выставка стиль
Считалось, что в истории искусства есть стили возвышенные, мало возвышенные — и безобразный бидермайер. Но огромная выставка в венской Альбертине ломает стереотипы. За тем, как бидермайер превращается в мощный и актуальный стиль, наблюдал специально для Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-МОКРОУСОВ.
Мало есть еще столь же затюканных, осмеянных и сведенных практически к неприличию стилей в искусстве, как бидермайер. Недаром он был назван по имени фантомного персонажа, вроде нашего Козьмы Пруткова — сконструированного "мелкобуржуазного" мыслителя Готлиба Бидермайера. Апофеоз мещанства и дурного вкуса, отсутствие порывов и перспектив — чего только не написали о нем в книгах недавнего прошлого, причем не только советских. Но венская Альбертина решила восстановить справедливость. "Мещанский" стиль представлен здесь явлением величественным и вдохновляющим. Его мощь поражает и поныне, а некоторые образцы расцветок словно сошли с полос свежих журналов по дизайну.
Под 13 разделов выставки "Бидермайер — изобретение простоты", уже в день открытия названной критиками эпохальной, отдали два этажа. В истории Альбертины такое происходит во второй раз, раньше такого размаха удостаивался лишь Пабло Пикассо. 450 экспонатов, датированных 1810-1830 годами, покрывают все мыслимые области художественного быта. Картины и расписные сервизы, ткани и стулья, диваны и серебряные кубки, платья и научные инструменты...
О пренебрежении, испытываемом к бидермайеру, говорит и тот факт, что это, как ни странно, первая посвященная ему столь масштабная и универсальная выставка в Европе. Можно, конечно, не любить, но чтобы настолько? Выясняется, что нелюбовь эта от незнания. Вкусы изменились, мы видели уже и модерн, и ар-деко, и модернизм, следовательно, способны оценить и буйство красок, и концептуальность форм.
Дизайн оказывается ключом к загадке бидермайера. Шкафы и стулья напоминают работы венских мастерских начала ХХ века, интерьеры, запечатленные на многочисленных рисунках и акварелях, предвосхищают творения декораторов-минималистов. Стремление к простым линиям, рациональным эскизам, экономически простому производству не лишают этот стиль внутренней аристократичности. Но наибольший шок производит расцветка тканей: геометрические рисунки отличаются не просто пестротой, но тем неожиданным сочетанием цветов, на который способен лишь современный продвинутый, ищущий вкус. Ярко-желтые или оранжевые канапе способны свести с ума и нынешних модниц.
Вена вообще была одним из центров бидермайера, здесь жили и заказчики нового вкуса, и его исполнители. Наиболее интересные этажерки и столы, например, производила венская фирма Данхаузера (кстати, делал он ее и для дворца Альбертины, чьи залы сами по себе оказываются еще одним экспонатом выставки). Местная элита, в отличие от парижской, не страдала болезненным снобизмом, и потому среди заказчиков и творцов стиля была не только знать, но и богатые горожане — вот откуда обвинения в "мещанстве". Бидермайер распространялся в основном по Германии на северо-восток: благодаря Венскому конгрессу дипломаты перемещались столь активно, что на подошвах их ботинок путешествовала и мода. Центрами бидермайера оказались Берлин и Копенгаген, Мюнхен и Дрезден, да и в картинах русских авторов 1830-1840-х можно найти немало похожих интерьеров. Разве что паркетные полы у наших авторов не столь хороши, как у европейцев.
Считалось, что в наполеоновскую и последующую эпоху стиль Европы определял ампир, Бидермайеру же отводилась роль второго плана: упрощение формы воспринималось как стремление к дешевизне, отсутствие пышности — как проявление неутонченных натур. К счастью, и бидермайер оказывал ответное действие на ампирный канон. Знаменитые парижские сборники по оформлению жилья, распространявшие в Европе стандарты ампирной эстетики, с каждой перепечаткой менялись лишь по одному разделу: разделу орнамента, который все больше сближался с бидермайеровским. Что уж говорить о том типе времяпрепровождения, культе дружбы и неги, на котором бидермайер строился и что так сильно определило структуру досуга и ценностей современной цивилизации? Именно в эпоху всеобщего гедонизма, стилевых коктейлей и удобства простых решений оказывается возможным воздать бидермайеру бидермайерово. Сегодня из бедного наследника ампира, его неудавшегося дитятки бидермайер вырастает в полноценного партнера эпохи, современника, не обласканного излишним вниманием современников, но достаточно самобытного и яркого, чтобы быть оцененным по достоинству.