Первый актер немецкой сцены МАРТИН ВУТТКЕ рассказал АЛЛЕ Ъ-ШЕНДЕРОВОЙ, что устал от своей самой знаменитой роли — в спектакле "Карьера Артуро Уи, которой могло не быть". Вчера на сцене Театра имени Моссовета "Берлинер ансамбль" дал единственное представление этого спектакля в цикле "Легендарные постановки ХХ века" фестиваля "Золотая маска".
— В европейском театре "Артуро Уи", пожалуй, единственный случай, когда спектакль так долго остается в репертуаре. Роль Артуро Уи стала вашей визитной карточкой...
— Вы хотите спросить, не надоело ли мне? Да, надоело. Когда мы начинали, мне было 33 года, сейчас 45. Роль требует больших физических затрат, и играть, конечно же, становится все труднее. Но пока нас приглашают — вот, например, как сейчас, в Москву, мы будем это играть. Но и в Берлине зал у нас всегда продан: туристам хочется посмотреть на Гитлера. Гитлер, знаете ли, стал одним из экспортных товаров Германии. А тут еще такое удачное сочетание — режиссура Хайнера Мюллера и пьеса Брехта. Кстати, на выезде мне играть легче: на чужих сценах я почему-то меньше нервничаю.
— Вы как-то рассказывали, что играли этот спектакль в Аргентине во время выборов. А на следующий день местные газеты написали, что Артуро если бы захотел, мог стать президентом этой страны.
— Да-да, парадоксальная реакция, но это было довольно давно. А вот недавно мы играли в Токио. Японцы вообще реагируют на все сдержанно, а тут еще наложилось то, что в этой стране стараются не вспоминать ни о второй мировой войне, ни о связи Японии с Германией. Однако в финале мы имели грандиозный успех — они восприняли спектакль, но так, словно это не имеет никакого отношения к их собственной истории.
— В театре "Фольксбюне" у Франка Касторфа вы последние годы много играете персонажей Достоевского. Это не повлияло на роль Артуро Уи?
— Вы имеете в виду Ставрогина и Раскольникова? Пожалуй, они могли бы повлиять, но этого не произошло, потому что роль Артуро я репетировал намного раньше. Но знаете, завтра я вернусь в Берлин и буду играть Раскольникова, потом Ставрогина — так что у меня вся эта неделя русская.
— Мы в России сейчас часто говорим о том, что эпоха великих — актеров, режиссеров, драматургов — уходит в прошлое. А как обстоит дело в Германии?
— Я бы так не сказал. У нас даже в самых маленьких городах множество театров, постоянно возникают какие-то новые имена. А с другой стороны, вы, конечно, правы: театр за последние десять лет маргинализировался, потерял свое былое значение. Понизился и престиж людей, которые этим занимаются. Вот, например, Хайнер Мюллер — это была некая точка отсчета, духовный ориентир, не только для меня, но для всего поколения и в Восточной Германии, и в Западной. С его смертью кончилась определенная эпоха. Театральный мир стал руководствоваться другими факторами — не этическими, а эстетическими.
— Несколько лет назад вы активно занимались режиссурой, например ставили "Персов" Эсхила в то время, когда происходила война в Ираке. И утверждали, что это очень актуальная пьеса. А что для вас актуально сейчас?
— Два дня назад, накануне моего отлета в Москву, в Кельнском театре вышла моя новая постановка. Главную роль играет Фолькер Шпенглер (очень известный немецкий актер, участник "Артуро Уи", которого часто именуют нынешним духовным лидером "Берлинер ансамбль".—Ъ). Я сделал инсценировку — коллаж по текстам Рольфа Дитера Бринкманна, газетным и журнальным вырезкам и разным обрывкам информации. Называется она примерно так: "Исследование специфических ощущений и состояний". Это процесс самоидентификации 50-летнего человека, живущего в Кельне в начале 70-х годов прошлого века — он переходит определенный возрастной рубеж, а в это время в Европе происходят студенческие волнения, движение хиппи, сексуальная революция. Меня вообще привлекают 70-е годы: интересно изменение общественного климата, которое тогда происходило. Я пытаюсь понять, стало ли с тех пор общество менее репрессивным.
— Когда-то вы мечтали о профессии скульптора и до сих пор говорите, что сохранили свое изначальное предубеждение против театра. И при этом почти не снимаетесь в кино.
— Ну почему же не снимаюсь? В моих ближайших планах роль комиссара полиции в детективном телесериале. А насчет театра — тут у меня есть некое недоверие, отстранение. Не могу про себя сказать: "Я люблю театр". И почти никогда не хожу туда как зритель — предпочитаю кино или концерт. И вообще, одно дело — любить театр, а другое — ставить в нем и играть. Иногда я сам себе говорю, что я пошел в жизни не по тому пути. Скульптор? Может быть, может быть. Но, знаете, все эти годы я был слишком занят, чтобы заниматься поисками другой работы, и ничему другому не научился.