"Сигаретные ожоги" (Cigarette Burns, 2005 ****) Джона Карпентера — не совсем фильм, а 59-минутный эпизод телепроекта "Мастера ужаса" (Masters of Horror), в котором участвуют такие авторитеты в своем жанре, как Дон Коскарелли, Стюарт Гордон, Тоб Хуппер, Клайв Баркер. Одним словом, весь цветник трэша. Но Карпентер — философ, прячущийся в гетто трэша, поскольку там не существует никаких ограничений на проповедь пессимизма и мизантропии, которые "большой" Голливуд просто задушил бы на корню. "Сигаретные ожоги" — притча о кино. Трогательно обнаружить, как горячо автор "Хэллоуина" и "Вампиров" верит в волшебную силу искусства.
Действие вертится вокруг некоего шедевра, снятого режиссером с польской фамилией в начале 1970-х годов, когда все было разрешено. Фильм называется "Абсолютный конец света". Во время единственного публичного показа зрители в зале перебили друг друга, а кинотеатр сгорел. Во время приватного показа на чьей-то вилле у киномеханика сгорела рука. Впрочем, ничего этого мы не видим. О былых ужасах свидетели рассказывают главному герою, владельцу кинотеатра, увязшему в долгах и преследуемому видениями умершей от передоза жены. Фанатик-миллионер, коллекционирующий экстремальное кино, поручил ему любой ценой найти единственную копию "Конца света".
Коллекционера сыграл Удо Кир, актер Райнера Вернера Фассбиндера и Ларса фон Триера, уже почти сорок лет неустанно играющий маньяков и извращенцев, но на диво не "стоптавшийся", любую, даже крохотную, роль превращающий в мини-шедевр. Нет, конечно, свое зритель получит. Будут и выколотые отверткой глаза, и человек, заправляющий в проекционный аппарат вместо пленки собственные кишки. Но Карпентер строго дозирует "жесткач". Страх вызывает не видимый ужас, а ужас, затаившийся где-то за пределами экрана. Большую часть фильма герой ходит-бродит, по крупицам добывает информацию у людей, которые не говорят ему чего-то главного. В итоге режиссер добивается того, что начинаешь вздрагивать от самого невинного изображения. Но беда фильма в том, что, взявшись за гуж, то есть раззадорив зрителей насчет "Конца света", Карпентер загнал сам себя в ловушку. Понятно, что фильм будет найден. И понятно, что амбициозный Карпентер не может не дать зрителям хотя бы краешком глаза увидеть пресловутый смертоносный шедевр. Но если зрители, заглянув за грань дозволенного, не сойдут с ума и, не отходя от телевизора, не перережут глотки своим чадам и домочадцам, значит, сюжет фильма строится на ложной посылке. Неразрешимое противоречие между замыслом и воплощением. На экране мелькают несколько планов из "Конца света": неприятных, мутных, деформированных, но, право же, не способных вызвать пароксизм кровавого безумия.
"Маленькая мисс Счастье" (Little Miss Sunshine, 2006 **) Джонатана Дэйтона и Валери Фарис неизвестным науке способом вышла в финал "Оскара", но, естественно, его не получила. Беда фильма в том, что режиссеры, кажется, так и не решили, что же они, в конце концов, снимают: фильм об американской мечте или ее разоблачение. Довольно-таки страшненькая десятилетняя Олив получает приглашение участвовать в финале всеамериканского конкурса юных талантов. Ее сопровождают туда все родичи, один другого краше. Папа, безнадежный лузер, все время рычит на дочку, обучая ее уверенности в себе: дескать, никогда ни перед кем не извиняйся, знай, что ты лучшая, что ты победительница, и тебе повезет так же, как мне. Брат-аутист ненавидит всю семью и уже много месяцев ни с кем не разговаривает. Бедняга еще не догадывается, что он дальтоник, и, значит, в вожделенную школу летчиков его не возьмут. Дядя только что пытался покончить с собой из-за неудачного романа: он — гей и стыдится этого. Здоровяк-дедушка, этакий плакатный патриарх, так вообще занюхивает по грамму героина в день. Пока режиссеры представляют зрителям весь этот зверинец, "Маленькая мисс Счастье" кажется медленно запрягающей, но сулящей тотальный абсурд черной комедией. Дедушка, самый симпатичный из героев, довольно быстро умирает в мотеле от передоза, но продолжает принимать активное участие в фильме, уже в виде мертвого тела, которое непонятно куда девать. Увы, вместо того чтобы стать катализатором циничных гэгов, его смерть вызывает потоки соплей и слез. Экранные фрики незамедлительно обнаруживают лучшие стороны своей души, объясняются друг другу в любви и клянутся памятью старого героинщика, что возьмутся за руки и не пропадут поодиночке. Удивительный пример режиссерского раздвоения сознания, когда во второй половине фильма на щит поднимаются те самые семейные ценности, которые так остроумно оплевывались в первой.