премии танец
В Петербургской консерватории завершился 2-й конкурс хореографов имени Юрия Григоровича. За награждением следила ОЛЬГА Ъ-ФЕДОРЧЕНКО.
По решению организаторов петербургский конкурс хореографов каждый раз получает имя нового хореографического покровителя, выбираемого по принципу круглой даты. В нынешнем году пришла пора юбилею Юрия Григоровича. Творчество этого обласканного советской властью и беззаветно любимого в Петербурге хореографа определило "обязательную программу" конкурса: претендентам на победу долженствовало сочинить фрагмент на музыку из его любой постановки — негласное предпочтение отдавалось родившимся в Ленинграде "Каменному цветку" Прокофьева и "Легенде о любви" Меликова.
Из 25 стартовавших участников до финала добралась половина — 12 человек, всех их щедро одарили дипломами с самыми затасканными формулировками ("За творческие достижения", "За музыкальность", "Самому юному конкурсанту", "За яркое воплощение литературной темы"). Увлеченно раздавая награды, жюри не забыло и про себя. Дипломы так и сыпались на головы членов ареопага: "За выдающиеся достижения в хореографии" (Юрию Григоровичу), "За выдающийся вклад в развитие хореографии" (Андрею Петрову), "За сохранение петербургской школы хореографии" (Элегиусу Букайтису). А Никита Долгушин удостоился звания "полного профессора" Оксфордского университета.
Заключительный концерт обозначил главные направления деятельности хореографов XXI века: невнятные размышления о "вечном", лапидарная лексика и общее ощущение вторичности. Забавнее выглядел раздел сочинений на темы григоровичских балетов. "Русский танец" из "Щелкунчика" в исполнении автора Александра Любашина (приз зрительских симпатий) — номер, балансирующий на грани "Масок-шоу", где откровенное дуракаваляние неожиданно обернулось довольно злой пародией на балерину, не устающую вещать с экранов о собственном миссионерском призвании. Из категории дерзкого обращения с устоявшимися мифологемами оказались и "Снежинки" Алисы Панченко (I премия). Миниатюра, начавшаяся в капустнических традициях — трое юношей в белых одеяниях с капюшонами, наподобие маскхалатов, с энтузиазмом воспитанников детсада составляли разнообразные формы ледяных кристаллов,— закончилась вполне гофманиански: невинные забавы увлекли потерявших ощущение реальности героев в снежное зазеркалье.
"Футбольная история" Марии Большаковой была явным фаворитом зрительного зала. На музыку "рокового" адажио красотки Марго из "Золотого века" на сцене вели спортивную полемику два физкультурника и девушка, олицетворявшая, вероятно, душу футбольного мячика. В хитроумных обводках, точных пасах, виртуозном обыгрывании предмета присутствовало то, что и следует искать на подобных конкурсах,— неуемная хореографическая фантазия и смелость танцевального решения.
Второй конкурсный номер госпожи Большаковой (дуэт "Сон" на музыку Барбера), показанный в заключительном туре, выглядел еще лучше. В хореографии дуэта проскальзывали изобразительные мотивы "Поцелуя" Густава Климта: те же текучие, струящиеся линии, та же чувственная атмосфера, та же тончайшая "прорисовка" пластических деталей и общее состояние завороженности.
"Сон" словно протянул невидимые нити к "Легенде о любви": это несостоявшееся продолжение знаменитого любовного дуэта Ферхада и Ширин, то, что случилось бы с героями балета Григоровича, если бы им позволили остаться вместе. Но госпожа Большакова получила лишь утешительный диплом участника финального тура. И это, вероятно, справедливо: где же видано, чтобы работы конкурсанта так откровенно превосходили неизвестно как попавшее в программу заключительного концерта сочинение "Цунами" члена жюри Георгия Ковтуна.