премьератеатр
Алексей Левинский — актер, режиссер, знаток мейерхольдовской биомеханики и театральный нонконформист со стажем — поставил спектакль по пьесе Вячеслава Дурненкова — драматурга, киносценариста и нонконформиста поколения нынешнего. АЛЛЕ Ъ-ШЕНДЕРОВОЙ такое сотрудничество показалось плодотворным.
Как и все сюжеты, замешенные на эстетике абсурда и постмодернистской игре с культурой прошлого, пьесы Вячеслава Дурненкова плохо поддаются пересказу. В прологе "Хозяйки анкеты" неведомый голос говорит, что любит снимать помещения, из которых прежние жильцы уже выехали, а новые не въехали, так что все происходящее можно принять за голоса прошлого, сохраненные неведомым "черным ящиком". Действие начинается сто лет назад на сеансе спиритизма в доме вдовы генерала Пашкевича, потом вдруг перескакивает в советские 1980-е, откуда проваливается в 1920-е, чтобы закончиться той же цитатой, с которой началось,— ее произносит наших дней аферист, заманивший в пустую квартиру чудака, ищущего смысл жизни.
Язык пьесы Вячеслава Дурненкова изощрен и даже изыскан, а юмор всегда основан на неожиданном сочетании разных речевых пластов и жанров. Здесь вышколенный лакей в смокинге, глядя в воображаемое окно на революционную демонстрацию, презрительно произносит: "Якобинцы!" — и тут же добавляет: "Понаехали, мля, в Москву!" А дух, вызванный на спиритическом сеансе, рассказывая собравшимся о их будущем, начинает словами: "Говно вопрос..." Словом, приемы у драматурга те же, что и в "Трех действиях по четырем картинам", его предыдущей пьесе, поставленной год назад в театре "Практика" Михаилом Угаровым. Тот неплохо сделанный спектакль вызывал, однако, тоскливое чувство, как будто все это ты видел уже тысячу раз. И неловкое ощущение, что автор, из раза в раз перемешивающий культурные слои прошлого, на самом деле ломится в пустоту.
Театральный Мичурин, виртуозно скрещивавший приемы мейерхольдовской биомеханики с чем угодно, от античных трагедий до пьес Сэмюэля Беккета, Алексей Левинский взглянул на текст Вячеслава Дурненкова со свойственным ему и его возрасту отстранением — и кажущееся пустым пространство пьесы зазвучало и засветилось. Схематичные герои, изрекающие остроумные цитаты, стали печальными мытарями, затерянными во времени. Эти собравшиеся в черной комнате мертвецы, конечно же, не нуждаются в еде и питье — вот почему черный стол (художник Виктор Архипов) уставлен мертвенно-синими приборами, к которым никто не притрагивается. Здесь пьют воображаемую водку, преувеличенно-шумно спорят, а звонок в дверь кажется сигналом из преисподней.
Лучшая сцена спектакля — питье кофе из воображаемых чашек. Хозяйка церемонно обходит стол с несуществующей сахарницей, доставая невидимый сахар невидимыми щипчиками, а зал вдруг окутывает странная ностальгия, тоска по тому, чего не помнят ни герои, ни зрители, а помнит, кажется, только сам режиссер Левинский. Устав от бесконечного круга перевоплощений, герои спектакля походят на всех персонажей русской литературы разом. Мадам Глухова (Лидия Шубина), густо нарумяненная, с цветами на допотопной шляпке и игрушечным псом под мышкой, кажется и свахой из пьес Островского, и чеховской Шарлоттой — вот-вот покажет фокус. Мужчины, называющие себя статскими советниками или адъютантами, прячут под современными плащами гимназическую форму, а сама хозяйка (Марина Жукова) напоминает не вдовую генеральшу, а усталую клоунессу.
Здесь запросто можно выйти за стаканом воды — и очутиться в другом измерении. И вот уже спиритический сеанс оказывается беседой двух подростков, Маши (Марина Жукова) и Васи (Сергей Власенко), заполняющих трогательную девичью анкету и наперебой декламирующих фольклор советских школьников: "Сердце девичье не камень, оно нежней, чем эскимо..." Зал заливается хохотом, получая удовольствие не столько от забавного теста, сколько от грустной иронии, которой окутана вся сцена. Собственно, это относится и к спектаклю в целом. На пьесу молодого тольяттинца Левинский взглянул с прищуром человека, понимающего, что культура прошлого давно превратилась в "факультет ненужных вещей". Поэтому пока герои пьесы безостановочно меняют маски и путешествуют по времени, через сцену лихо степует кабарешного вида парочка, мужчина и женщина в смокингах и цилиндрах. Они-то и оказываются наших дней аферистами. А смысл современной жизни юная бандитка формулирует просто и емко: "Нае..ать всех, чтобы самой выжить". Такая вот биомеханика.