фестиваль балет
На сцене РАМТа Новосибирский театр оперы и балета представил свой второй балет — "Русские сезоны" Леонида Десятникова в постановке Аллы Сигаловой, выдвинутый на "Золотую маску" в двух номинациях: "Лучший балетный спектакль" и "Лучшая работа хореографа". Комментирует ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
Балетмейстер Алла Сигалова — из породы артистов-хореографов. Они ставят то, что хотели бы станцевать сами. Выпускница Вагановского училища заставляет танцовщиц подчеркивать лучшие стороны своей собственной артистической натуры: угловатую ребячливость, не скрывающую ранимую душу чувственной женщины. С годами у хореографа выработался целый арсенал безошибочных приемов: ее героини обязательно косолапят ножки, трогательно выпячивают бедрышки, кособочат хрупкие плечики, двигаются марионеточными рывками, любят тонуть в мужской одежде или надевать грубые башмаки, что очаровательно подчеркивает тонкость щиколотки. Они часто смотрят в зал широко раскрытыми глазами с навернувшейся слезой, умеют с деланной некрасивостью растопыривать коленки, придавая плотскому зову интонацию девичьей невинности, и, как бы забывшись от страсти, тонкими беспомощными ручками хватать мужчин за самое живое. Пять таких клонов в сопровождении двух рослых танцовщиков в обширных пальто и брюках на подтяжках и разыгрывают сценки "Русских сезонов".
Одноименное произведение для скрипки, сопрано и камерного оркестра композитор Леонид Десятников сочинил по заказу Гидона Кремера, использовав аутентичные записи народных песен, соответствующие разным временам года, и поделил свой цикл на 12 частей — по числу месяцев. И хотя десятниковские "Русские сезоны" не вступают в постмодернистские игры с авангардом 100-летней давности, для неискушенного уха фольклорные заплачки сопрано напоминают "Свадебку" Стравинского, а название цикла ассоциируется с дягилевской антрепризой.
Госпожу Сигалову, разумеется, не заинтересовала грубая почвенность — все эти простонародные бабы и мужики. Она предпочла адресоваться к дягилевским балетам. Пять танцовщиц с декадентски-черными кругами под глазами и фиолетовыми губами, обутые в миленькие калошки, одетые в пышные алые юбочки, с черненькими шлемиками на манер авиаторских (художник по костюмам Анна Политковская), проделывают все, что обычно проделывают героини хореографа Сигаловой, но с обширным культурно-историческим бэкграундом.
О дягилевском прошлом в императорском балете сигнализируют па мазурки, бестрепетно внедренные в балетик a la russe. Фокинский "Петрушка" отвечает за кукольность: деревянные ручки, деревянные ножки, плач с сомкнутыми ладошками, поднесенными к глазам, марионеточная ходьба на пуантах, взятая напрокат из партии Балерины,— тут отыгравшие свою роль калошки наконец-то уступают место балетной обуви. Из "Свадебки" Брониславы Нижинской госпожа Сигалова позаимствовала ход с пятки и руки, согнутые острым углом; из "Послеполуденного отдыха фавна" ее гениального брата — профильно-барельефные позы и расположение танца по горизонтали вдоль рампы.
Мужчины в пальто в дягилевскую эстетику не вписываются, а потому делают нечто невразумительное — по-мельничному машут руками, притопывают пятками, иногда вспрыгивают черными коршунами. Главная их задача — изобразить сексуальную притягательность, которая манит и губит хрупких наивных куколок. Для наглядности тезиса госпожа Сигалова ставит соответствующий дуэт: в один рукав пальто вдевает руку мужчина, в другой — женщина, и от этого внутри пальто происходят такие единство и борьба противоположностей с возникающими из-под полы аттитюдами и "рыбками", что бедной куколке едва удается выбраться из недр пальто живой.
Сценограф Георгий Алекси-Месхишвили постарался соответствовать культурным запросам хореографа: с колосников он спустил полосы ткани на разных уровнях сцены, забрызгав их абстрактными пятнами. На заднике расположил три гигантских шампура с нанизанными на них предметами, допускающими широкое толкование: к примеру, поэтическое воображение может принять исполинскую дольку серебристого апельсина за месяц, а помещенный на авансцену кусок синего сыра — за лунную поверхность в кратерах. Дополняют обстановку стулья с высокими спинками, на которых можно строить многофигурные людские пирамиды и даже исполнять что-то вроде адажио.
Своих артистов Алла Сигалова располагает в этой декорации с асимметричной прихотливостью — группками, поодиночке, лежачих, стоячих, сидящих с растопыренными ножками. Они позируют эффектнее, чем танцуют, да и танцуют так, будто ежеминутно позируют. Отчего весь балет выглядит как фотосессия для провинциального журнала, вознамерившегося издать какой-нибудь высококультурный календарь.