектакля — Михаил Егоров), а почуявшие волю девицы устраивают вакханалию томящейся плоти. Традиционные испанские веера здесь заменяют короткие, свернутые из конских волос плети. Актрисы отлично двигаются, но их бесконечные па в стиле фламенко, взмахи плетей и повторяющаяся эффектная мизансцена (все пять усаживаются на высокие стулья, широко раздвинув ноги и приподняв юбки) оставляют впечатление яркое, но немного самодеятельное.

Режиссер никак не может определиться. Со Степанидой Борисовой он работает в эстетике психологического театра, а с молодыми актрисами пробует приемы острой внешней формы, не забывая продемонстрировать зрителям осведомленность в области европейского искусства. В конце концов эта осведомленность оказывает спектаклю недобрую услугу. В финале Альба, чья младшая дочь только что удавилась от тоски по любовнику, упорно твердит одну лишь фразу: "Моя дочь умерла девственницей". Эти слова Степанида Борисова произносит в зал, буквально гипнотизируя публику. А после, замолчав, дико и грозно обводит ряды глазами и неспешно уходит за кулисы. Тут бы и поставить точку, отменный был бы финал. Но режиссер упорно норовит вписать свой спектакль в европейский контекст.

Стена дома Бернарды Альбы уплывает куда-то вверх, а за ней оказывается огромная репродукция картины друга Гарсиа Лорки, Сальвадора Дали. После неистового, шаманского монолога Степаниды Борисовой полотно, изображающее изъеденную тленом женскую плоть, смотрится так же странно и нелепо, как современный холодильник и плазменная панель в традиционной якутской юрте.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...